— А у нас есть подобные технологии? — уточнил Змей.
— Ну, есть же легкие боты, почему бы не демонтировать из них камеры и не переделать их…
— Долго, — сморщился я. — Но можно купить…
— Или попросить у меня, — титрин поднял морду в разводах кофе. На длинном усе повисла коричневая капля. — Но официально материал будет считаться отснятым мною…
— Он нас не облопошит? — уточнил полковник, глядя на титрина в упор. — Ты вообще ему доверяешь, капитан?
— Сейчас, чем кому-то доверять или не доверять, Тверской, проще подписать документ и быть уверенным, что тебя не предадут. Такой документ у меня есть. Все материалы, отснятые в моем окружении, фиксируются. Правообладателем материалов считается журналист, но без моего разрешения ни один из материалов не может быть предан огласке. Осталось договориться: отснятый материал будет опубликован тот час же, если нам выдвинут претензии или попытаются снять с участия в Сафари.
— Доров, будь умнее, — титрин стряхнул с уса каплю. — Не опубликован. Мы пригрозим, что его опубликуем. Если раскрыть все карты сразу, то галактического Сафари не станет, а начнется ну что-то вроде вселенской травли. Нуарто много чего делает за спиной у других миров и, тем не менее, они — центр Вселенной. О существовании компромата нужно говорить очень осторожно, а придавать материалы огласке надо лишь в том случае, если станет ясно: или тебя убьют и вся правда исчезнет, или придется раскрыться. Тогда многие погибнут, все, кто прикоснется к этим тайнам. Потому свои ходы нужно продумывать очень хорошо. Эти материалы, в любом случае, будут дорогой в черную дыру для твоего корабля, командор. Как и те, предыдущие материалы.
— И что делать? — я шумно выдохнул.
— Оставить игры тем, кто знает правила. Если Тверской погонит взашей незваных гостей, да даже если он убьет кого-то, никакого скандала не будет, потому что Нуарто не захочет развития этих событий и появления дополнительных фактов, которые могут выдавить правду на поверхность. Скажут, это был вор, или чистосердечно поведают об установке тех самых систем наблюдения за экипажами.
— А ты — опасная киса, — Тверской погрозил титрину кривым пальцем.
— А я знаю, — казалось, инопланетянин доволен. Вообще он всегда был доволен после чашки хорошего эспресо. Может быть, на них кофеин действует как наркотик? Надо бы проверить как-нибудь — сварить ему кофе без кофеина.
— Сильно не рискуй, полковние.
Перед тем, как всем составом покинуть корабль, я заглянул к Тверскому. На этот раз Яр был не в медицинской рубахе, он лежал в капсуле жизнеобеспечения, но я знал, что там, внутри под приборами вооруженный и готовый к бою человек в штурмовом комбинезоне.
— И без тебя разберусь, Доров, — буркнул Яр. — Знал бы ты, как неудобно тут лежать. Несмотря на то, что док вколол мне какой-то стимулятор, я все равно засыпаю.
— Ты хотел сказать, там лежать удобно, — интерпритировал я. — Не бойся, я выпустил Терезу. На ее шее индикатор и камера. Как только на корабль проникнет объект, сигнал поступит к тебе на панель. Визуально будешь видеть все, что видит Тереза, чтобы не проморгать. И, ради бога, не проспи свой выход.
Я развернулся и вышел. Четверть часа назад Шквал совершил посадку в космическом порту Нуарто, до начала сбора оставалось чуть меньше часа — как раз добраться до места.
Космопорт по-прежнему был закрыт. Я еще раз осмотрел экипаж, построил всех и дал команду на высадку. В какой то момент у меня создалось впечатление, что я веду доясельную группу в зоопарк, потому что для новеньких все было необычным, все вызывало либо замешательство, либо восторг. Они, конечно, сдерживались, как могли, но все равно вызывали у меня улыбку.
На транспортной площадке нас ждал похожий на сигару восьмиметровый кар. Услужливые консультанты загрузили экипаж в машину и отправили по месту назначения. Чтобы утолить жадный интерес, я, как и в случае с Тверским, просветлил обшивку, давая людям возможность полюбоваться проносящимися мимо пейзажами чужого мира. Чтобы не принимать участия в восторженном обсуждении, пришлось отсесть в хвост транспорта и опустить вуаль звуковой изоляции.
Змей с интересом поглядывал за борт, а вот Рик как сел, уставившись в пол, так больше не поднимал головы, о чем-то размышляя. Когда я тронул пилота за плечо, он едва заметно вздрогнул.
— Считаешь? — уточнил я, ловя на себе отстраненный, какой-то потусторонний взгляд.
Рик кивнул и снова опустил голову.
— А ведь могли бы и транслировать игры в реальном времени, — подсаживаясь ко мне поближе, сказал Змей.
— Слишком сложно, — я пожал плечами. — Любой инопланетянин (ну ни людьми же их называть, этих чужих, живущих на других планетах), увидев трансляцию, может испытать желание поучаствовать. Прославиться или оскандалиться. Влезет с помощью, или решит помешать, что перевернет все вверх дном. В нашем случае логично, что организаторы хотят достичь максимально возможного случайного стечения обстоятельств и событий. Ты же знаешь, что даже Вселенская Пьеса имела ограниченное транслирование для тех планет, на которых мы находились в тот или иной момент времени. Да и все, кто попадался нам на пути, были «управляемыми факторами».
— Неужели даже Лерн? — полюбопытствовал Стас.
— Нет, — тихо сказал Рик, который, оказывается, прислушивался к нашему разговору. — Некоторые вещи во Вселенской Пьесе выходили из-под контроля, проект несколько раз был на грани провала, но такое тебе никто не расскажет.
— Это когда же? — не став уточнять, откуда осведомлен мой пилот, спросил я.
— Когда нам продали контрабандные базы данных, к примеру. Их пытались вырвать из наших рук не потому, что боялись отдать какие-то знания о космосе или технологиях. А потому, что там была информация о проекте. Как раз то, о чем ты говорил. Некоторые сострадающие очень хотели избавить нас от ненужного фарса.
— С чего ты взял? — не сдержался Змей.
— Наибольшая вероятность такова, — Рик постучал пальцем по лбу. — У меня было достаточно времени посчитать…
— Когда мне провели замену личности, это тоже был «несчастный случай»? — нехорошо улыбаясь, уточнил я.
— Нет, — отрезал пилот и выпал из разговора.
— Антон, — как-то виновато позвал меня врач. — Скорее всего, произошедшее было просчитано до мелочей. Дело в том, что возвращение твоей личности не случайно. Такое не могло произойти само по себе. Не даром это одна из самых ужасающих технологий по контролю живых организмов, запрещенная во многих развитых мирах. Но вмешательства в твою психику ККЧП, необычайно укрепившее твою матрицу сознания и тех препараты, которые ты принимал, чтобы заглушить боль, помогли личности стать гибкой и устойчивой.
— Ты сам понимаешь, что говоришь, Стас? — равнодушно спросил я, но, честно говоря, едва сдерживался.
— Я то как раз понимаю, что у тебя было больше шансов вернуться, чем у кого-то другого. — строго одернул меняя дядя, прекрасно чувствуя изменившееся настроение.
— Скорее я поверю, что они фальсифицировали замену личности, чем в этот полунаучный бред…
— Ну и зря, Антон. Матрица Контролера до сих пор активна в твоем сознании, я думаю, ты частенько беседуешь с ним, просто не признаешься…
— Сейчас ты придумываешь то, что тебе выгодно, Стас, — обозлился я. — Контролер не проявляется с тех пор, как мы приземлились на Землю. Никакого раздвоения личности у меня нет, и я склонен полагать, что все это были некие галлюцинации, результат гипноза или внушения…
— Могу показать диаграммы активности твоего мозга? — предложил Стас, пристально глядя на меня. Со стороны казалось, он слегка улыбается, но на самом деле врач тщательно изучал мои реакции, вслушивался в ответы, ища изъян. Я остро чувствовал себя, будто проходил психологический тест.
Он знал наверняка, и не верил в мои слова. И правильно делал. Сколько угодно можно врать себе или отказываться от очевидного, но, в конце концов, это только мои проблемы, что у меня в голове, пока я веду себя адекватно складывающимся ситуациям! Чего он пристал?
— Я думал, — миролюбиво сказал я, — что те исследования пропали вместе с Вороном.
— Внешние информационные носители еще никто не отменял, а самые важные или просто интересные результаты я предпочитаю дублировать.
— Предусмотрительный какой, — вздохнул я.
— Значит, Контролер отступился, — не желая останавливаться, продолжал расспросы Змей. — Затаился?
— Стас, сейчас мы об этом говорить не будем, ладно? — я так посмотрел на дядю, что он сразу вспомнил, где находится и как себя следует вести.
— Мы ведь не говорим о чем-то преступном, — немного растерялся он. — Ты вообще ни в чем не виноват, скорее организаторы Пьесы совершили преступление, так что мне кажется, все это останется между нами…
