В закатных сумерках через мостик, соединяющий две стороны рва, стала перебираться запряженная понурой клячей телега, держа путь к южным воротам. Однако правили ей не слишком удачно, и левым задним колесом она съехала с мостика, после чего — ни туда ни сюда.
Страж, не выдержав такого зрелища, выскочил из ворот крепости. И заиграл, как на одной струне, одним неприличным словом. Потом все-таки схватил конягу за удила и помог выбраться.
— Ну куда вы, придури такие, двинулись? — обратился стражник к деду и бабке, восседавшим на телеге поверх сена.
— Туда же, куда и все. Вашему конюшенному везем из Колюпановки, согласно заготовительной ведомости, — вежливо, как полагается простонародью при общении с вышестоящими, объяснил дед.
Охранный воин понюхал руки, потом повел внимательным носом-локатором по сторонам, как будто выискивая источник непонятного запаха. Но ничего подозрительного не обнаружил.
— Заткнись, пока по морде лица не получил, — твердо заявил стражник. — Думаешь, на тупость все спишется? Тебе, бестолочь, в западные ворота. А здесь вход для благородных.
— Слушаюсь, — отчеканил по-военному дед и стал разворачивать телегу.
А воин вернулся в каракаулку, где находились прочие стражи. Кто-то уколол его:
— Севостьян как чем-то провоняется, так сразу к нам бежит, чтобы и мы порадовались.
— Сам засранец, — отозвался стражник Севостьян, но вскоре обмяк и захрапел, впрочем, другие тоже стали клевать носами.
Дело в том, что во время обмена мнениями с дедкой старческая рука, принадлежавшая бабке, окропила зеленый мундир воина настойкой из эфирного растения-мутанта кошмаргона. А смоченная униформа в замкнутом помещении стала вовсю выделять снотворные молекулы.
Пока дед отбуксировывал телегу с мостика к ближайшим кустам ирги, бабка уже подползла к стене и со словами «труба зовет» запустила вверх попугая. Сама птица держала в мощном клюве тросик с крюком на конце.
Когда же крюк вместе с пернатым другом исчез за зубцом стены, бабка, — вся как была, в платке и платье до пят, — стала карабкаться по тросу, выискивая носками своих ветхих ботинок щели меж камнями. Три минуты спустя она уже осилила подъем. Тут сразу дедка появился. И прямо в кепке, с посохом, с неподдельным кряхтением потащился вслед за бабкой, пытаясь угнездиться своими несмазанными кирзовыми сапогами в прорехах стены. Старец тоже взял приступом высоту, и спортивная старушонка встретила его в широкой длинной впадине меж двух зубцов.
— Здесь два стражника разгуливают, я едва успела голову спрятать. С правой стороны сейчас подходят.
Воины действительно прохаживались неподалеку от зубцов, но это оказалось милым старичкам весьма на руку.
— Леопольдовна, помоги-ка смотать тросик. Это сподручно, что ветер им в лицо.
Перед тем, как стражи должны были поровняться со впадиной, дед метнул из мешочка перечный порошок. Тот был вдут неспокойным воздухом, в глаза да носоглотки воинов, которые мигом стали чихать и кашлять до треска. Один даже отвернулся от ветра, пытаясь прочистить саднящие гляделки.
Тогда дед, скользнув из ниши на пол, с колен поразил стражника — посохом в пах. Пораженный человек со стоном согнулся и, получив по темечку, рухнул. Когда второй стражник собирался обернуться, посох лег ему на горло и стал удушать.
Воин оказался крепышом, он потащил дедку-душителя за собой, а потом, чуть присев, бросил ветхого обидчика через плечо. Старичок шмякнулся на спину, тут уж стражник поднял свой вострый клинок, чтоб проткнуть упавшего и одновременно распахнул рот, чтоб протрубить тревогу. Однако не очень-то вышло.
У него на горле оказался трос, а на спине — юркая старушка. Боец с длинным мечом растерялся и, пока скидывал бабку, дедка ткнул ему с пола своим посохом сперва в челюсть, затем в живот, вызвав рефлекторное сгибание. Потом, привстав, влепил уже по затылку. Этого хватило. Обмякшие тела стражей были оперативно пристроены на отдых в межзубцовые впадины.
— А теперь прошмыгнем, как мышки, — провозгласил дед. — Шварц, штиль, шнель, как выражаются наши тевтонские друзья.
Немного странные пожилые люди рванули вниз со стены по узеньким ступенькам, потом припустили по хрустящим туфовым дорожкам внутри крепости, стараясь вести бодрый разговор о сене и не привлекать праздным видом внимания храмовников. Вот показался законсервированный лабораторный корпус — замок в замке, все окна заложены щитами, двери даже забронированы.
— Сейчас нам пора в цитадель, — дедок юркнул в аккуратно подстриженные кусты и через мгновение принял нормальный облик добропорядочного Блюстителя Почкина в длинной кожаной куртке с тремя дубовыми листиками в петлицах. (Воители щеголяли четырьмя, у Владыки был целый дуб.) А бабка пока что сохранила скромную старушечью наружность.
У входа в цитадель не было строгой охраны, и Почкин только бросил позевывающему стражнику:
— Это моя осведомительница из деревни Накакино.
Блюститель вместе со спутницей-бабкой поднялся на четвертый этаж. Этажом выше исчезла позавчера та самая таинственная фигурка. В застекленной галерее единомышленники уткнулись в нишу для доверительных бесед и старушка, заслоненная внушительной фигурой Почкина, мгновенно преобразилась в девушку Асю.
Потом Блюститель и Ася распахнули Дверь с табличкой «Архив». Там, перед длинным рядом пыльных шкафов, старился над бумагами давно осунувшийся юноша с длинным простуженным носом.
— Ведомости по разиндустриализации Северного Березова у нас где, господин дьяк? — твердо спросил Почкин.
— Слева, сударь, двадцатый шкаф.
— А Новой Слободки?
— Справа, господин Блюститель, тридцать второй шкаф.
Из коридора донеслись довольно резкие звуки. Ася вскинулась и растерянно глянула на старшего товарища. Шум погони? Но Северин продолжил речь без тени смущения, поэтому дремлющий ум архивариуса не возбудился.
— Мне к тридцать второму… а это моя помощница, дьяконица… Да, я понимаю, что у нее нет пропуска в архив. Но… как мужчина вы меня понимаете… еще более поймете как мужчина, потому что вам представится возможность ознакомиться с ней как с женщиной.
У юноши в знак понимания двинулся кадык и он опустил голову вместе с пыльными волосами к какой-то папке. Почкин подмигнул Асе, мол, быстренько двигай за мной. Когда они оказались за несколько шкафов от хранителя ведомостей, девица несколько-возбужденно зашептала:
— Чего это вы торгуете моим телом, господин Блюститель? Я, между прочим, благородная девушка, товарищ жлоб.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
