— Элла! Подожди.
Мой желудок подпрыгивает.
Макс.
По какой-то причине звук его голоса злит меня. Он преследует меня, вместо того чтобы прогнать, и в этом нет никакого смысла. Резко поворачиваюсь к нему лицом, слезы текут по моим щекам, несмотря на то что я старательно пытаюсь их сдержать.
— Что? — рявкаю я на него.
В моем голосе звучит ярость. Макс не заслуживает моего гнева, но и я не заслужила того, чтобы потерять все за несколько дней до своего шестнадцатилетия. Ничто не бывает справедливым, потому что в этом мире нет справедливости. Это иллюзия. Нам внушают, что существует порядок, баланс, но жизнь раз за разом показывает, что так не бывает.
Макс останавливается рядом со мной, выглядя уязвленным.
— Ого. Что случилось?
Я прищуриваю глаза.
— Не думала, что здесь есть место для интерпретации.
— Я выходил из библиотеки и увидел, как ты бежишь по коридору.
— Что ж, жаль слышать, что ты пропустил развлечение. Уверена, что скоро получишь краткий пересказ. Более того, я уверена, что кто-то заснял на видео, и ты сможешь увидеть все воочию. Возможно, где-нибудь на рекламном щите.
Парень качает головой.
— Тебя кто-то обидел?
Я сглатываю и поворачиваюсь, чтобы уйти.
— Неважно. Мне нужно идти.
— Элла.
— Оставь меня в покое, Макс. Я не хочу быть твоим другом. Не хочу, чтобы ты меня спасал. Просто держись от меня подальше, пока я не запятнала твою драгоценную репутацию.
Парень преграждает мне путь, прежде чем я успеваю сделать три шага.
— Думаешь, мне есть дело до моей репутации?
Я пожимаю плечами.
— Не знаю, мне все равно. Честно говоря, я не хочу ничего о тебе знать. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. — У меня сжимается в груди. Я не уверена, что действительно имею это в виду, но так будет лучше. Макс — хороший человек, и ему не нужно, чтобы его ассоциировали со школьным отбросом.
Он застывает передо мной, засунув руки в карманы. Смотрит на свои ботинки, прежде чем поднять глаза на меня.
— Ты не заслуживаешь того, что там произошло.
— Это не значит, что этого не было. И твоя жалость ничего не изменит.
— Это не жалость, — говорит он. — Я просто пытаюсь снова стать твоим другом. Может, мне перестать пытаться?
Я пользуюсь моментом, чтобы изучить его лицо. Его льдисто-голубые глаза, которые почему-то кажутся теплыми. Его каштановые волосы, которые выглядят такими же мягкими, как и его выражение лица. Я моргаю. Макс говорит искренне, и это понятие чуждо мне. Бринн тоже хочет быть моим другом, но я сомневаюсь, серьезно ли она это говорит. Интересно, сможет ли она выдержать все, что связано со мной. Держу пари, она бы струсила под давлением, под сплетнями, под ухмылками и косыми взглядами. Наверняка Макс тоже.
Я отворачиваюсь, фыркаю, смахивая предательские слезы, увлажнившие мои щеки.
— Помнишь того брата, о котором я тебе рассказывала? Тот который писал мне письма? — спрашиваю я его. — Это Джона Санбери. Тот самый осужденный убийца, сидящий в камере смертников.
— Я знаю, — отвечает Макс. — Я видел часть судебного процесса по телевизору.
Сжав пальцы в кулаки, я снова встречаюсь с ним взглядом.
— Уверена, что так и было. Но позволь мне рассказать об этом с моей точки зрения. С точки зрения его убитой горем младшей сестры.
Он замолкает, облизывает губы и отвечает небольшим кивком.
— Джона влюбился в прекрасную девушку по имени Эрин. Она была общительной и жизнерадостной, всегда была добра ко мне. Относилась ко мне как к сестре, потому что была единственным ребенком. Она была дочерью знаменитого актера Питера Кингстона. Уверена, ты видел его в боевиках. Эрин была его драгоценной девочкой. Начинающая актриса, готовая к звездной славе. У их семьи была слава, богатство, все, что только можно пожелать. — Я сглатываю, переводя дыхание. — У нас тоже были деньги. Мать владела конным ранчо на окраине Нэшвилла под названием «Санбери Фармс». Эрин брала уроки верховой езды, и так она познакомилась с Джоной. Как говорится, это была любовь с первого взгляда. — Мои слова пропитаны горечью. Ненавижу эту фразу, это полная чушь. — В общем, не буду рассказывать тебе все подробности, но их роман обернулся трагедией, когда, предположительно, Джона застал ее за изменой с одним из ее коллег-актеров в каком-то шоу. Тайлер Мак. Звучит как фильм сам по себе, да?
У него перехватывает горло, когда он смотрит на меня, ловя каждое слово.
— Элла…
— Они говорят, что он хладнокровно убил их, Макс. Согласно уликам, мой милый, любящий братец, блядь, сорвался. И это был не внезапный срыв, это был недельный смертельный срыв. Они называют это «преднамеренным убийством». Он взял дробовик из сейфа нашей матери. Преследовал ее несколько дней, выломал ее дверь в многоэтажном кондоминиуме и выстрелил ей в лицо. Затем выстрелил Тайлеру в затылок, когда тот пытался сделать искусственное дыхание тому, что осталось от ее рта. А потом выстрелил в них обоих еще раз, просто чтобы убедиться, что они мертвы…
Наконец я захлопываю рот, не желая больше ничего говорить. Он все понимает. Я обрисовала все достаточно хорошо, и, по правде говоря, нет ни палитры, ни цветовой гаммы, ни инструментов, ни холста, которые могли бы полностью изобразить мир, в котором я живу изо дня в день.
— Как думаешь, он это сделал? — тихо спрашивает Макс.
Еще больше слез вытекает наружу, а мой желудок подхватывает новая волна тошноты.
— Я… не думала… сначала. Он был моим старшим братом. Мой самый лучший защитник. Но я видела, что он был весь в их крови. Он сказал, что пытался им помочь, но… улики… — Я складываю обе руки на животе, чтобы не упасть на месте, и заканчиваю: — Да. Я думаю, он это сделал.
Макс наклоняет голову и кивает, выпуская длинный вздох.
— И да… я думаю, тебе стоит перестать пытаться снова стать моим другом.
Когда я пытаюсь пройти мимо него, все еще смахивая предательские слезы рукавом толстовки, Макс останавливает меня еще раз.
— Я составил тебе список.
Я замираю, в горле перехватывает дыхание, когда он произносит эти слова. Медленно поворачиваюсь к нему лицом.
— Список?
— Да. Ты сказала, что любишь списки, и я составил один для тебя.
Я тупо смотрю на него, пока парень лезет в задний карман своих узких джинсов и достает сложенный лист блокнотной бумаги.
Протягивает его мне.
Я выхватываю листок из его пальцев.
Затем наблюдаю, как на его губах мелькает самая грустная улыбка, после чего Макс поворачивается и уходит.
Еще больше слез наворачивается на глаза, потому что я не ожидала такого жеста. Я никогда ни от кого ничего не жду, а Макс продолжает меня удивлять.
Тяжело сглотнув, я разворачиваю белую линованную бумагу и перечитываю его слова, написанные черными чернилами.
Почему мы должны быть друзьями:
1. Я хочу этого.
2. У меня есть подозрение, что ты втайне тоже этого хочешь.
— Макс.
P.S. Разве в жизни не должно быть все так просто?
Сдерживая застрявший в горле то ли плач, то ли смех, я фыркаю, стирая со щек потеки туши, пока Макс идет обратно в школу, ни разу не оглянувшись.
И я засовываю записку в передний карман рюкзака.
Добавляя к гладкому белому камню.
ГЛАВА 9
МАКС
Сегодня Маккей бежит со мной.
Мне редко удается оторвать его от Бринн или напряженных социальных обязательств, поэтому я наслаждаюсь часом, который мы проводим вместе, бегая по извилистым дорогам, вдоль ручьев и сквозь густые заросли деревьев, прорезанные пешеходными тропинками. Запыхавшись, мы делаем перерыв и садимся бок о бок на корявое бревно, смотрим на озеро сквозь покрытые листвой ветви.
Маккей достает из рюкзака бутылку с водой и протягивает мне. Выпив всю воду в несколько глотков, он вздыхает и смотрит на землю между ног.
— Это здорово, — говорит он. — Давненько мы вот так не проводили время вместе.
