Мурцатто, а замыкал, то и дело оглядываясь, Георг.
Так они и выбрались из лабиринтов сточных каналов. После, конечно, пришлось вскарабкаться по обледеневшему склону, но помогая друг другу, революционеры всё-таки оказались на засыпанной снегом дороге.
— Фух… вот так зарядка, — произнёс Георг. — А я ведь старый больной человек.
Мурцатто усмехнулась и сказала:
— Старый и больной человек крайностей. То ноет и грозится уйти на покой, то прыгает чёрт знает где.
Георг хмыкнул и осмотрелся.
Дорога вела к порту, а вокруг раскинулась привычная картина стирийского города-крепости. Нет, не многомиллионный и многоуровневый муравейник, здесь каждый житель мог увидеть небо, стоило только поднять голову. Однако вот уже без малого восемьдесят лет небо над Адуей было задымлено, а о сочетании "свежий воздух" даже не вспоминали. От шедевра фортификации остались только во многих местах проломленные крепостные стены, которые из года в год обрастали бараками для рабочих и покосившимися почерневшими от копоти халупами людей чуточку богаче.
Совсем другое дело — храмы Бога-Машины, то есть фабрики и заводы. О пристойном виде этих сооружений заботились. На крышах и у стен производственных зданий постоянно работали мусорщики, трубочисты и маляры.
Храмы занимали не только лучшие и самые удобные места — шутка ли, даже на месте бывшего губернаторского дворца — но и вообще словно бы размножались почкованием. С каждым годом всё больше. С каждым годом производство ширилось, и Стирия медленно, но верно двигалась к званию "промышленный мир", а там и до "мира-кузни" недалеко.
Мимо Георга проезжали самодвижущиеся кареты, телеги, и лишь редко-редко можно было увидеть в потоке транспорта экипажи, запряжённые лошадьми. В потоке горожан точно так же лишь совсем редко можно было увидеть человека, до которого ещё не добрался прогресс. Большинство, как и сам Георг, по разным причинам, но получили аугметические приращения.
Две крайности Георга Хокберга — он или видит только цель, или весь мир вокруг. Хорошо, что рядом всегда находились те, кто мыслил куда более трезво и был предельно бдителен. Мурцатто взяла Георга под руку и повела подальше от порта.
— Уходим, — проговорила она тихо, почти шёпотом.
— Что там?
— Красные мантии, так их растак, — отозвалась Мурцатто.
Троица перешла дорогу и влилась в поток горожан, спешивших на работу.
— Ловчий, опроси наблюдателей, — приказал Георг. — Нужен безопасный маршрут.
Скитарий застыл как вкопанный на мгновение, а потом отозвался:
— Капитан, впереди силовиков ещё больше. Нужно рискнуть и двигаться в порт. Переправимся на тот берег на пароме или возьмём лодку.
— Проклятье…
Георг огляделся и заметил патруль — металлических воителей в красных мантиях верхом на металлических же лошадях. Каждый нёс за плечами электродуговое ружье, но мог и от души огреть тазерным стрекалом, если посмеешь противиться его воле.
— Говорила я "одевайся не так броско", но нет, куда там, — произнесла Мурцатто.
Георг в дорогой шубе и шапке, с перстнями на пальцах и с позолоченной тростью отозвался:
— Не ворчи. Сейчас что-нибудь придумаю.
Звон колокольчиков, нарастающий гул — к порту двигался открытый всем ветрам трамвай, битком набитый изнурёнными работягами с серыми лицами.
— Куд… — Мурцатто не успела и слова сказать.
Георг с удивительным для хромого человека проворством запрыгнул в вагон, влетел в толпу пушечным ядром.
— Фу! Чем это пахнет?! Ну и вонь! Пошёл прочь!
Недовольство посыпалось на Георга со всех сторон, но он только широко улыбнулся, достал внушительного размера кошелёк и сказал:
— Прибавка к жалованию, народ. Если доберёмся до следующей остановки без криков, каждый получит по золотому!
На всякий случай Георг ещё и кошельком потряс. Рабочие умолкли, обступили Георга и его команду со всех сторон, хотя их лица посерели сильнее, чем прежде, — дух канализации не выветрился.
Трамвай разминулся с армейским патрулём. Один законопослушный гражданин потянулся и уже собирался обратиться к скитариям-кавалеристам, когда почувствовал лезвие у горла.
— Только попробуй, — произнёс Ловчий, а потом вкрадчиво обратился ко всем остальным: — Только попробуйте пошевелиться, и я вас на запчасти разберу. Понятно?
Законопослушный гражданин, вспотевший и дрожащий, кивнул и повис на поручне, а аккордовые когти Ловчего снова пропали где-то внутри его бесформенной тёмной накидки.
Так троица и добралась до точки назначения. Георг снова потряс кошельком, бросил под ноги и поспешил покинуть вагон.
— Ну… Георг. — Мурцатто показала ему кулак, а потом проговорила: — Везёт тебе.
— Есть немного. Особенно учитывая то, что и золота с собой не было.
Георг повёл своих людей к причалу.
Ближе всего разгружали пароход — вереница сервиторов без устали, словно полотно громадной бензопилы, по одному деревянному настилу двигалась внутрь судна, а по другому возвращалась с ящиками в руках. На борту парохода была изображена Священная Шестерня и название на высоком готике, вот только надпись давно не обновляли, и разобрать смысл Георг так и не смог.
Чуть дальше он заметил ледокол, замерший в ожидании, когда мороз подкинет ещё немного работы. Через пару десятков метров на холостом ходу еле-еле пыхтел паром. Вот он… вроде бы — лучший выбор, но паром не наполнился даже наполовину. Расписания Георг не знал, а поэтому, недолго думая, направился к лодкам местных рыбаков.
Ещё не вся рыба в окрестностях перевелась — некоторые виды оказались сверхъестественно стойкими к промышленной отраве, но зарабатывать на этом с каждым годом становилось всё тяжелее. Георг не думал, что такая покупка обойдётся дороже недавней поездки на трамвае.
Однако, когда до вожделенных деревянных лодок и суровых бородатых мужиков, их стерегущих, оставалось несколько шагов, Георг услышал:
— Господин Хоквуд! Господин Хоквуд, куда же вы так торопитесь? Постойте!
Георг не оборачивался. Он нащупал в кармане пригоршню монет и уже собирался вручить их ближайшему рыбаку — седому одноглазому и бородатому речному волку, покуривающему трубку — когда над головой пронеслась молния, выпущенная из электродуговой винтовки.
— Господин Хоквуд… или всё-таки Хокберг. Стоять на месте! Повторять не буду.
Голос звучал искусственно, — с повышенной тональностью и гулким эхо. Человек с таким голосом или не мог, или не хотел устанавливать себе аугментацию получше.
Стиснув зубы, Георг обернулся и увидел троицу скитариев, один из которых выгодно отличался от сотен и тысяч однотипных воителей, созданных на военных заводах техножречества Стирии.
Почти на ладонь выше — уникальная модель — этот скитарий ещё и в плечах шире. Вытянутая куполообразная голова-шлем была украшена поперечным багровым гребнем,
