– Тебе тоже кажется, что на свиданку это не смахивает? – читает мои мысли Соболь.
– Зато он не смотрит, а пожирает девчонку глазами, – констатирует очевидный факт Арс. Я и сам вижу, что взгляд у Артема жадный, одержимый какой-то.
– Ну понаблюдаем, – с азартом говорит Рус, подперев рукой подбородок.
Мне бы свалить восвояси, но я соглашаюсь с Соболевым, и зачем-то играю в ревнивого муженька, который выслеживает свою горе-женушку. Дурные образы лезут в голову, как Дашка может целовать Артема, танцевать для него, а он будет вдыхать ее до одури обалденный запах клубники со сливками.
– Слушайте, – вырывает меня из дурмана Арс. – У меня стойкое ощущение, что девочка-то наша уйдет сейчас. Гляньте, как напряглась.
И правда, теперь я тоже замечаю, что Артем будто наседает, а Даша то рукой вдоль шеи проведет, то взгляд отводит. Он снова что-то ей говорит, но моя приемная сестрица не выдерживает и резко поднимается из-за стола. Берет свой рюкзак и уходит к выходу, даже не попрощавшись.
Нестеров тоже подрывается. Сталкивается с официанткой, кидает ей какое-то ругательство, а та озадаченно смотрит, ведь ей не оставили денег за будущий заказ. Одним словом – что не так.
– Я бы на твоем… – начинает Рус, но я и сам знаю, что не усижу на месте.
Подрываюсь и буквально у самого выхода настигаю Артема, специально задев плечом. Мы пересекаемся взглядами, Нестеров злой как черт, видимо от моей физиономии так его перекосило.
– С дороги, – рычит он, а сам все Дашку выглядывает. Я тоже боковым зрением слежу за ней, хочется дать ей фору, чтобы ушла и не продолжала беседовать с этим психом.
– Какого черта, ты заставляешь людей уходить из постановки концерта? – говорю первое, что приходит на ум.
– Слышишь! – Артем толкает меня в грудь, но я перехватываю его руку и толкаю в ответ. Мы как два быка, готовые разорвать друг друга. Только я от ревности, а он просто от безумной ненависти ко мне.
– Ведешь себя как последнее дерьмо, – кидаю ему и замечаю, что Даша села в такси. – Женька причем?
– А чтобы знала, с кем общаться неповадно. И… – Нестер оглядывается и, не обнаружив Дашки, нецензурно ругается.
– Не тебе решать за других людей, Богом, что ли себя возомнил? – не удерживаюсь я от язвительного выражения. И тут Артем поворачивается ко мне, прожигая таким гневным взглядом, что впору врезать ему по роже.
– Не смей смотреть на мою девушку, – обрушивает он. Вот это новости.
Сжимаю губы, внутри кусаю их, кажется, до крови, до того мне отвратительно слышать фразу “моя девушка” из уст Нестера. В глазах опять вспыхивают разного рода романтические картинки, которые меня ломают изнутри.
– Что-то она не похожа не твою девушку, – раздается рядом голос Руса, отрезвляя мой пошатнувшийся разум. – Иначе чего она так стремительно сбежала? А может, ты ее просто достал?
– Все ссорятся, – прикрикивает Артем, словно пытается доказать не столько нам, сколько себе, что между ними банальная ссора возлюбленных, а не что-то более серьезное.
– Какие-то проблемы, молодые люди? – охранник появляется как нельзя вовремя, иначе я бы может точно сорвался. Не понимаю, что со мной происходит.
– Никаких, – максимально, насколько это, возможно, спокойно отвечаю я и с видом человека, которому на все наплевать, возвращаюсь к себе за столик.
Наверное, все-таки нужно поговорить с Дашей. Выяснить, что у нее с этим… Сказать, чтобы держалась от него подальше. В конце концов, эта девушка достойна лучшего, а Артем далек от понятие “лучшего”.
Глава 18 - Даша
Зря я все-таки согласилась поговорить с Артемом. Не хотела ведь, планировала никогда с ним больше не пересекаться, но вдруг так обидно стало, до чертиков из-за слов Глеба. И главное, он же раньше тоже не стеснялся в выражениях, оскорблял меня, выказывал свой пренебрежительный тон. Я относилась к этому как к чему-то естественному, в конце концов, Гордеев никогда не стремился стать моим другом. А тут… Сама не понимаю, что со мной. Даже Кристина заметила, и не только она, но и преподаватель психологии, которая сделала несколько довольно серьезных замечаний на паре.
В итоге, я выскочила из кабинета, как ужаленная. Заглянула в туалет, умылась, и тут Артем меня подловил.
– Даш, давай поговорим. – Стал настаивать он.
– Не хочу! – резко выдала, и поспешила прочь. Но Нестеров догнал, поравнялся со мной и снова за свое.
– Ну ладно, я бываю мудаком, – выдал он, уж каким-то таким легким тоном, словно совершил пустяк.
Не отвечаю, молча иду рядом, думаю о своем.
– Даш, ну слушай, все ошибаются. Давай так! – Артем перегораживает мне дорогу, расправив руки в стороны. – Я буду ждать тебя около “Смело” сегодня в шесть. Приходи… – помедлив, он добавляет. – Пожалуйста.
Коротко выдыхаю.
– Это первый и последний раз, – говорю, смотря прямо ему в глаза. Несмотря ни на что, Артем хотя бы не считает меня страшной, и вполне возможно, у него реальная симпатия ко мне, просто выражает он ее идиотским способом. Нет, я не готова быть с ним, только порой нужна хоть какая-то поддержка. Поэтому я скорее от безысходности соглашаюсь.
А уже там, в кафе, понимаю, что снова ошиблась. Нестеров несет откровенную ерунду, про то, что я типа его девушка, что мы должны быть вместе и смотреть на Гордеева – худшее решение. Чтобы прервать этот поток безумия, подрываюсь с места, не дожидаясь заказа, и ухожу домой.
Правда… лучше не приходила.
Когда поднимаюсь к себе, так и замираю на пороге. Там стоит мама, а рядом с ней маленькая девочка, лет семи. Худенькая, улыбчивая, в старом поношенном сарафане. Она с таким восхищением разглядывает мою спальню, что становится тошно. Я вдруг вспоминаю себя, то, как приемная мать привела меня в это место, и как сказала вполне себе дружелюбно: “переодевайся, ждем к ужину через десять минут”. Не передать словами, насколько я была счастлива, проводя пальцами вдоль нового гардероба, кровати, столика, за которым позже делала уроки.
Прекрасная сказала так и не стала раем, зато медленно превратилась в драму, без счастливого финала.
– Мам, – сглатываю, подходя ближе. Она поправляет часы на руке, как обычно вся такая деловая в этом брючном костюме, затем поворачивается ко мне.
– Я же сказала, чтобы ты освободила комнату?
– Ты… реально привела новую девочку? – мне не хочется говорить при ребенке о таком, но в целом, ситуация омерзительна. Нас используют, словно кукол: сломалась? Без проблем, выбросим и купим новую.
Ноги подкашиваются, мне приходится облокотиться рукой о стену, чтобы не упасть. Не думала, что момент моего выселения случится так скоро. С другой стороны, есть ли у меня вообще право находиться в этом огромном особняке, раз я была только товаром, который за ненужностью принято выбрасывать.
– Твои вещи в углу, их собрала прислуга. – Мама говорит сухим, скупым тоном, словно я для нее никто. Хотя, наверное, так и есть. Для нее мои попытки стать звездой, парить на сцене – ничего не стоят.
Киваю ей в ответ, однако вещи не беру, хочу дождаться, пока новая будущая прима выйдет из комнаты, скорее всего, у нее скоро тренировка. А уж потом, я зайду, заберу свое, осмотрюсь, и может дам волю слезам. Потому что происходящее невыносимо. Меня будто уличного котенка подобрали, приютили, и выбросили на дорогу.
Спускаюсь на первый этаж, планируя выпить травяного чая и прийти немного в себя, но не дохожу до места назначения, Глеб перехватывает. Перегораживает дорогу, взгляд у него такой суровый, недовольный, будто произошло что-то нехорошее.
– Что? – тяжело вздохнув, произношу. Сил нет даже отвечать на его будущие колкости.
– Почему вместо занятий, ты трешься вокруг моих знакомых? – сходу выпаливает он.
– Чего? Господи, Гордеев…
– Я ведь тебе говорил, – он делает шаг, и я интуитивно пячусь, а затем и вовсе врезаюсь спиной в стену. И для полноты картины, Глеб упирается ладонью в эту самую стену, прямо рядом со мной. Нависает, без зазрения совести, разглядывая слишком близко меня. И я бы может, смутилась, но его слова про уважение до сих пор звенят в ушах, как колокол ознаменовавший начало войны.
