— Здорово я греб — гордо спросил Шурик.
— Еще не очень, — честно ответил Алешка. — Очень мокрый у тебя способ.
— Давай скорее костер включим! Ты почему —то весь мокрый. Что мне делать
— Собирай дрова. Посуше выбирай.
Алешка подобрал подходящие рогульки для котелка, установил их, налил в котелок воды из фляги. Выбросил все дрова, что притащил старательный Шурик, и набрал дров сам. Шурик учился — не очень успешно, но старательно.
Пока закипала вода, Алешка поднялся по береговому склону и осмотрелся. Увидел то, что и хотел рассмотреть.
Невдалеке, на краю небольшого омута, стоял человек в ярком оранжевом комбинезоне и старательно забрасывал в реку спиннинговую блесну. Алешка подошел поближе. Человек сделал ему какой —то таинственный знак, который Алешка понял, и, послушный ему, стал за ствол дерева.
Послышались шорох листвы, треск сучьев, голоса — будто сквозь заросли ломилось стадо кабанов. Но оказалось не совсем стадо — всего три добрых молодца в спортивных куртках. Они вышли прямо на человека в рыбацком комбинезоне и что —то сказали ему — плохо было слышно. А вот ответ рыбака Алешка расслышал хорошо. Ответ на неуверенном русском языке:
— Русски не знайт. Спикайте инглиш.
И дальше Алешке все было слышно, так как добры молодцы вышли на берег.
— Слышь, Толян, он по —русски ни бум —бум. А ты по инглишу
— Тоже. Вован, может, ты чего с ним побазаришь
— Легко. — Вован сделал шаг вперед, достал из кармана блеснувшую на солнце бутылку. — Слышь, мен, русски водка будешь
— Русски водка будешь. — Рыбак сноровисто смотал спиннинг, и вскоре все четверо сидели под кустом. А Лешка так и стоял за деревом, превратившись в любопытные уши.
— Ты, ваще, кто — это Колян спросил. Или Толян.
— Я русски ни бум, ни бум.
— Вот козел! Звать тебя как
— О! Звать! Невилл, бизнесмен. Грейт Бритн. — Алешке было слышно, как Хилтон пощелкал пальцами, подбирая русские слова. — Река. Ловить. Фиш.
— Толян, это он! Фишку в реке ищет. Он, точняк. Пей, мистер. Уодка! — это он на английский лад сказал. — Класс! Будь здоров!
— Будь здоров, козел! — радостно отозвался Хилтон под общий смех. — Водка! Класс!
Стоя за деревом, Алешка не заметил, что подслушивает с открытым от недоумения ртом. Хилтон стал почему —то Невиллом. Невилл почему —то разучился говорить по —русски. Хилтон… или Невилл пьет на берегу водку с какой —то противной шпаной.
А дальше все стало еще удивительнее.
— Пошли, — сказал Вован и запустил пустую бутылку в реку. — Гитлер капут!
Они все разом встали, двое подхватили покачивающегося Хилтона под руки, третий забрал его зонтик и спиннинг и все вместе пошли к видневшейся невдалеке машине. Алешка проследил за ними взглядом, и машина эта показалась ему знакомой. Не та ли желтенькая иномарка, что когда —то стояла у нашего подъезда поздним вечером, обсыпанная осенней листвой
Странные друзья появились у инспектора Хилтона в России. Толян, Вован, Колян… Другими словами — Анатолий, Владимир, Николай… Может, у них и фамилия одна на троих Ивакины, например… От этой мысли Алешке стало холодновато. Он скользнул к реке, вернулся к костру.
— Ты где был — спросил Шурик. — А то вода кипит вовсю, а чего с ней делать, не знаю.
Алешка молча заварил чай, достал бутерброды.
— Мы прямо как в настоящем походе, — радовался Шурик, обжигаясь «люменевой» кружкой. — И чай такой классный! В нем столько мусора! — с восторгом сказал он.
Алешка не ответил. Он думал — зачем мистеру Хилтону, инспектору Скотленд —Ярда понадобилось пить водку с Вованом, Толяном и Коляном на берегу Тайнинки И что там, в реке, за фишка
Алешка долго думать не привык. Раз — и все! Из кучки разрозненных фактов у него вдруг складывалась четкая картина не только того, что происходит, но и того, что вскоре обязательно произойдет. Чтобы разобраться в этих «пазлах», ему не хватало одной детали. И эта деталька, без которой «не затикают часики», должна быть где —то рядом, в памяти Дедули —дровосека.
Они пришли к нему втроем — Лешка, Шурик и Князек. Пришли в «веселую минуту» — Дедуля, видимо, уже успел опять навестить свою подругу Мотрю и, сидя на черном бревне, бормотал себе под нос:
— Оне, конечно, дела шибко важные. Господа дворянские. А мы не дворянские, мы крестьянские. Ничем особо не хвалимся. Имения в карты не проигрывали, на лошадях не скакали. Мы, чтоб им кушать было, хлебушек растили, пахали да сеяли…
— Печки топили, — согласно подхватил Алешка. — Дрова кололи. А можно я поколю
— А ну —ка. Только ноги поширше ставь. Чтоб не пораниться.
— Я знаю, — успокоил его Алешка. — Меня папа научил.
Алешка взялся за топор, дед одобрительно покрякивал. Полешки ловко разваливались.
Шурик смотрел завистливо, потом заныл:
— И я! Я тоже могу ноги пошире ставить.
— Давай, — сказал дед. — Давно пора. Ты только Шарика подальше отгони.
— Он не Шарик, он Князь.
— Князь — удивился дед, оглядывая Князька. — А по виду не скажешь. Что по ушам, что по цвету — Шарик и есть.
Ни Шарик, ни Шурик возражать не стали. Шурик взялся за топор.
— Лексей, выбери ему полешко полегше.
Лешка выбрал полешко «полегше», с трещинкой на торце, поставил его на чурбак.
— В трещину бей, — сказал он Шурику.
Шурик расставил ноги так, что у него чуть джинсы сзади не лопнули, размахнулся, ахнул. В трещину не попал, даже в полешко не попал. Топор вонзился в чурбак рядом с полешком.
Ни дед, ни Алешка — молодцы — не засмеялись. Помогли Шурику вытащить завязнувший топор.
— Ты не на топор смотри, — посоветовал дед, — ты смотри в то место, куда ударить хочешь. Во! Уже ладнее получается.
Алешка сел рядом с дедом, посетовал:
— Никакого золота в вашей речке нет. Никаких сокровищ.
Дед дробненько, по своей привычке рассмеялся:
— Сокровища! Да сколь хочешь. — Он вытащил изо рта трубку, постучал ею по бревну — звук получился плотный, глухой. — Да ты на сокровище сидишь.
Лешка подскочил — мысль заработала. Бревно, на котором сиживал дед, было таким твердым и плотным, словно не из дерева, а из железа. Ну вот и все понятно. Выловил дед за многие годы все золото из речки и сплавил его в бревно. И покрасил в черный цвет. Как в одной книге авторы покрасили железные гири. Чтоб никто не догадался, что они из чистого золота. Лешка поковырял ногтем, пытаясь сколупнуть краску.
Дед, видимо, понял ход его мыслей и так зашелся смехом, что даже Шарик (только что бывший Князьком) отскочил и испуганно залаял. Дед заливался:
— Лексей!.. Вот чудак!.. Золото!.. Да это бревно подороже золота! Это, — дед важно поднял палец, — это, Лексей, мореный дуб! Им вся наша Тайнинка полна. Смекаешь
— Смекаю, — соврал Алешка. — А за что же его, этот дуб, заморили
— Долгая история. — Дед изо всех сил зевнул. — Когда —нито расскажу. А ты пока Шурке уже потяжельше полешко выбери. — И дед, уронив голову на грудь, вздремнул, не выпуская трубки изо рта.
— Зд
орово, Лех! — радостно оглядел Шурик кучку наколотых дров. — Я еще и плавать научусь.
— Только не сейчас, — пробормотал Алешка.
Вот тебе и фишка в воде. Странная какая —то…
Вся эта история, как вы уже поняли, проходила без моего участия. Или вернее: мое участие все —таки было, но очень пассивное. Незаметное такое. Я получал от Алешки распоряжения (в виде телефонных звонков и корявых записок), исполнял его указания, совершенно не представляя их смысла и их необходимости. И поэтому, наверное, мне иногда казалось, что Алешка просто валяет дурака от скуки или у него сдвинулась набекрень крыша от свиной «карантинной» радости.
Вам, наверное, тоже так кажется. Но очень скоро станет ясно, что мы с вами очень круто ошибаемся.
И вот она — первая ласточка, Алешкина записка, которую он передал мне с папой.
«Срочнай преветт! Дим, я все типерь знаю! Я их всех разкрыл! Они такое предумали! Низашто нидогадаишся! Кабута там идет внис, а паправды вдаль. Прешли мне фанарь! Быстренька!!! Ато я заблудюсь ватьме!»
Вот такая ласточка. В основном из ошибок и восклицательных знаков. Но я почти все понял. Алешка напал на след преступников, которые что —то такое здорово «предумали», и он готов им помешать. Я только не понял, кто такая Кабута. Которая вроде идет вниз, а на самом деле она идет вдаль. А может, это какая —нибудь безбашенная местная собачонка, которая шляется туда —сюда, то «внис», то вдаль.
Словом, когда я узнал, что папа туда поедет в воскресенье (он что —то туда зачастил), я уговорил его взять и меня. Вместе с «фанарем».
— А зачем — спросил папа. — По Лешке соскучился Или опять что —нибудь затеваете
