чай? Фрукты, сигареты?
Кеша от всего отказался. Он не любит принимать пищу в незнакомых местах. На столике лежали альбомы. А на стенах развешаны холсты известной художницы – виды древней Эллады: вазы, виноград, Эдем, напыщенные женщины и мужчины в хитонах. Анатомию художница не знала, и пространственное воображение у нее полностью отсутствовало.
В центре на стене висел портрет – Мэрилин Монро, усыпанная искусственными бриллиантами и драгоценными камнями, с настоящим мобильным телефоном в руке.
Тут Кешу позвали. Он взял портфель, выудил из папочки эскизы, которые чертил несколько дней и закрашивал акварелью. Эпизод первый – только заструился песок, эпизод второй – песком завалило стол, и третий эпизод – все засыпало и всех. Причем аккуратно так вычерчено: вид сверху, вид снизу, точно указаны параметры и сколько потребуется песка.
Все это он с жаром продемонстрировал. Повисла тишина.
Феликс в белоснежном фланелевом костюме с полоской на мягком пиджаке сидел безмолвный, как неприрученный зверь.
– Феликс, я тебе про это говорил! – нетерпеливо сказал Борька. – Видал, какой стакан?! Музей Соломона Гугенхайма по нему плачет.
– Плачет-то он плачет, – вымолвил наконец Феликс. – Но я не понял, Иннокентий, красавец мой, объясните, что это означает?
– Модель Вселенной, – просто ответил Кеша. – Погружение в океан Времени – к великим крокодилам старости и смерти.
– Что?! Крокодилы? – оживился Феликс.
– Ну да, крокодилы! Либо мы съедим крокодила, либо крокодил съест нас. Потому что вечность – это крокодил, кусающий свой хвост!
– Вот это по-нашему! – вскричал Феликс. – Это мне нравится! Весьма впечатляюще, а, Мордухович?! У меня даже возникла идея: а давайте в стакан посадим чучело крокодила?
– Давайте! – воскликнул Борька. Он так обрадовался, что лед тронулся, он был готов даже сам в стакан сесть, пусть его засыплет песком, только бы успели сфотографировать и поместили на обложки журналов.
– Нет, – сказал неподкупный Кеша. – Кроме женщины и мужчины там будет только плюшевый мишка моей жены Маруси, которого она хранит с детства.
– И страусиное яйцо! – сказал Феликс. – Это моя личная просьба.
– Нет, – сказал Кеша.
– Ты что такой несговорчивый? – помрачнел Феликс.
– Друзья! – Борька кинулся разряжать обстановку. – Не будем торопить события. Соорудим песочные часы, а там видно будет.
– Сколько ж это может стоить? – спрашивает Феликс. – Тут один стакан потянет на двенадцать тысяч долларов…
– А мы привлечем спонсоров! – не унывал Борька. – Стекольную фирму подначим, которая делает стеклопакеты. Звоним и ставим вопрос ребром: выдержит их стекло пять тонн песка?.. Мало ли, вдруг по Москве промчится смерч или песчаная буря? Мы хотим знать, можно ли за этим окном спокойно спать в момент наступления конца света? Или нет?
Это был благородный и праведный вызов. И его принял один из самых передовых наших граждан, мультимиллионер, олигарх, доблестный Саблин Илья Трофимыч, директор стекольного заводика.
Борька семь раз пытался попасть к нему на прием – Саблин ускользал, как Протей, знаток глубинных тайн, обладавший свойством принимать любое обличие, только бы уклониться от неприятных вопрошателей. Но когда они встретились и мой Кеша разложил на столе чертежи, Илья Трофимыч мигом отбросил имидж человека, которому хоть трава не расти. Не зря же он вскармливал дух и лелеял зародыш мудрости, в свободное от стекольного бизнеса время приобщаясь к тайнам просветленных Учителей. На полке у него стояла книга «Искусство владения мечом», а директорский кабинет украшала старая пожелтевшая афиша, где он играет на скрипке. Когда-то Илья Трофимыч был скрипачом.
– Я помогу воплотить вашу песочную симфонию, – взволнованно произнес Илья Трофимыч. – Не потому что я такой простофиля и меня беспокоит репутация завода. У нас расширенный ассортимент окон, фасадов зимних садов, лоджий и других светопрозрачных систем из ПВХ, алюминия, экологически чистых материалов – дуб, сосна, лиственница. Быстро, по разумной цене, европейское качество и надежность, третий контур уплотнения исключает сквозняки, морозоустойчив, пятнадцать лет гарантии, одиннадцать лет успешного остекления Москвы и Московской области… Я помогу вам, – сказал директор Саблин, – поскольку меня самого тревожит образ Времени.
– Клянусь, – отвечал ему Борька, потирая ладони, – что ваши деньги не будут брошены на ветер! А только зарыты в песок.
– Я ведь и сам не чужд искусству, – проговорил Илья Трофимыч. – Такие люди, как вы, Иннокентий, дают нам возможность преодолеть привычную узость! Воспринять мир не так, как того требует здравый смысл! Смешать порядок элементов, на который обрек нас наш разум.
Он вызвал секретаря и, чтобы не канителиться попусту, продиктовал приказ о начале работы стекольного завода над Кешиным проектом.
– Правильно говорили древние. – Единым росчерком Илья Трофимыч подмахнул бумагу. – Не преступай закона, раздавай дары, твори жертвы.
Ясный, стремительный, богатый как Крез, директор Саблин встает, нежной рукой скрипача жмет Кеше руку и долго ее трясет.
– Я не создал бы доходнейшего бизнеса, не будь у меня нужной смекалки, – сказал он на прощание, – однако в вашем проекте мне видится потаенный свет. И мои стекла этот свет проявят…
Опьяненный удачей, Борька затеял душевный разговор с директором песчаного комбината. Песок-то нужен был рафинированный, кварцевый, двадцать мешков по пятьдесят килограммов! Но, как ни обольщал легкой вкрадчивой речью песчаного магната, тот наотрез отказался разбазаривать свои сокровища и послал Мордуховича куда подальше.
– Теперь все – художники! – изрек он, нахмурив бычий лоб. – А кто будет лить сталь и добывать полезные ископаемые?
– Вот люди, а? – возмущался Мордухович. – Зимой снега не выпросишь!
Ладно, на песок раскошелился Феликс.
– А за манекены как будем платить? – паниковал Кеша.
Он хотел сделать две скульптуры с натуры, попросил мальчика позировать и Тасю. Но те не согласились, чтобы их засыпал песок, они только начинали жизнь, им это было как-то стремно.
Тогда он взял мою фотографию и свою и поехал в Химки. Там на заводе в цехе стеклопластики лепили фигуры по заказу клубов и ресторанов – майора Пронина или отважного летчика Джао Да. Амурчики, купидоны и херувимы на загородные виллы, ангелы для храма Христа Спасителя – все там делается. А первое, что увидел Кеша, – почти готовый слон в натуральную величину – для казино «Элефант». Слона уже отшлифовывали.
Кеша познакомился с бригадиром:
– Ну что, триста баксов – голова! Жень!
С лестницы, приставленной к хоботу слона, спустился Женя Дятлов.
– Поразительное сходство. Это ваша сестра? – спросил скульптор Дятлов, поглядев на мою фотографию.
– Уже да, – ответил Кеша.
Женя вылепил головы из глины, потом сделал гипсовую отливку и окончательный вариант – из пластика.
Кеша в свою очередь раскрасил нас акрилом, глаза нарисовал. Красотища неописуемая! Новые головы нам даже больше нравились, чем старые. Однако близился час расплаты. И Кеша робко поднял этот вопрос на семейном совете.
Он боялся, что все
