- Да-да, - неожиданно перебила Игоря секретарша, понимая, что его несет не туда и чем больше он будет говорить про публикации, тем труднее будет вернуть его к вопросу об отъезжантах – мы, конечно, знаем про ваши несомненные успехи. Но воспитательная работа, все-таки, шире, чем это. Вот вы сказали, что вам удалось подобрать хорошую команду. А вы не можете сказать нам, какими именно критериями вы руководствовались и руководствуетесь при подборе кадров? Что для вас важно, а что не очень?
- Теплее, - прикинул Игорь – но тактику менять пока рано.
- В общем-то, самыми очевидными. Примерно теми же, какими, насколько я помню, руководствовались генеральная дирекция и Директор нашего Института, когда приглашали на работу меня и моих коллег (выкусили - вот теперь поспорьте с Генеральным!). Во-первых, хорошее образование. Пусть это не прозвучит снобизмом, но обычно оказывается, что выпускники, скажем. МГУ, Физтеха или МИФИ, обладают большим потенциалом. Во-вторых, опыт работы. Конечно, если человек занимался примерно тем же, чем ему предстоит заниматься у меня, так я, при прочих равных, возьму его скорее, чем того, кого надо обучать от нуля. Хотя некоторых и обучали. Потом, конечно, стараюсь понять, действительно ли человека работа интересует или будет, как в банке, от и до сидеть и все. Это обычно сразу видно. Да, может, конечно, и глупо, но всегда спрашиваю, занимаются ли люди спортом и играют ли в шахматы. Я понимаю, конечно, что это мой индивидуальный подход, но как-то получается, что спортсмены, если не за сборную Союза выступают – те заняты очень, и шахматисты склонны к нетривиальным решениям и вообще и работают много и без устали и соображают хорошо. Потом…
- А на анкетные данные вы хоть какое-то внимание обращаете, - уже во второй раз перебила Игоря секретарша.
- А на какие? Поскольку почти исключительно молодежь, так все комсомольцы. Судимых ни разу не попадалось. Родственники за границей в наши дни, вроде бы, криминалом не являются, да все равно это случаи, если так можно выразиться, эксквизитные. А на что еще смотреть-то?
Секретарша несколько смутилась, поскольку явно не хотела открыто и во всеуслышание говорить, что именно она имеет в виду. Игорь же, со своей стороны, решил, что будет валять примерного дурака до тех пор, пока не заставит ее или еще кого-то из присутствующих высказаться прямо и уж тогда найдет, что сказать в ответ.
- Ладно, об этом потом. А пока что скажите, а как у вас с текучестью кадров.
- Ну, как с текучестью… В общем и целом пожаловаться не могу. Костяк хороший. Но, конечно, некоторые уходят. Немного, но уходят.
- А почему же уходят, если у вас так хорошо все организовано?
- Трудно какой-то один общий ответ дать. У всех свои причины. Вот недавно одна хорошая сотрудница уволилась – так буквально со слезами. Ей у нас очень нравится, точнее нравилось, и результаты вовсю шли. Но ей в один конец до работы почти полтора часа ехать. Пока детей не было – как то получалось. А вышла после декрета, так поняла, что не может. И сама устает, и ребенку меньше внимания, чем следует. Нашла работу близко к дому. Конечно, с нами никакого сравнения, но кто ее упрекнуть может? Со своим-то жильем у нас, как вы сами знаете, пока туго. Я уж об этом не один раз говорил.
Кое-кто из парткомовцев начал уже улыбаться, понимая, что ввести вопрос в нужное русло никак не удается. Поняла это и парткомовская начальница, решив быть попонятнее.
- А вам, все-таки, не кажется, что у целой группы ваших бывших сотрудников, которые у нас не задержались, есть нечто их всех объединяющее?
Игорь начал изображать полного идиота:
- Что вы имеете в виду?
- Ну, вот несколько человек у вас только по году или чуть больше провели. А потом и вообще из страны уехали. Чем же они у вас занимались?
- Да, действительно, Крейер, Серебровская и еще один лаборант, забыл фамилию, сильно не задержались. Но, на мой взгляд, с деловой точки зрения никаких претензий к ним нет и быть не может. Трудились они просто отлично – опять же, посмотрите на список наших патентов и публикаций. Сами увидете, как продуктивно они у нас отработали. Так что, чем занимались, выяснить несложно. Жаль, конечно, что уволились, но бывает.
Секретарша не выдержала и пошла в открытую атаку:
- А вам не кажется, что это бывает только с представителями определенной национальной группы, и именно их у вас в лаборатории оказывается куда больше, чем в среднем по Институту? Это что – случайность или целенаправленная кадровая политика?
Тут Игорь понял, что начинается самое неприятное и настал, наконец, подходящий миг выпустить так долго копившийся заряд, причем, без особого риска дополнительных неприятностей:
- Ах, вы вот о чем! Ну, не знаю даже, что и сказать. Я ведь, честно говоря, когда на работу нанимаю, в графу национальности не смотрю. Вы уж извините. Я смотрю, чтобы человек был с нужным образованием, опытом работы, способностями и желанием вкалывать. И, если вы посмотрите на все статьи, что моя лаборатория за эти годы напечатала, и на все патенты, что мы за эти годы получили, то должны согласиться, что такая кадровая политика себя вполне оправдывает, и на людей и мне, и Институту жаловаться грешно, поскольку именно они все и делали. А что они периодически от нас уходят, так мне тоже жалко, но что делать - куда у нас расти-то, если все более или менее престижные ставки тоже молодежью заняты. И куда они при этом уходят - для меня дело десятое, хотя я сам им только добра желаю. Приходится новых набирать и учить - вот и все. И если даже они из страны уезжают, то огорчаться можно, а возмущаться особо нечего - если бы это какое преступление было, то они бы в тюрьме оказывались, а не в Нью Йорке, скажем, или Тель Авиве. Во всяком случае, на нас они отработали по полной программе, а не отсиживались в ожидании отъезда. А что среди толковых ребят, которых мы нанимаем, а они – еще раз напомню - предварительно как следует попахав на нас, потом уходят и даже уезжают, оказывается столько евреев, так это не моя вина. Кто действительно толковый, тех и набираем. Дайте мне толкового татарина, и я его тут же и с удовольствием зачислю - только где его взять, толкового татарина-то?
Почему Игорю на ум пришел именно татарин, объяснить он и сам бы не смог. Тем более, что никаких особых положительных или отрицательных эмоций в отношении татар он не испытывал, а толковых татар встречал как раз нередко. Вот пришло как-то на язык и все тут! Хотя именно это высказывание и предотвратило всю предполагавшуюся парткомовским руководством выволочку. Дело в том, что не успел еще Игорь договорить свой дозировано горячий монолог, как с ужасом осознал, что сидящий за столом прямо напротив него весьма уважаемый и на редкость приятный по личным и деловым качествам немолодой профессор из соседнего отдела Равиль Махмудович Шакиров как раз татарином и является. Как только Игорь это сообразил, его залила волна такого смущения, что он, покраснев как факел, просто-таки застыл, неотрывно глядя на удивленно вскинувшего брови Шакирова. До остальных пикантность ситуации тоже дошла почти мгновенно, и почтенное собрание, включая и самого Шакирова, разразилось таким искренним и долгим хохотом, что когда он, наконец, затих, вернуться к серьезному обсуждению игоревых ошибок в кадровой политике никакой возможности уже не было, так что ему отечески посоветовали быть поактивнее в работе с молодежью и не ограничивать эту активность только научной стороной дела, после чего выпроводили из парткомовской комнаты, чтобы перейти к следующему, очевидно, столь же важному вопросу. Игорь удалился с облегченной душой, но все еще сильно смущенный и решил дождаться конца заседания, чтобы прямо на выходе принести Шакирову свои извинения. Ждать пришлось довольно долго, но, наконец, партком заседать закончил, и люди стали выходить из дверей. Вышел и Шакиров. Игорь догнал его в коридоре и, тронув за плечо, искательно заговорил
- Равиль Махмудович....
Тот продолжить не дал.
- Мой юный друг, - перебил он Игоря с совершенно искренней улыбкой, - я хорошо представляю себе все, что вы хотите мне сказать. Поверьте - никакой нужды в этом нет. Я знаю, что никакого злого умысла в том, что вы случаем ляпнули, не было, так что и каяться нечего. А такого веселья на парткоме я за последние лет десять припомнить не могу. Так что идите спокойно, радуйтесь, что отделались легким испугом и имейте в виду, что в будущем всегда можете на меня рассчитывать. И, кстати, не могу не отдать должного вашей сообразительности и удачно выбранной тактике разговора. Не такой уж я, говоря вашими словами, татарин, чтобы ее не понять. Молодцом!
Шакиров похлопал Игоря по плечу и удалился. Так история с анонимкой и закончилась.
IV
Так что сообразить, что именно имел в виде Директор, напоминая Игорю о его прошлых ошибках, было, прямо скажем, нетрудно. И так же нетрудно было догадаться, что второй раз сыграть в ту же игру, что и в первый, уже не получится, и если Директору захочется вновь привлечь ненужное внимание к кадровой политике Игоря, то легким испугом отделаться уже не удастся. Проще всего было заткнуться и забыть, найдя благовидный предлог для отказа понравившемуся Игорю кандидату. Сколько раз он уже в прошлом притормаживал по мелочам, понимая, что стену не прошибить, и уже зная, что невыносимое вначале чувство унижения и бессилия постепенно рассасывается, особенно, если приучить себя о таких случаях просто не вспоминать. Всегда ведь за все хорошее приходится платить, вот он и платит за возможность делать свою науку.
