— А я приду к тебе домой и оттаскаю за хвост твоего кота!
— Хватит уже. Слушай. Но если тебе ночью приснится Демон Реки, я не виноват.
(2)
Кристиан вернулся в начале второго. Первым делом он заглянул в спальню Эмили, и, убедившись, что она спит, вернулся в гостиную. Я доедал остатки попкорна (пакет с кукурузными зернами был обнаружен в одном из шкафов во время приготовления ужина — я искал соль) и смотрел по телевизору фильм с Мэрил Стрип.
— Пахнет едой! — уведомил меня он, снимая с шеи шарф. — Неужели ты приготовил ужин?
— Да. Сейчас разогрею, все уже остыло.
— Я справлюсь сам, только приму душ. Но сначала посижу спокойно пару минут. Весь день на ногах, не понимаю, что сегодня случилось в городе, что нам решили подкинуть столько работы. И как только я собрался домой, приехали две «скорые»: авария в центре. Мы с коллегами уже шутим: не надо брать дежурства по вторникам, одной сменой не отделаешься.
Кристиан занял одно из кресел напротив журнального столика и достал сигареты. Я принял менее развязную позу и поднял с пола пустую миску из-под попкорна.
— Ты здорово выручил меня с Эмили, — продолжил он. — Надеюсь, она не слишком чудачила?
— Бывало и хуже. Я подарил ей книгу легенд и мифов, ты не против?
Кристиан покачал головой.
— Против, но она выпрашивала у меня обновленное издание уже с месяц. Так что ты, можно сказать, сделал ей желанный подарок. Ох уж эта их любовь к жутким историям.
(3)
Треверберг был слишком большим городом для того, чтобы здешние жители обращали внимание на вновь приезжих. Так произошло и с Кристианом: когда он позвонил отцу и сказал, что хочет посмотреть один из домов в старой половине, которым тот владел, это никого не удивило. К отцу часто обращались с такими просьбами: иногда он сдавал жилье, реже — продавал. Они с Кристианом встретились ранним утром в районе Отдаленных мостов и отправились к одному из свободных домов.
По дороге отец прочитал Кристиану короткую лекцию по истории города, показал ему особняк Основателя, который после его смерти превратили в музей, и рассказал пару городских легенд. После этого они осмотрели дом, и Кристиан остался доволен — он предложил отцу купить у него «это произведение искусства». Дом на самом деле можно было назвать произведением искусства: построенный в готическом стиле, он выглядел гостем из прошлого даже в «своей среде» — в старой части Треверберга было много мрачноватых домов.
— Странный малый, — сказал мне отец. — Он даже не стал торговаться — просто согласился на предложенную сумму. Хотя цену я завышать не стал.
Я только пожал плечами: мало ли людей с деньгами, которые хотят приобрести дом в старой части Треверберга и не торгуются? Похоже, отца огорчило не то, что Кристиан принял предложенную цену без возражений, а то, что он упустил возможность пообщаться с ним и узнать его получше. И я оказался прав — уже на следующей неделе отец пригласил своего покупателя к нам домой, на воскресный ужин.
Кристиан (отец называл его исключительно «доктор Дойл», хотя обычно обращался к гостям по имени) производил странное впечатление. Человеком с деньгами он не выглядел — одевался аккуратно и со вкусом, но просто и не дорого. Внешность у него тоже была странная: высокий (метр девяносто, если не больше — выше отца на целую голову), хорошо сложенный, с резкими чертами лица и смугловатым оттенком кожи, явно не европейским, густыми темными волосами и живыми каре-зелеными глазами. На вид — около тридцати, но, вполне может статься, что старше: на Востоке старость медленнее подкрадывается к людям.
Когда нас представили друг другу, Кристиан протянул мне руку и сказал:
— Очень приятно, Эдуард.
Говорил он с легким акцентом и являлся счастливым обладателем того самого тембра голоса, который так нравится большинству женщин — среднего регистра, бархатный, обволакивающий.
— Взаимно, доктор Дойл.
— Можно просто «Кристиан». Пусть такое обращение станет первым мостиком к нашей дружбе.
Рукопожатие у Кристиана было уверенным и деловым. Когда он отнял руку, я бросил короткий взгляд на его запястье — по случаю жаркой погоды он надел рубашку с коротким рукавом, и я мог разглядеть его руки — и обратил внимание на два продольных шрама, белые линии, которые бросались в глаза благодаря темному оттенку кожи. Через секунду я уже отвел глаза, но Кристиан заметил, что я смущен.
— Ошибки молодости, — пояснил он.
Наши взгляды встретились всего лишь на одно мгновение, и в глазах Кристиана промелькнуло что-то темное, холодное, почти ледяное. Мне даже показалось, что из живых и смеющихся они превратись в мертвые. Боль и тоска посмотрели на меня из его глаз, хотя вряд ли это было подходящим описанием. На меня посмотрела вечность.
Я помотал головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Кристиан услужливо тронул меня за плечо.
— Все хорошо, Эдуард?
Теперь его глаза снова светились жизнью, и в них не было даже намека на увиденный мной секунду назад холод.
— Да, да. — Я улыбнулся. — Похоже, вчера третья рюмка коньяка была лишней.
Почему-то я думал, что Кристиан сейчас начнет читать мне нотации и рассказывать о том, как алкоголь влияет на человеческий организм, но он этого не сделал.
— Вы любите арак? — поинтересовался он.
— Арак? Что это?
— В Европе его назвали бы восточной водкой … если вы придете ко мне в гости, то я угощу вас. Кстати, пользуясь случаем, приглашаю вас на новоселье. Я сообщу вам подробности.
За столом отец, почувствовав, что «добыча» попала в сети, принялся расспрашивать Кристиана обо всем, о чем только можно расспросить гостя, при этом особо не нарушая правил приличия (что для отца было большой редкостью). Чем он занимался до того, как приехал сюда? Родился в Сирии, учился в Англии. Несколько лет проработал корабельным медиком, объездил почти весь мир. Если он сириец, то почему у него такое странное имя? Потому что в Сирии живут не только мусульмане, но и христиане. Он христианин? Нет, он атеист. Почему он приехал в Треверберг? Потому что наше «захолустье» ему понравилось. Чем он будет заниматься? Работать в городском госпитале. Кем? У него несколько специализаций, но, скорее всего, травматологом.
Женат ли он? Он вдовец, и у него есть дочь, которую зовут Эмили, скоро ей исполнится восемь. Любит ли он искусство? Да, особенно скульптуру, музыку, литературу и живопись, у него дома большая коллекция старинных книг. Чем он интересуется по жизни? Интересы у него разносторонние — от фотографии до охоты. Он играет на скрипке, пишет стихи и музыку, рисует и любит «покопаться в саду» — очень хорошо, что в том доме, который он купил, есть большой сад. На каких языках он говорит? Помимо английского, хорошо говорит на французском, немецком, итальянском и испанском. Знает латынь и арамейский, неплохо владеет хинди и тремя диалектами арабского, а также знаком с древнегреческим, но «совсем чуть-чуть».
Отец остался доволен, и сначала пожелал Кристиану поскорее обзавестись женой, а потом на радостях даже предложил познакомить его с кем-то из его многочисленных приятельниц, на что гость уклончиво ответил:
— Пока я в этом не заинтересован.
Перлу, тогдашнюю сожительницу отца, это, похоже, не убедило: она убирала со стола тарелки и приносила новые блюда, а в перерывах между этими занятиями пожирала Кристиана глазами. Но он либо привык к тому, что женщины так на него реагируют, либо просто ей не заинтересовался.
На новоселье компания собралась немногочисленная: нас было от силы человек семь. Я, теперешние соседи Кристиана и Майкл, его коллега, молодой врач (к тому времени он не только начал работать, но и успел завести знакомства в коллективе). Теперь мы с ним жили рядом, на одной улице, и дома наши располагались практически напротив. Ходить тут по ночам было страшновато, так как в опасной близости отсюда располагались Темная площадь и городское кладбище, но Кристиана это не смущало: я часто видел, как он прогуливается по вечерам в компании своей дочери. Дочь, к слову сказать, оказалась совсем не похожа на отца: светлокожая, даже бледная, голубоглазая, с золотыми волосами, курносым носиком и мягкими, славянскими чертами лица. Она держала Кристиана за руку и смотрела по сторонам.
Почему-то я думал, что наш новый знакомый обставил дом в мрачном стиле, но ошибся. Единственное, что оказалось мрачноватым — картины Кристиана, которые висели на стенах в гостиной, но такое впечатление создавалось благодаря особенному мазку кисти (такой я не видел еще ни у кого, хотя успел повидать достаточно картин), тяжеловатому, хотя и искусному. Помещения же были оформлены в светлых тонах: восторженных гостей провели по комнатам и продемонстрировали им каждый уголок. В конце концов, мы расположились в «комнате для гостей»: именно так ее назвал Кристиан. Раньше тут было большое помещение, которое использовали как кладовку, но полки убрали, стены покрасили в темно-зеленый цвет, а пол застелили ворсистым ковром с причудливым восточным рисунком. В углах комнаты аккуратными стопками лежали шелковые подушки с кисточками, которые тут же были разобраны гостями и использованы вместо неудобных стульев (коих тут не было вообще).
