— Нет, — тихо ответила Лина, внимательно изучая небо. — Они рядом находятся неспроста?
— Конечно, нет. Звездное небо это множество историй. Я расскажу одну из них. В Эфиопии правил царь — Цефей и царица — Кассиопея, у которых была единственная красавица дочь — Андромеда. Царица имела неосторожность похвастаться дочерью перед морскими Нереидами, которые рассердились, считая себя самыми прекрасными на свете. Они пожаловались своему отцу — Посейдону, который наслал на Эфиопию огромное морское чудовище — Кита. Оно опустошало и жгло страну, а красавицу Андромеду приковали цепями к скале на съедение этому ужасному чудовищу. Тем временем на другом краю света Персей совершил подвиг, проникнув на остров, где жили чудища в образе женщин, он убил самую главную из них горгону — Медузу, у которой вместо волос были змеи. Из огромного туловища Медузы выпорхнул Пегас, вскочив на которого, Персей помчался на родину. И пролетая над морем, он заметил Андромеду, которую уже собирался растерзать Кит. Персей направил на него мертвящий взгляд головы Медузы, и покончил с этим чудовищем. Он расковал Андромеду и привез её во дворец. Она стала его женой. Эта очень интересная история, в двух словах и не расскажешь, — улыбнулся Степан, улавливая взглядом заинтересованность Лины.
— Это правда, круто. И всё это есть на небе.
— Да, ещё… — его прервал звук мобильного. — Да? Хорошо, — он положил телефон в карман куртки и виновато сказал. — Пора возвращаться.
Лина лишь кивнула, пребывая в смешанных, невероятных чувствах. Ей понравилось общаться со Степаном, он очень умный и интересный человек. Они быстро добрались до входа в особняк и, смеясь над шуткой, которую Степан вспомнил, вошли в теплое помещение. Веселье тут же прекратилось, стоило встретиться с острым, горящим ядом, взглядом Чернышевского, который стоял перед ними и распространял пугающую и заставляющую сжаться ауру. Ангелине стало не по себе. Она неловко сняла валенки и шубу под пристальным, неживым взглядом.
— В мой кабинет! — рычащий приказ, заставил ноги стать ватными.
Глава 13
Ангелина и Степан стояли в кабинете Чернышевского, который внимательно изучил взглядом, сначала девушку, а потом словно просканировал парня.
— Степан, я смотрю у тебя есть свободное время, раз ты отвлекаешь мой персонал от работы? — голос Романа пугал до дрожи в пальчиках.
— Я не то чтобы…
— С завтрашнего дня на тебя ложатся обязанности за уборкой в конюшне, выгул псов теперь тоже совершаешь ты, а также выполняешь всё, что прикажет охрана, — холодный беспринципный голос, и сверкающие превосходством глаза. Роман откинулся на спинку кресла и, склонив голову в бок, обратил свой взор на Лину. — Степан свободен!
Парень быстро удалился из кабинета, оставляя Ангелину наедине с этим тираном. Ей было жалко Стёпу, всё-таки он можно сказать из-за неё пострадал.
— Вы несправедливо наказываете Степана! Он делает много работы, а сегодня был единственный раз…
— Я сам разберусь, что и с кем делать! — резкий раскатистый тембр прервал Лину, мужчина долго и испытывающее смотрел на девушку, будто прикидывая в голове, что можно с ней сделать. Она чувствовала себя загнанной ланью, что не выдержав уточнила:
— Вам что-то нужно?
— Почему ты не надела одежду, что доставили? Я ведь сказал, что ты не горничная, а моя помощница.
— Я не нуждаюсь в ваших подачках. Анфисе покупайте, — получилось дерзко, но было слишком поздно отступать назад. Лина заметила, как в темно синих глазах блеснул огонь надменности.
— Завтра твою одежду горничной выкинут, а твои джинсы и кофту, которые ты так старательно отстирала, после подвального пребывания — уже выкинули, — он усмехнулся, наблюдая за её округлившимися глазами. — У тебя два выбора. Либо ходи в одном нижнем белье, либо наденешь то, что я купил!
— Как же бесит, — пробубнила Лина. — Всегда всё только так, как вы хотите.
— Так будет и дальше! Смотрю ты мои запреты совсем всерьёз не воспринимаешь? Мало было того наказания? — насмешливо спросил Чернышевский, расстегивая рукава рубашки и закатывая их до локтя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что вы… имеете в виду? — Лина не понимала о чём сейчас говорит Роман, а его действия вызвали какой-то озноб во всём теле.
— Я ведь говорил тебе, что заводить знакомства запрещено! — девушка скривилась и посмотрела ненавидящим взглядом на Романа.
— Я человек и мне свойственны знакомства.
— Тебе — это запрещено! — равнодушный холодный тон, пробирал до костей, но Лина упорно принимала этот сжигающий взгляд его глаз и смотрела с напором и настойчивостью.
— Хм, теперь я понимаю, почему Диана так боится людей. Немудрено с таким-то отцом, — хотелось причинить ему боль, пусть не физическую, зато хотя бы душевную. Ангелина очень устала от его вечных приказов и угроз. Пусть она не может сбежать, не может жить как раньше, но и сдаваться не собиралась. Девушка заметила, как на лице мужчины появился явный нескрываемый гнев.
— Да, Лина, а ты умеешь бить посильнее, чем любая стерва, — изрек Роман ухмыльнувшись одними уголками. Лину задели его слова, только потом до неё стало доходить насколько тонкие душевные струны его души она задела. Ведь он доверился и рассказал ей о своей дочери, а сейчас это послужило поводом для удара по больному. Было противно от самой себя
— Я вовсе не это хотела сказать… — пыталась оправдаться девушка, сцепив руки в замок и опустив глаза в пол.
— Иди, Диану скоро нужно уложить, — тихо произнес мужчина, доставая из пачки сигарету и подкуривая её. По нему было видно, что последние её слова, очень сильно засели в его голове, причиняя действительно настоящую боль. Выглядел Роман очень уставшим и выдохнувшимся, он посмотрел на девушку и негромко приказал. — Уходи!
Лина развернулась и направилась прочь. В груди неприятно покалывало, всё-таки она переборщила, ведь дети — это святое, даже для такого человека, как Чернышевский. Не стоило говорить такие острые ударяющие слова, каким бы мерзавцем он не был. Девушка корила себя за это, хотелось настучать самой себе по губам.
После того, как она уложила малышку, около одиннадцати часов вечера спускалась в свою спальню и встретила в тёмном коридоре каких-то подозрительных мужчин. Они направились прямо в кабинет Чернышевского. По-хорошему ей бы поскорее скрыться в своей комнате и не показываться никому на глаза, но она почему-то решила чисто невзначай пройти мимо.
Приближаясь к кабинету, голоса стали доноситься отчётливее.
— Чего ты добиваешься? Ты понимаешь во что ты влип? — доносился незнакомый гнусавый голом.
— В следующий раз тебя и прикончить могут! — просипел другой человек.
— Я разберусь! — уверенные властные нотки, которые Лина угадает из тысячи, принадлежали Роману.
— Из-за какой-то девки ты подписал себе смертный приговор.
— Я же сказал, что сам всё решу! — громкий удар кулаком по столу заставил Лину подпрыгнуть и сбежать быстро вниз. Девушка с ужасом заметила, что в её сердце прокралось какое-то сожаление и беспокойство. Откуда было взяться этим чувствам она не понимала. Сердце бешено участило свой ритм, а в горле пересохло, что аж язык к нёбу прилипал. Лина заварила любимый Светланин чай с мятой и липой. Девушка обхватила кружку с горячим напитокков и почти залпом выпила его, слабо ощущая обжигающую теплоту внутри. У Романа были какие-то проблемы и это очень пугало. А то, что в этом была замешана ещё и какая-то женщина, каким-то уколом ревности пробралось под кожу.
Чернышевский рисковал собой ради какой-то пассии, значит она многое для него значила. Вероятно, это была Анфиса, ведь она так много знала о нём, и он так отрыто говорил при ней о дочери, их явно связывают какие-то не совсем дружеские отношения. Лина мотнула головой, желая избавиться от мыслей о Романе.
Девушка медленно поднималась по лестнице и столкнулась на втором этаже с Чернышевским. Он был очень потрёпан. Верхняя губа была рассечена, также как и правая бровь, на щеках были ссадины, а белая рубашка превратилась в некое подобие порванной тряпки. Мужчина окинул Лину каким-то глубоким, пронзительным взглядом и отправился в свою спальню.
