— Я думал о больнице.
— Да.
— Она неэффективна. Это же очевидно, от нее нет никакой пользы.
— Да.
— И я сказал себе: «Если люди не приходят в больницу, пусть больница придет к ним».
Он затянулся сигаретой. За время паузы я обо всем догадался. Но не стал его прерывать.
— Я подумал… Возьмем деревню. Не просто среднестатистическую деревню, а самую далекую, ту, которую почти невозможно отыскать. И поедем туда. Ну, знаете, привезем лекарства. Раздача презервативов, лекция о СПИДе, прививки. Что угодно. Надо же что-то делать.
— Мобильная поликлиника.
— Да. Такой принцип. Нельзя просто сидеть в больнице и вздыхать, что ничего нельзя поделать. Давайте, по крайней мере, ездить по деревням и объяснять им, где находится больница.
— Вы хотели, чтобы вчерашний поход стал выездом поликлиники?
— Нет, нет, это была просто разведка на местности. Я хотел посмотреть. Установить, в чем там люди нуждаются. Я же сам пока не знаю, что на себя взваливаю. Фрэнк, это безумная идея? Скажите мне. Я должен знать.
— Да.
— Безумная?
— Лоуренс, это безумная идея. Полный идиотизм.
— Но почему?
Я не стал ему ничего объяснять — не мог подобрать слов. Вместо этого я спросил:
— А зачем вам обязательно искать какую-то отдаленную деревню в неведомой глуши? Выберите любую деревню. Например, ту, что около магазина Марии, — чем плохо?
— Марии? — недоуменно переспросил он. — A-а, да, Мария. Помню.
— Так зачем же?..
— Это был просто жест, Фрэнк. Ну, понимаете… Символ. Если мы можем это сделать в самом отдаленном месте, то сможем и в ближайшем.
Тот же принцип он применил, выбрав нашу больницу. Ему было недостаточно отправиться туда, куда его толкала судьба или обстоятельства. Нет, ему требовался какой-то размашистый показной жест, смысл которого не поймет никто, кроме самого Лоуренса.
— В медицине нет места символам, — разозлился я.
— Разве?
— Лоуренс, вы что, с луны свалились? В каком мире вы живете?
Некоторое время он просидел молча, надувшись, созерцая огонек своей сигареты. Прохладный ветерок раздувал занавески.
— Ну, ладно, — сказал он наконец.
— Ну, ладно.
— Это была всего лишь идея. И нам нет смысла из-за нее ссориться, я же все равно не смог найти деревню.
— Лоуренс, мне спать хочется. Будет вам. Уймитесь.
— Хорошо, — сказал он и тут же улегся на кровать.
Довольно долго он молчал — только вздыхал и сопел. Затем произнес:
— Простите меня, Фрэнк.
— Ничего, ничего.
— Я вовсе не хотел вас расстраивать.
— Ничего, ничего.
— Ведь вы мой друг, Фрэнк. Я очень не хотел бы, чтобы между нами что-то изменилось.
— Ничего не изменится.
— Вы мне обещаете, Фрэнк?
— Обещаю, Лоуренс. Доброй ночи.
— Доброй ночи, Фрэнк. Доброй ночи.
VIII
Ничего и не изменилось. Здесь вообще ничего не менялось. Никогда. Каждый новый день полностью повторял предыдущий: тот же набор потребностей, та же горизонтальная линия на энцефаллограмме желаний. Со всем этим я давно свыкся. Мне уже ничего не было надо — лишь бы все шло как идет, катилось по привычной колее.
Даже погода изо дня в день не менялась. Сказывалась близость к тропикам. Правда, времена года все-таки имелись — целых два, сезон засухи и сезон дождей, но колебания температуры были совсем незначительные.
Лоуренс приехал в середине лета — в сезон дождей. После полудня небо озарялось тревожным электрическим сиянием, и грозовые тучи слипались в сплошную массу. Сверкали умопомрачительные молнии. Длилось это, как правило, недолго. Вскорости небо прояснялось. По вечерам в воздухе роились крылатые муравьи. Поутру всюду валялись их прозрачные крылья. Но лето миновало, и наступила зима. Холодное солнце, безоблачное небо. Некоторые деревья сбросили листья. Иногда к утру земля покрывалась тонким слоем инея.
Ничего экстраординарного не случалось; происходило все то же самое, что и ежегодно. Согласно установленному графику. Со стороны казалось, что моя жизнь течет как обычно. Но где-то в глубине, внутри, что-то переменилось.
Однажды ночью у Марии, едва мы с ней устроились на одеяле, я почувствовал, что мое вожделение — давно надоевшее, превратившееся в рутину — отступило. Его место заняло какое-то иное чувство. Совсем другое. Такое необычное, что во мне все перевернулось.
— Что такое? — спросила она.
Мои руки больше не касались ее тела. Я разглядывал ее в сумраке.
— Давай сегодня не будем этим заниматься, — сказал я. — Займемся чем-нибудь другим. Поговорим.
— Поговорим?
— Расскажи мне что-нибудь, а?
Неотрывно глядя на меня, она привстала, оправила на себе платье.
— Рассказать что-нибудь… Что?
— Я хочу, чтобы ты все мне рассказала о своей жизни.
— Я тебе рассказала это все.
— Нет. Мне нужно, чтобы ты рассказала по-настоящему. Мне нужно все. Я хочу знать, где ты родилась. Хочу узнать все подробности о твоей матери и отце. О твоих братьях и сестрах. Я хочу знать, какие мысли были у тебя в голове, когда ты росла. Хочу знать, как ты вышла замуж. Какой он — твой муж. Хочу знать все.
— Я тебе это рассказала! — воскликнула она с притворным возмущением, за которым таилась паника. Можно было подумать, словно я ее в чем-то обвиняю.
Тогда я продолжил таким тоном, словно подытожил только что сказанное:
— Мария, если ты хочешь, мы можем разорвать отношения. Ты понимаешь? Если ты хочешь, чтобы я ушел и больше не вернулся, просто скажи мне.
— Ты хочешь разорвать это?
— Нет. Нет. Но если ты хочешь, я сделаю так, как ты скажешь.
Она замотала головой.
— Я не хочу такие разговоры, — сказала она и, перекатившись по одеялу, привалилась ко мне.
Возможно, она расслышала в моем голосе нотку фальши. Ее руки вернули меня на старую, привычную колею. И дальше все повторилось как всегда.
Как-то раз, играя со мной в пинг-понг в уголке отдыха, Лоуренс сказал:
— Послушайте, Фрэнк. Когда к вам приезжают гости, где они останавливаются?
— Ко мне никто не приезжает.
— Никогда?
— Никогда.
— A-а…
Пластмассовый шарик срикошетил от стола на пол.
— Кто к вам приедет, Лоуренс?
— Занеле. Моя девушка. Ну помните, из Лесото.
Уже несколько месяцев он не упоминал ее имени.
Примерно раз в неделю они обменивались письмами — листочками тонкой цветной бумаги. Но и только. Святилище у его изголовья — все эти фотографии и камешки — покрылось пылью. Никаких взволнованных бесед по телефону, никаких приступов тоски — ничего того, что я помнил по своей молодости. Я даже начал сомневаться в существовании Занеле.
Но она решила приехать на выходные. Не смогла выбраться раньше, пояснил он мне, потому что очень занята в Лесото.
— Должен же где-то быть отель… хоть что-нибудь.
Я покачал головой:
— У Мамы Мтембу был отель, но она его закрыла. Нет постояльцев.
— Может, она сдаст Занеле комнату, если хорошенько попросить?
— Послушайте, — сказал я. — Если надо, я уступлю вам нашу комнату.
— Нет, нет, разве я могу… Было бы замечательно, если бы вы попросили миссис Мтембу. Она вас очень высоко ставит.
В ту ночь по дороге к Марии я заехал к Маме навести справки. Я не ожидал, что она поможет. Однако произошло странное совпадение. У барной стойки топтались двое или трое мужчин, которых я видел впервые в жизни. В этом городе — и чужаки? Они были в гражданской одежде, но по стрижке и выправке я узнал в них военных. Мама подтвердила: они из армейского подразделения, которое прислали сюда и расквартировали в ее отеле. Старые номера как раз сейчас готовят к приему жильцов.
— Дело прибыльное, — сказала она, широко улыбаясь.
— Военные? Но зачем они здесь?
Она придвинулась ко мне с заговорщическим видом:
— Я думаю, они пограничники. Чтобы не пускать иностранцев.
— Сколько их?
— Еще не знаю. Пять, шесть?.. Пока всего трое. Но скоро приедут другие.
Вот еще одна мелочь, изменившая атмосферу в городе. В старых законах появляются новые лазейки. Тяжелые камни срываются со своих вековых мест.
— Может быть, у вас случайно найдется свободная комната на эти выходные? Одной женщине нужно где-то остановиться.
— Г-м-м, может быть. Спросите меня в четверг, я скажу точно. Значит, у вас есть милочка-подружка?
— Не у меня. Она приедет навестить Лоуренса Уотерса. Это наш молодой врач, он иногда…
— Да, я знаю Лоуренса. Он мой друг.
— А-а, — сказал я. — Да-да-да.
Моего имени она так и не удосужилась запомнить, а Лоуренс был для нее другом. Но договариваться о комнате он послал меня, как будто я имел на Маму особое влияние.
Прошло два дня. В городе только и говорили что о военных. Слухи ходили самые разные. С уверенностью можно было предполагать лишь одно: подразделению поручено охранять границу, поскольку на нашем отрезке она изобиловала дырами. Границу свободно пересекали не только люди, но и всякая нехорошая контрабанда: оружие и боеприпасы, наркотики, добытые браконьерами слоновые бивни. Чаще всего этот бизнес связывали с именем Бригадного Генерала. Но то были лишь слухи и намеки. Никаких веских доказательств не было. Но теперь горожане принялись бурно обсуждать, как поступят с Генералом новоприбывшие военные — если, конечно, не договорятся с ним полюбовно.
