Они уже почти подъехали к домику и спешившись, отпустили своих лошадей попастись. Пройдя несколько десятков шагов, Скора и её отец повернули к жилью колдуньи. Возле домика сидел римский воин, одетый в свою амуницию и что-то читал. Это был Марк. «Значит, он сходил в пещеру и теперь уже точно всё вспомнил», – заволновалась Скора. Он был настолько увлечён чтением свитка, что заметил их приближение, только когда до них оставалось шагов десять. Марк встал, в правой руке он держал свиток, его меч и шлем лежали рядом на камне. Он улыбнулся Скоре и посмотрел на её отца.
Деян увидел перед собой римского центуриона, который встречал его не с мечом, а со свитком в руках. Вождь свевов знал, что в римской армии просто так звание центурионов не присваивают. Марк опять посмотрел на Скору, явно любуясь её новым нарядом. Его глаза светились любовью к ней, она сразу успокоилась и подошла к любимому, они быстро поцеловались:
– Марк это мой отец, он хотел с тобой познакомиться и поговорить, – сказала Скора, прижавшись к его плечу.
– Меня зовут Деян, дочь мне много рассказывала о тебе.
– Я Марк Флавий центурион Первого Иллирийского легиона и я люблю вашу дочь, – спокойно, с достоинством, глядя прямо в глаза ответил Марк.
– Я рад, что к тебе вернулась память, – улыбнулся Деян, ему сразу понравился этот римлянин, в его чистых глазах не было видно ни одной капли высокомерия и фальши, – что ты намерен делать.
– Я её пленник, – улыбнулся Марк, показывая на Скору, – и буду делать всё, что она скажет.
– Ладно, вы тут поговорите, я сейчас приду, – сказала Скора, чмокнула Марка в щёку и пошла к дому.
– Скора, тебе очень идёт твой новый наряд, – сказал Марк ей в след.
Она повернулась и показала ему язык, мужчины улыбнулись.
– Расскажи мне, что с тобой произошло, – попросил Деян, присаживаясь на камень, – ты ведь теперь уже всё вспомнил.
– Да, почти всё, – ответил Марк, присаживаясь рядом.
Скора зашла в дом и закружилась. Она ликовала. Марк всё вспомнил и остался с ней, значит, у него никого нет, и он любит только её. Она была счастлива. Ей хотелось петь и плясать, она еле сдерживала себя. Что бы занять себя чем-то, Скора стала готовить ужин для своих самых любимых в мире мужчин. Иногда она выглядывала в дверь отец и Марк о чём-то беседовали, было видно, что они поладили. Скора просто светилась от счастья. Она уже приготовила ужин, а мужчины всё ещё разговаривали. Немного посидев возле стола, она решительно вышла из дома.
– Я уже всё приготовила, идите ужинать.
Мужчины молча посмотрели на неё.
– Дочка, спасибо, но я поеду, – сказал отец, – да и не нужен я вам сейчас, – улыбнулся отец.
– Тата! – покраснев, воскликнула Скора.
– Ладно, дочка, мы тут с Марком кое-что придумали, надо всё обсудить со старейшинами, – ответил он ей, а затем, уже обращаясь к Марку, – через неделю жду вас.
– Хорошо мы приедем, – ответил Марк.
Отец протяжно свистнул и сразу послышался топот копыт, он запрыгнул на вороного коня:
– Белую возьми себе Марк, она твоя.
– Благодарю, – улыбнулся Марк, взяв за поводья подаренную кобылу.
Деян махнул рукой и, пришпорив вороного, поскакал домой.
Когда отец скрылся Скора прижалась к Марку:
– Я очень боялась того, что когда к тебе полностью вернётся память, ты вспомнишь, что у тебя есть семья.
– Нет у меня никого кроме тебя, – говорил задумчиво Марк, обнимая любимую.
– Я люблю тебя, – Скора положила ему на грудь свою голову и слушала, как у него в груди бьётся сердце. Оно билось спокойно, уверенно, сильно, теперь Скора знала, что это сердце бьётся только для неё, и она решилась:
– Марк мне надо тебе что-то сказать, – негромко произнесла она, не отрывая своей головы от его груди.
– О чём?
– У нас будет малыш…
Скора услышала, как после этих слов его сердце начало стучаться сильнее. Марк, как-то уже совсем по другому, более нежно, прижал её к себе, и стал гладить своей щекой её волосы. Теперь их сердца стучали вместе и одинаково быстро. Вокруг пели птицы, в голубом небе светило солнце, где-то далеко шли войны, а они просто стояли, обнявшись, и не было никого счастливей их на этой земле.
Марк молча гладил её волосы и Скоре этого было достаточно, для того чтобы понять, он рад этому ребёнку.
– Пойдём ужинать, – сказала Скора, слегка отстранившись от него.
– Это будет моё, наше, первое, и надеюсь не последнее дитя – и Марк прильнул к её губам.
За ужином он попросил Скору рассказать ему о том, как у них в племени строится семейная жизнь и вообще о взаимоотношениях мужчины и женщины. Скора поведала ему о том, что в поверьях её племени учитывается разница мироощущения между мужчиной и женщиной. Женщина думает вширь, мужчина в глубину. Женщина ассоциируется с плодородием земли. Мужчина с деревом, произрастающим на этой земле. Женщина питает своей энергией мужчину, он же покрывает и защищает её от всех невзгод и чем лучше женщина питает своего мужчину, тем сильнее крепче он становится.
– Тогда мужчина должен относиться к своей женщине, как к Богине, – заметил Марк, внимательно слушая Скору.
– Так оно и есть, – улыбнулась она, – по сути женщина в их племени воплощение земной богини тепла и света с того момента когда она становится женщиной.
– А с какого момента?
– До двенадцати лет девочка считается – чадом, с двенадцати до шестнадцати – вестой, а уже потом не вестой, понимаешь. Но, настоящей женщиной девушка нашего племени становится, когда выходит замуж и рожает дитя. А у вас разве по-другому?
– Да у нас всё не так, – ответил задумчиво Марк.
Они поужинали и вышли из дома. Марк смастерил небольшую скамейку возле дома, посадил на неё Скору, вернулся в дом за лисьей накидкой, укрыл ею свою возлюбленную и сел рядом. Скора с нежностью наблюдала за его заботой и когда Марк сел рядом положила свою голову ему на плечо:
– Мне так хорошо с тобой, – тихо сказала она.
– И мне с тобой, – ответил он, прижавшись щекой к её голове.
Они сидели и смотрели в звёздное небо. Как же порой бывает хорошо просто так сидеть рядом с любимым человеком.
Слушая рассказы Скоры о своём племени, Марк с удивлением для себя отмечал, что хотя для римлян они варвары, но свевы были более чисты в своих помыслах и желаниях. Они были язычниками, как и римляне, верили в своих богов, но всё же больше почитали своих предков. Жили большими семьями, дружно, почитая старших, заботясь о младших и немощных. Каждый взрослый был равноправным членом семьи и никогда не становился собственностью её главы, как было у римлян. Во главе семьи стояли муж и жена. Причём во всём, что касалось домашней работы, главной была жена, все ей подчинялись, а она творила лад в семье. Муж был главным во всём, что было за пределами домашнего очага. Конечно, иногда между ними возникали споры, но для этого у них был специальный день, он назывался днём милования.
В этот день откладывались все домашние дела. Супруги оставались дома одни. Они откровенно говорили друг другу о своих обидах, и просили прощения за свои ошибки, рассказывали о своих переживаниях в связи с тем или иным поведением супруга, о том, что им было приятно или неприятно. Обсуждали вопросы воспитания детей, взаимоотношений с родителями и другими родственниками, делились тем, чего им не хватает в их отношениях. Они не выходили из дома до тех пор, пока все вопросы не были решены, пока каждая из сторон не чувствовала себя удовлетворённой состоявшимся общением, но при этом они были ограничены во времени. Милование должно было закончиться к вечеру или, в крайнем случае, к утру следующего дня, поэтому супруги по каким-то вопросам просто шли на уступки друг другу.
Марк никогда не видел, чтобы его родители когда-нибудь ссорились или ругались. Наоборот, он видел очень трепетное отношение отца к его маме. Однажды отец сказал ему: «Марк, наши боги живут высоко и часто бывают заняты своими интригами и им нет до нас дела, поэтому чаще молись на того, кто с тобой рядом, совсем рядом, на свою жену, когда она у тебя появится». Марк хорошо помнил, что мама боготворила его отца, хотя они были очень разные.
Из всех рассказов Скоры, Марк понял, что в их племени супруги обожествляют друг друга при жизни и ни о каком-либо прелюбодеянии речи вообще не шло. Супружеская пара сохраняла верность на протяжении всей жизни. Он сразу вспомнил Грецию, с её поклонению красоте тела человека, но на деле все эти прекрасные статуи и стихи были посвящены не жёнам, а любовникам и любовницам. Предназначение жены у греков было одно, рожать и воспитывать детей, римляне всё это переняли, женщина в римских семьях, как правило, в соответствии с римским правом, была собственностью мужа. У свевов женщина обладала правом выбора, если она считала, что её не достаточно любили, и если другой мужчина обещал сделать её счастливее, она могла уйти к нему. Правда таких случаев Скора не помнила.
