Около десяти часов оба врача. Боб Гейл и я встретились в кабинете доктора Камерона. Он сообщил нам, что ножка кресла Кей Прендергаст была подпилена, а Боб Гейл добавил, что это было сделано недавно, так как там, где стояло кресло, на ковре остались опилки. Доктор Фредерикс предложил немедленно позвонить в полицию, поскольку, по его мнению, никто из присутствующих не мог предложить ничего конструктивного. Вероятно, он сказал это лишь для того, чтобы еще раз подколоть меня, и, когда мы проигнорировали его слова, больше к этому вопросу не возвращался.
Мы поговорили о Дьюи и сошлись на том, что его приходится считать подозреваемым номер один. Поэтому Дьюи следует найти и допросить, а затем либо поскорее выселить его из «Мидуэя», если окажется, что он опасен, либо, если он невиновен, исключить его из списка подозреваемых. Я полагал, что лучше всего отправиться на поиски Дьюи ранним утром, до того, как постояльцы начнут просыпаться: именно в это время я его и встретил, и Боб Гейл предложил разбудить нас к четырем утра. Мы соберемся в кабинете доктора Камерона, а затем обыщем дом, разбившись на пары.
Было уже четыре утра, но после пяти часов беспокойного, не принесшего отдыха сна мне совсем не хотелось идти вниз и беседовать с доверчивым доктором Камероном, язвительным доктором Фредериксом и по-мальчишески нетерпеливым Бобом Гейлом. Я вспомнил о доме, вспомнил о своей стене, и пожалел, что, приехав в Кендрик, не дождался обратного поезда на Нью-Йорк. Сейчас у меня не была бы сломана рука, не было бы сложных отношений с малосимпатичными мне людьми, а также причин беспокоиться о ком-то, кроме себя самого. Дома я целый месяц жил бы как мне вздумается — разве это не было бы для меня передышкой? Каким бы искренним ни было всепрощение Кейт, как бы она меня ни любила и ни хотела помочь, она служила мне живым напоминанием о том, что со мной случилось.
Может, я поспешил составить мнение о жене Стоддарда? Впрочем, любые мнения о людях бывают слишком поспешными, и невозможно прийти к окончательному выводу, ибо всегда есть что-то, чего ты не знаешь, — какие-то краски, способные изменить весь портрет.
Каким же будет портрет Дьюи, когда я его найду? Размышляя над этим, я вышел из комнаты, пошел по коридору, и за первым же поворотом увидел Дьюи, поджидавшего меня с терпеливой улыбкой на лице.
— Здравствуйте, мистер Тобин, — вежливо поздоровался он.
— Здравствуйте, — ответил я, стараясь ничем себя не выдать. Мы намеревались проводить поиск парами, чтобы избежать именно такой ситуации. Одной рукой я вряд ли смог бы задержать Дьюи. К тому же я боялся спугнуть его. — Вот, снова вышел ночью перекусить.
— Можно мне с вами?
— Буду рад.
Он посторонился, и мы пошли к черной лестнице. Он выглядел немного не таким, каким я его помнил — как вторая подпись одного и того же человека, почти такая же, но не совсем. Он казался менее безобидным и более таинственным и незнакомым, его улыбка — менее открытой, тело — более крепким. Конечно, когда я встретил его впервые, я не знал, что он «заяц». Теперь же я знал, что в нем было нечто странное, и это делало его в моих глазах еще более странным. В этом ли было дело или же сегодня у него действительно был более угрожающий вид, я бы не смог сказать с уверенностью.
Мы молча дошли до лестницы, начали спускаться по ней, и тут он спросил:
— Вы нашли кольцо?
У меня вытянулось лицо.
— Что, простите?
— Кольцо, которое вы потеряли, когда сломали руку, — пояснил он. — Вы искали его при нашей первой встрече.
Я вспомнил объяснение, которое наспех придумал для Дьюи прошлой ночью, и сказал:
— А! Нет, я его не нашел. Не знаю, что с ним случилось.
Мы дошли до конца лестницы, и он открыл дверь.
— Ну конечно, ведь кольца не существует. Поэтому вы его и не нашли.
Я вошел и оглянулся на него. Он прошел следом, закрыл дверь и приветливо мне улыбнулся.
— Что вы имеете в виду? — спросил я.
— Я знал, что вы сказали мне не правду, мистер Тобин. Когда кольцо носят постоянно, на пальце остается отметина, но у вас ее нет. К тому же если бы вы потеряли кольцо, то искали бы его внизу лестницы, а не наверху. Я знаю, вы идете в кабинет доктора Камерона, но почему бы вам сначала не пройти со мной на кухню? Мне хотелось бы поговорить с вами, если вы не возражаете.
Я был ошеломлен, и не смог придумать никакой отговорки.
— Конечно, я пойду с вами.
— Благодарю вас.
Мы направились к кухне.
— Вы хороший детектив, Дьюи.
— Я думаю, детектив — это вы, — ответил он, снова одарив меня мягкой улыбкой. — Мне кажется, вы ведете здесь негласное расследование.
— Не очень-то оно негласное.
— Да нет же, совсем нет, — запротестовал Дьюи. — Уверен, больше никто не догадывается. Просто у меня особая причина, чтобы соблюдать осторожность, вот и все.
— У человека, которого я ищу, тоже есть такая причина.
— Именно об этом я и хочу с вами поговорить, — сообщил он и придержал для меня дверь кухни. Мы зашли и он спросил:
— Не хотите ли чашечку кофе?
— Нет, спасибо.
— Я все равно собирался сварить кофе.
— Тогда не откажусь.
Я сел за стол, а он начал доставать из шкафов все необходимое — так же, как и прошлой ночью, за тем лишь исключением, что мы теперь знали друг о друге гораздо больше. Сходство ситуаций каким-то образом рассеивало мои сомнения в невиновности Дьюи, но в то же время вызывало у меня чувство подавленности.
Готовя кофе, Дьюи продолжал говорить:
— Сначала мне казалось, что я ошибаюсь на ваш счет. Зачем детективу вести в «Мидуэе» негласное расследование? Потом я подумал, что, возможно, какой-нибудь окружной прокурор испугался, что психиатрическое заведение подразумевает наркотики и свободную любовь. Но вы не похожи на человека, способного выискивать недозволенные удовольствия в таком месте, как это. — Он улыбнулся, давая понять, что пошутил, и продолжал: — Потом я подумал, что вы здесь из-за меня, но, конечно, это было чем-то вроде паранойи. Во-первых, я был абсолютно уверен в том, что никто не знает, что я здесь. А во-вторых, вы вели себя не как человек, который ищет того, кто живет тут нелегально и появляется только по ночам. Вы ни в чем меня не подозревали, а если бы вы искали такого, как я, то должны были бы подозревать.
И он снова повернулся ко мне со смущенной улыбкой на губах.
— Я не детектив и только по чистой случайности обратил внимание на эпизод с вашим кольцом. Я сужу о людях по тому, как они ко мне относятся.
— Наилучший метод для детектива.
— Да? — Он казался одновременно польщенным и удивленным. — А может, это и ваш метод. Извините, но я обыскал вашу комнату. Я ничего не украл, и сделал это не по злому умыслу, а просто потому, что мне было любопытно. У вас не оказалось ничего из того, что обычно бывает у детективов. Ни приспособлений для снятия отпечатков пальцев, ни наручников, ни фотокамеры, совсем ничего.
— Я не такой детектив, — сказал я.
— Я так и понял. — Он поставил кофе, подошел к столу и сел напротив меня. — Через минуту все будет готово. Дальше. Я не верил, что вы ищете тех, кто ведет себя аморально, не верил, что вы ищете меня, у вас не было никакого специального оборудования, и я решил, что ошибся. Что вы искали?
Я подумал — может, стоит что-то ему рассказать и посмотреть, какой будет его реакция, но потом решил подождать и предоставить ему самому вести разговор. Было ясно, что он клонит к чему-то определенному, и мне было интересно, к чему именно.
— Я так ничего и не понимал до вчерашнего дня. Но когда бедная мисс Прендергаст упала и ударилась о радиатор, я подумал, какое совпадение: сначала падаете вы и ломаете руку, потом падает мисс Прендергаст и разбивает голову! Потом я вспомнил: ведь были и другие несчастные случаи. И я вдруг понял, что они, собственно говоря, не были несчастными случаями! Их кто-то подстроил!
Казалось, он был искренне потрясен и оскорблен до глубины души. Его обычно мягкие глаза вглядывались в мое лицо через очки в металлической оправе, словно требуя, чтобы и я возмутился этой новостью. Я сказал:
— Думаю, я это понимаю.
Он либо не услышал меня, либо мне не поверил.
— Это место — рай, — сказал Дьюи. — Оно дарует людям безопасность, спокойствие и защиту, которых нет во внешнем мире. Чтобы здесь проявили жестокость — нет, такого не должно быть, мы не должны позволить, чтобы такое случилось!
Он волновался все больше и больше, его глаза блестели, бледные пальцы сжимались в кулаки и подрагивали над столом.
— Кажется, кофе закипел.
Он оглянулся:
— Да, кофе.
Дьюи поднялся и пошел к плите.
— Еще минуты две, — сказал он и достал чашки.
Когда стол был накрыт, я заговорил:
— Согласен с вами, Дьюи. В таком заведении не место бессмысленной жестокости. Вы правы — я здесь, чтобы выяснить, кто это делает, и остановить его.
