Когда стол был накрыт, я заговорил:
— Согласен с вами, Дьюи. В таком заведении не место бессмысленной жестокости. Вы правы — я здесь, чтобы выяснить, кто это делает, и остановить его.
Он взял из холодильника молоко, поставил его на стол и продолжил:
— Я знал, что вы будете меня подозревать. Это вполне естественно, ведь я не совсем такой, как другие. Я понимал, что вы захотите побольше узнать обо всех, кто живет тут, и вскоре обнаружите, что человек, которого вы встретили прошлой ночью, не обычный постоялец. Вот почему я решил поговорить с вами прямо сейчас, прежде чем вы что-то предпримете.
Он отошел к плите, взял кофе и принес его на стол. Налив две чашки, он поставил кофейник на подставку и снова сел.
— Я хочу, чтобы вы знали — это не я. Мне не хочется, чтобы вы зря тратили время, подозревая меня.
Он поднял голову и встретился со мной взглядом.
— Это не я, — снова сказал он.
Я поверил ему, но вслух этого не признал.
— Но вы — «заяц».
— Заяц? — Он улыбнулся, словно радуясь этому словечку. — Заяц, — повторил он. — Это мило.
— Естественно, это обстоятельство заставляет меня подозревать вас.
— О, я понимаю. — Он снова смотрел мне прямо в глаза, и его взгляд был честен. — Я не могу уехать отсюда. Пожалуйста, не выдавайте меня. Они заставят меня покинуть «Мидуэй», а мне больше некуда идти. И я не тот, кто вам нужен. Клянусь, это не я. Если хотите, я помогу вам его искать. Я знаю этот дом, и теперь, когда понял, что тут происходит, буду держать ухо востро. Только, пожалуйста, не выдавайте меня. Это не приведет ни к чему хорошему, и я не тот, кто подстраивает эти ловушки. Пожалуйста…
Я не мог смотреть в его глаза, исполненные мольбы и беспомощности. Пользуясь тем, что пью кофе, я сказал, глядя в сторону:
— Вы ведь все равно не сможете жить так, как раньше. Доктор Камерон знает, что вы здесь. Я ему рассказал.
— Если вы ищете не меня, обо мне забудут. Когда вы найдете преступника и уедете, они все забудут. Я не стану попадаться им на глаза.
— Мне очень жаль, Дьюи, но я ничего не могу поделать.
— Вы меня выследите?
— Зачем нам это делать? Пойдемте в кабинет доктора Камерона. Вы ведь знаете доктора Камерона?
— Конечно.
— Вы знаете, что он справедливый человек и что он сделает для вас все, что сможет.
— Единственное, что можно для меня сделать, — это оставить меня в покое, — сказал он с горячностью. — Я никому не причиняю вреда, ни у кого не стою на пути. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Вы можете поверить, что я не тот, кто вам нужен?
— Я вам верю, — признался я. — Но я верю потому, что разговаривал с вами. Вам нужно поговорить с доктором Камероном, и он тоже вам поверит. Но если у него не будет возможности с вами побеседовать, ему придется вас подозревать.
— Вы сможете его убедить.
— Сожалею.
Он изучал мое лицо, пытаясь отыскать в нем что-то такое, что дало бы ему хоть какой-то шанс меня уговорить. Но такого шанса у него не было, и, наверное, это было написано у меня на лице, потому что в конце концов он отвел глаза и сидел с поникшим и скорбным видом, состарившись сразу лет на десять.
— Не знаю, — мягко произнес он, больше для себя, чем для меня, — не знаю, куда мне теперь идти.
— Пойдемте со мной к доктору Камерону, — предложил я, зная, что это не то, что он имел в виду, но все-таки не терял надежды его убедить.
Он печально покачал головой. На меня он больше не смотрел.
— Мне придется кое о чем подумать, — задумчиво проговорил он. — Я должен решить, что мне делать.
— Мне жаль, что я не могу вам помочь.
Он поднял на меня взгляд:
— Я хочу побыть один. Извините, не хочу показаться грубым, но я должен побыть один, чтобы кое-что обдумать.
Я колебался. Было невозможно заставить его пойти со мной, и я понимал, что не смогу уговорить его сдаться добровольно. Так, может, лучше оставить его в покое? Выхода у него нет, и рано или поздно он должен это понять. Его натуре не свойственно насилие, и осознав безнадежность своей ситуации, он тихо и спокойно придет сам.
В голове у меня промелькнула мысль, что он может покончить с собой, если обстоятельства покажутся ему совершенно непоправимыми, но я откинул эту мысль, решив, что это маловероятно. Дьюи был изобретательным человеком, и, даже отступая, он не отчаивался или, по крайней мере, не выглядел отчаявшимся. В любом случае у меня не было выбора. Поэтому я сказал:
— Хорошо, Дьюи. Ближайшие пять-десять минут я буду в кабинете доктора Камерона. Потом, видимо, мы пойдем вас искать.
Он кивнул с печальным выражением лица.
Я поднялся на ноги.
— Извините, но я ничего не могу поделать.
— Понимаю.
— Спасибо за кофе.
Он кивнул, погруженный в свои мысли.
Еще мгновение поколебавшись, я вышел.
Глава 11
— И вы оставили его там? — спросил Фредерикс.
— А что еще мне было делать? Схватить одной рукой за шиворот и тащить сюда?
— Лоример не имел в виду ничего такого, мистер Тобин, — вмешался доктор Камерон. — Вы ничего не могли сделать.
— Беда в том, — начал опять Фредерикс, — что вы вбили себе в голову, что этот человек невиновен, и не хотите проверять гипотезы как следует. Если бы здесь сейчас сидел этот Дьюи, то вскоре выяснилось бы, что он виноват на все сто процентов. Вы просто не хотите подвергать риску вашу профессиональную гордость.
— Я на стороне Дьюи, — признал я. — Жизнь, которую он для себя создал, не укладывается в обычные рамки, и в этом я с вами согласен. Но очевидно, такая жизнь для него подходит, к тому же она никому не причиняет вреда, и мне претит стать одним из тех, кто ему ее сломает. К тому же я абсолютно уверен в том, что он не преступник. Однако я знаю, что шансов у него нет: вы не можете позволить ему жить здесь «зайцем», раз вы уже знаете о его существовании. Вам придется выследить его, чтобы взглянуть на него и задать ему свои вопросы, независимо от того, верите вы в его невиновность или нет. Если бы у меня была хоть какая-то возможность привести сюда Дьюи, я бы это сделал, хотя бы для того, чтобы сэкономить время и усилия, которые мы собираемся потратить.
— Почему бы нам не вернуться на кухню прямо сейчас? — предложил Боб Гейл. — Может, он все еще там.
— На это не рассчитывайте. Дьюи — далеко не дурак. Даю голову на отсечение, он ушел из кухни секунд через тридцать после меня. А сейчас он в таком месте, которое считает наиболее безопасным, и молится, чтобы мы его не нашли.
— Конечно же, мы его найдем, — не сомневался доктор Камерон. — «Мидуэй» — это личная собственность, поэтому мы просто обязаны это сделать.
— Нам следует начинать поиски, — сказал доктор Фредерикс. — Чем дольше мы будем тут сидеть, тем больше у него шансов спрятаться получше.
— Он знает, где спрятаться, — заметил я, — и думаю, он уже там. Тем не менее я согласен, что пора начинать, хотя бы для того, чтобы наконец прояснить эту неопределенность. И как можно скорее.
— Единственная проблема заключается в том, — повернулся ко мне доктор Камерон, — как обыскать комнаты постояльцев.
— Там его быть не может. Ненадолго он мог спрятаться в чьей-нибудь комнате, но теперь, когда мы его вспугнули, он наверняка прячется в каком-нибудь убежище, которое ему знакомо.
— Согласен, — сказал Фредерикс, и я посмотрел на него с удивлением.
Когда Фредерикс соглашался с кем-то, это неизменно вызывало у меня удивление. Он продолжал:
— Судя по тому, что Тобин рассказал о Дьюи, он сейчас должен затаиться в каком-то месте, которое считает своим домом. Прячется в своей норе.
— Давайте искать, — предложил я. — Я тоже хочу поскорее покончить с этим делом.
— Конечно, — согласился доктор Камерон. — Один вопрос: кто с кем идет? Боб и Лоример — самые физически сильные, поэтому они должны быть в разных парах.
— В каждой паре должен быть врач, — заявил Фредерикс, — поэтому вы, доктор, идите с Бобом, а Тобин пойдет со мной.
— Очень хорошо, — ответил ему Камерон.
Но его мнение я не мог разделить. Мы поднялись на ноги.
Глава 12
Центральный коридор растянулся на всю длину чердака. По обе стороны располагались кладовые, что весьма облегчало поиск. Мы с Фредериксом поднялись по черной лестнице, а доктор Камерон и Боб Гейл — по главной и помахали друг другу. Наши очертания смутно вырисовывались в серо-голубой предрассветной мгле.
Был уже шестой час утра. Мы начали с цокольного этажа, медленно и тщательно обыскивая помещения, держась на виду друг у друга и ни на минуту не выпуская из виду обе лестницы. Мы перепачкались с головы до ног, и никто не был расположен шутить. Фредерикса все больше и больше распирало от желания меня уязвить, а я все более мрачнел, хотя по-прежнему надеялся, что нам все-таки удастся избежать ссоры.
