Я сообщаю это вам только потому, что чувствую – вы вполне способны понять. Мне страшновато писать вам что-то еще, вдруг не поймете. Может, нам лучше распрощаться, пока это не завело нас слишком далеко.
Пишу вам кое-что сама. Сообщите, понравилось ли.
С любовью, Клэр
«forchristian.doc»
От Кристиана Воглера ([email protected])
Клэр Роденберг ([email protected] com)
«Клэр!
Какая вы, оказывается, замечательная женщина. С нетерпением жду встречи, когда вернетесь. Тем временем можете найти то, что прилагаю, более по вашему вкусу.
«claire2.doc»
Во второй фантазии Кристиан описывал, как завязал бы Клэр глаза и хлестал ее ремнем.
«Ремень ударяет по вашему телу. Это длинная черная змея, она входит в ложбинку между вашими прекрасными грудями, подмышки, в распухшие половые губы.
Вы содрогаетесь. Змея отползает, но лишь затем, чтобы собраться с силами для укуса.
Едва напрягаетесь в ожидании удара и чувствуете, как что-то касается ваших губ: это кончик ремня. „Целуй его“, – приказываю я, и вы покорно касаетесь губами мягких, жестоких губ змеи. Наступает пауза. Потом вы неожиданно вскрикиваете, ощутив приятный, резкий укус ее зубов на животе и грудях.
Я спокойно говорю: „Один…“»
В третьей фантазии Воглер описывал Клэр, лежавшую на ложе со свежими простынями, обставленную десятком свечей, словно тело на белом каменном алтаре.
«Я одну за другой поднимаю свечи. Они толстые, тяжелые, как церковные. Их пламя напоминает наконечники копий, большие, раскаленные добела, с черным дымом на кончике. Каждый язык пламени окружен диском прозрачного растопленного воска. Я держу первую свечу над вашим неподвижным телом и капаю горячим воском вам на кожу. Вы содрогаетесь, но не вскрикиваете. Воск застывает на вашей нежной коже, словно шрам».
В четвертой Воглер описывал, как на нее внезапно нападает в гостиничном номере жестокий, таинственный незнакомец и привязывает веревками к кровати.
– Хорошо, – говорит доктор Лейхтман, читающая с экрана текст. – Здесь мы получаем много материала.
– Какого? – спрашивает Фрэнк.
– Например, эта подробность с привязыванием. Он все больше приближается к подлинным обстоятельствам убийства. И происходит дело в номере отеля, это очень значительное совпадение.
– Но тут нет ничего такого, что мог знать только убийца. И любой адвокат заявит, что мы сами внушили ему мысль об отеле, сообщив, что Клэр путешествует.
– Фрэнк, дай ему время. На основании последней фантазии я уже могу сказать, что Воглер обладает очень редким сексуальным отклонением. Вероятность, что Стелла знала двух таких людей, ничтожна. Пусть сеть затягивается постепенно. Тем туже она будет.
От Клэр Роденберг ([email protected] com)
Кристиану Воглеру ([email protected])
«Очень изысканно, Кристиан. Но я хотела бы знать, как далеко вы осмелитесь зайти.
Что касается встречи, посмотрим. Кажется, я раздваиваюсь. Одна часть моего существа говорит – ты должна встретиться с этим потрясающим человеком, так хорошо понимающим тебя. Другая напоминает, что меня много раз разочаровывали. А однажды – ну что ж, как сказала, однажды я не разочаровалась. История эта долгая, трагичная, возможно, когда-нибудь расскажу вам ее.
Ваше последнее послание я читала в интернет-кафе в Чикаго, у соседнего компьютера сидели двое обычных студентов. Если бы они только видели, что я читаю! Я не могла дождаться, когда вернусь в уединение своего номера в отеле…
Вот строфа из Бодлера, которую я обнаружила в книжном магазине:
Скажи, что делать мне с тревогою моею?На что решились мы? Чуть вспомню – содрогнусь!«Мой ангел», – говоришь ты мне, а я робею,И все-таки к тебе губами я тянусь.[9]
Пишите мне, Кристиан. Пожалуйста.
Клэр
Глава восемнадцатая
– Сегодня, – сообщает доктор Лейхтман, – мы будем учиться слушать.
– Что?
– Я сказала, сегодня… – Она умолкает. – О… Очень забавно.
Это утро девятого дня, и обе недоумевают, во что, черт возьми, ввязались.
– Сейчас я продемонстрирую тебе, – продолжает Конни, – кое-что из основной нейролингвистической техники.
Она вставляет в проектор диапозитив, разделенный на две колонки. Одна озаглавлена «Неверно», другая «Верно». Указывает на первую.
– Главное, постарайся не выносить суждений. Высказывания «это отвратительно» или даже «это чудесно» бессмысленнее, чем нейтральный ответ, такой как «ясно» или «как ты относишься к этому?» Совет «почему бы не испробовать это?» тоже не особенно хорош. Лучше сделать наблюдение: «Вижу, ты напряжена» или… Ты ерзаешь, Клэр. Что-то не так?
Клэр пожимает плечами:
– Мы проходили все это на первой неделе занятий по актерскому мастерству. Только называли это прерыванием ассоциаций и приятием.
– Думаю, то, о чем пойдет речь, тебе покажется несколько иным. Итак…
– Сколько еще мы будем говорить обо всем этом? – cтонет Клэр.
– Мое образование длилось семь лет. Не думаю, что девять дней…
– Не думаю, что девять дней… – повторяет Клэр.
Копирование голоса доктора Лейхтман до того точно, что психиатр вспыхивает.
– Кстати, Клэр, – говорит она ледяным тоном. – Ты должна сказать нам, когда у тебя критические дни. Возможно, придется выстраивать операцию с учетом твоих капризных настроений.
Во время послеполуденных занятий раздается сигнал пейджера доктора Лейхтман. Конни достает его из кармана, быстро прочитывает сообщение, потом спешит к телефону.
– Что-то интересное? – спрашивает Клэр, когда она возвращается.
– В определенном смысле.
Доктор Лейхтман кладет пейджер на стол.
– Ну? – произносит Клэр, не дождавшись уточнений. – В чем дело?
– Произошло еще одно убийство. Полицейские думают… возможно, убийца тот же самый. Хотят, чтобы я взглянула на место преступления. – Смотрит на Клэр. – Хочешь поехать?
– Я? – изумленно восклицает та.
– Думаю, тебе полезно увидеть, с чем нам приходится сталкиваться, – спокойно говорит доктор Лейхтман.
Опять отель. На сей раз дешевая ночлежка на Второй авеню среди последних сохранившихся в городе варьете со стриптизом и кинотеатром, где демонстрируются порнофильмы. Судя по запаху в коридорах, большинство клиентов не остаются там на всю ночь.
Клэр и доктору Лейхтман приходится ждать, пока не закончится осмотр места происшествия. Конни взволнована. Сначала Клэр принимает это за нервозность, потом постепенно понимает, что та испытывает не страх. Конни оживлена. Она замечает, что Клэр смотрит на нее.
– Редко предоставляется возможность увидеть место преступления таким свежим, – объясняет психиатр.
Им дают белые бумажные комбинезоны, чтобы с их одежды не упала случайная ворсинка, и эластичные пластиковые пакеты на обувь. Потом сопровождают наверх.
Дербан уже там. Он смотрит, как они входят в комнату.
– Почему она здесь? – интересуется детектив, указывая на Клэр.
– Мне было нужно, чтобы она приехала.
Клэр кажется, что Фрэнк собирается возразить, но он лишь пожимает плечами.
– Когда ее обнаружили, она была в таком положении, – говорит детектив, указывая на кровать.
Под одеялом видны очертания тела.
– Шторы были задернуты? – спрашивает доктор Лейхтман.
– Нет.
– Наводит на мысль, что убийца ушел еще затемно, – негромко произносит она. – Пробыл он здесь недолго.
Фрэнк берется за край одеяла.
– Зрелище не из приятных, – предупреждает он Клэр и откидывает его.
Клэр ловит ртом воздух, но тщетно. Кажется, кто-то выкачал из маленькой комнаты весь кислород.
На кровати тело негритянки. Оно лежит вверх лицом, только лица нет. Головы тоже. Вместо шеи окровавленный обрубок с тонкой хрящевой трубкой посередине.
Детектив стягивает одеяло дальше. Между голых ног женщины лежит голова. Короткие африканские косички блестят от помады. Вывалившийся распухший язык указывает прямо на лоно.
Клэр поворачивается, бежит в ванную, и ее рвет в душевой.
Через несколько секунд следом входит Фрэнк.
– Извини, – выдавливает она.
– Не за что. К такому зрелищу привыкать не стоит. – Он указывает на блевотину.
– Я не…
– Загрязнила место преступления? Не беспокойся. Мы здесь все завершили. Послушай, если не хочешь возвращаться…
Она качает головой:
– Со мной все будет в порядке.
И идет в спальню следом за ним.
– Видишь ее уши? – обращается Фрэнк к доктору Лейхтман. – В их мочках прорваны кровавые раны. Серьги были вырваны.
– Взяты в качестве трофея?
