– Кончайте дуться, Марина, – сказал. – Найдем мы пропажу. Хотите – поклянусь страшной клятвой?
Она немедленно повернула лицо, в нем интерес возник.
– Поклянитесь, – сказала.
Вероятно, она никогда прежде не слышала страшных клятв.
– Чтоб я до Москвы никогда не доехал!
Это и впрямь была ужасная клятва. Марина явно представила, как она прибывает в столицу одна-одинешенька, а Пастух один-одинешенек остается навеки на следующей станции Тулун, где их поезд стоит всего две минуты.
– Ладно, – согласилась Марина, – поверю вам. А где мы найдем капсулу?
Правильный вопрос, отметил Пастух. Не «как» найдем, а именно «где».
– В поезде, разумеется. Уверен, что она его не покидала.
– А кто, если не Стрелок?
Правильнее было ответить: никто. Потому что Пастух не представлял себе кого-то еще, посягнувшего на прах покойного ученого. Да и кто в поезде, кроме Стрелка, знал о существовании этого праха? Никто, конечно. А как и когда Стрелок увел сумку с капсулой из купе – вопрос седьмой. А вот первый – это куда он украденное заныкал? В его купе пошарить можно, но вряд ли он там что-то спрятал: слишком очевидный схрон. Тогда где?..
И еще один смешной вопрос: а все же что именно спрятал? Они втроем перерывали пепел, и, кроме пепла, в капсуле не было ни-че-го.
И, до кучи, уже заданный Мариной вопрос: кто, если не Стрелок?..
Самый простой вывод из перемученного: он, Пастух, здраво оценивая ситуацию, допускает, что есть, есть что-то кем-то где-то и вправду заныканное. Что именно – неведомо. Он, Пастух, понимает, что Стрелок кем-то пущен на поиски этого «что-то» и старательно его ищет. И еще вывод: Стрелок ищет и знает, что Пастух знает про «что-то», а уж Марина скорее всего знает все и морочит головы обоим.
Но у Пастуха имелась еще одна думка: никакого «что-то» не существует, это чья-то легенда, тактично и ненавязчиво предложенная отдельно Стрелку и – через него – Пастуху. Кем предложена? Зачем предложена? Ответов в общем-то внятных нет, разве что совсем придурочный: «легендой» про схрон в капсуле кто-то пытается отвлечь их внимание от чего-то более важного.
А кто этот кто-то?
Да кроме Марины, никого не видно.
Но это уж совсем бред!
Хотя…
Помнится, Комбат много лет тому говорил Пастуху и не однажды: никогда, говорил, не убеждай себя в том, что ты что-то там понял и раскусил. Так не бывает. Вот на тропинке камень лежит, говорил Комбат. А ты уверен, что это камень, а не мина, под камень закамуфлированная? Так лучше обойди его. А вот зашел ты в деревню… ну в пуштунскую, например, или в фарсиванскую… а тебе тамошний пацанчик попить несет воды холодной. А ты уверен, что это просто вода, а не вода с дурью? Так лучше иди дальше и найди живой ручей… Ну и так далее. Принцип: не верь никому, кроме себя. Жить с таким принципом нелегко, но очень надежно… Комбат хорошо знал Восток, пробыл там, провоевал в разных местах едва ли не треть жизни и любил говорить о нем красиво. И если поглядеть с его точки зрения, то и Марина покажется подозрительной теткой с подозрительным прахом в подозрительной капсуле и муж у нее подозрительно покойный. А уж Стрелка и поминать нечего: в нем все подозрительно.
Но тот же Комбат сам себе иной раз прекословил, употребляя в речи где-то прочитанное или услышанное, но очень красиво звучащее: не умножай сущности без необходимости, Пастух.
Последнее было близко Пастуху и очень понятно. На Востоке говорят: если тебе нужен зверь, не трать выстрел на птицу, а соседний враг ближе и понятнее, чем далекий друг. У Пастуха никогда не было далеких друзей, а близких врагов он всегда старался избегать. Как минимум. Ну, на крайний случай ликвидировать. Много вообще-то было крайних случаев в его жизни…
Анализировать предложенную жизнью или, поуже, обстоятельствами ситуацию было легко, но занудно, а обещанное угощение шампанским вином соседей по вагону следовало исполнить и поскорее. Обещанного три года ждут, так, но, знал Пастух, какой же это груз на совести обещавшего! Стоило сбросить. Он сходил в вагон-ресторан и попросил бармена и официантку сделать блиц-праздник по случаю чудесного возвращения блудных детей, то есть Марины и Пастуха. И сделать его, не отходя от родных купейных полок и столиков.
Так и получилось.
Шампанское пили вкусно и радостно. И не только по случаю явления Марины и Пастуха на станции Зима, а просто потому, что долгая езда – дело скучное, за минувшие дни все темы исчерпаны, все слова проговорены, а красивый, со счастливым исходом прецедент в дороге плюс халявное шампанское – вроде как нечаянный праздник. Пустячок, а отрадно. Будет что вспомнить.
Марина, прямо-таки именинница, была в центре внимания, с ней чокались бокалами, ей говорили хорошие и обязательные слова, она вдруг и мощно стала королевой пусть и вагона, но ведь не в площади королевства суть дела. Напротив: чем меньше королевство, тем, как помнил по сказкам Пастух, ярче праздник.
Пастух шампанского не любил, но все ж вымучил целый бокал, отрабатывая, как говорится, роль третьего плана – храброго, но очень скромного рыцаря, доставившего пропавшую принцессу в королевский дворец. Улучив момент, он смылся из коридора в купе, сел, вздохнув облегченно, пошарил взглядом по сторонам и обнаружил вот что: сумка, еще недавно хранившая капсулу с прахом мужа Марины, стояла на верхней полке, но – не на месте. Сдвинули ее. Немного. Но достаточно, чтоб Пастух увидел.
Он снял ее, раскрыл: вдруг и непонятно исчезнувшая капсула вдруг и непонятно вернулась, вот она, родная, в целости… А и впрямь: в целости ли?..
Пастух отвернул крышку и подставил ладонь лодочкой. Тонкий ручеек пепла потек на ладонь. Все было тип-топ, все на своих местах, но вопрос тоже никуда не исчез: кто брал капсулу? И зачем? И почему тайно? Проверить, на месте ли прах? Взять пробу его на анализ? Или вовсе заменить прах на нечто похожее?..
Пастух не вспомнил ничего похожего. Разве что пепел от сожженной, например, бумаги, растертый в пыль?.. Нет, тот пепел иной, нежели прах человека. Все на своих местах, Пастух, все тихо и ладно, только вот вопросы множатся, не останавливаясь, а ответы на них не спешат явиться. И кроме Стрелка, никаких явных подозреваемых у Пастуха нет. Да и Стрелок выглядит весьма сомнительным татем. А иных татей не видно. А коли и промелькнули, так ведь и вреда вроде не совершили промельком.
Скверно вообще-то…
И еще вопрос – не по сути дела, но по ходу его. А все ж на хрена было Марине сочинять такой большой «термос» для такой маленькой кучки пепла? Так не похожа Марина на любительницу переборов. Или это у японцев такая традиция?..
Тут как раз в купе вкатилась раскрасневшаяся Марина с бокалом в ручонке.
– Вы куда пропали? – спросила, привычно улыбаясь.
– Никуда, – честно ответил Пастух. – И капсула с прахом – на своем месте. И мы – здесь. И поезд шпарит к Нижнеудинску. Все хорошо, Марина…
– А что тогда плохо? – прозорливо спросила она.
– Я не люблю ахинеи и чертовщины, – сказал Пастух.
– Это вообще-то синонимы, – не слишком к месту сказала образованная Марина.
– И хрен бы с ними! – обозлился Пастух. – Вы Стрелка видели?
– Ну да, видела, он там, в коридорчике, шампанское пьет.
Пастух вскочил, вынырнул в коридор, протырился сквозь толпу к Стрелку, взял его под руку.
– Молча и быстро, – сказал. – Есть пара вопросов…
В купе толчком посадил его на свою полку, спросил:
– Где капсула с прахом?
– Откуда я знаю? – явно удивился вопросу Стрелок. Но сразу увидел ее на столике у окна. – Вот же она…
– И ты, конечно, ее не брал?
– Конечно, не брал! На кой она мне? Мы же все высыпали, посмотрели, пепел там… Какие вопросы? – Глянул на Марину, добавил: – Извините, Марина…
Марина молчала. Слушала.
Пастух сунул руку под приоконный столик и тут же вернул ее – с «глоком» в кулаке. На «глоке» остались обрезки клейкой ленты, которая держала его под крышкой стола.
– Ничего, что я скотч не оторвал? – вежливо поинтересовался. – Он стрельбе не помешает…
– Народ же сбежится, – усмехнулся Стрелок.
«Глок» он видел прежде и не единожды. И в разных руках.
– А я глушитель наверну, – сказал Пастух.
Достал из кармана трубку глушителя, медленно-медленно навернул ее на ствол.
– Может, не надо, мальчики? – очень осторожно спросила Марина.
– Мы в войну играем, – объяснил Пастух.
– Какие вопросы? – повторил прежнее Стрелок.
Пистолета он и впрямь не испугался. Или по крайней мере весьма неплохо сыграл, что не испугался.
– С кем ты контачишь в поезде?
– С тобой, – засмеялся Стрелок. – Ну и с Мариной, ясный пень.
– А еще?
– Нет никакого «еще», – обозлился Стрелок. – Ну, говорил я тебе, что один я здесь, один. Ну, не веришь – стреляй. И кто брал капсулу – не знаю. *censored*й быть!.. Хочешь, я тебе свой «макаров» на хранение отдам? Чтоб ты меня не подозревал, если стрельба случится…
