в парк, покататься на каруселях, покормить белок, посмотреть на большой фонтан.
А Ужик просто знал, что теперь он обязан не только Полозу, но и Кобре с Аспидом. И что он всегда готов быть рядом с ними.
“Моя команда”
Змеи становились всё ближе, всё сплочённее. Неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом. Полоз терпелив. Он знал, что его банда должна быть крепкой, и делал всё, чтобы усилить связи между Змеями. Чтобы привязать их к себе. Ведь сами по себе они ничего не значат.
Аспид быстро уверовал в то, что Полоз всё может. С тех пор, как Полоз спас его от песочного монстра, Антон смотрел на главного Змея как на сверхчеловека. Это было приятно. В той истории самым сложным оказалось уговорить Дашку не звонить дяде. У них должна была появиться тайна от Шпиля, чтобы Даша и Антон считали самым близким человеком не дядю, а его, Полоза.
Кобра окончательно перестала дичиться после истории с кошмарной гарпией. Полоз давно хотел вызвать редкую сильную тварь, а тут такой повод подвернулся! Сломал руку, когда припечатывал надумавшую сбежать “птичку”, но это мелочи.
А Ужик всегда был верен Полозу. После исцеления близняшек его вассальная верность распространилась и на Кобру с Аспидом, но Полоз не возражал. Банда должна подчиняться лидеру, но все члены должны быть лояльны и друг другу. И кажется, у него всё получилось: он создал свою команду.
Змеи стали собираться у него дома. У Эдика семья, а квартира, где жили Кобра и Аспид, всё-таки принадлежала Шпилю.
Полоз после смерти Леона получил его квартиру и деньги со счета в банке. В завещании было указано: единственный наследник. Семьи у Леона не было, но Полоз всё равно удивился. Он-то думал, что учитель завещает имущество друзьям или какой-нибудь дальней родне. Потом понял: это тоже часть программы учителя по самооправданию.
Сначала Полоз планировал продать бабкин дом, тоже доставшийся ему в наследство, а самому жить в квартире, к которой он привык за десять последних лет. Но оставаться в жилище учителя оказалось неприятно. Полоз долго думал и с трудом смог признаться самому себе, что в квартире Леона было страшно. И тоскливо. Там о покойном напоминало всё: мебель, которую он покупал, посуда, которой он пользовался, знаки, которые он рисовал.
Нет, Полоз не чувствовал себя виноватым. Если бы он попал в прошлое и ситуация повторилась, он снова сделал бы то же самое. Но переночевать в удручающе пустой квартире, полной вещей Леона, после оглашения завещания он смог только трижды. Потом махнул рукой и через знакомого риэлтора сдал квартиру в аренду, а сам перебрался в бабкин дом. Там ничего знакомого не было, так что он с лёгкостью выкинул часть хлама и ту мебель, что уже совсем разваливалась. А перевезённые из квартиры учителя вещи в незнакомом доме уже не пугали.
После школы он легко поступил в вуз, выбрав специальность с невысоким проходным баллом. Как сирота, получил бюджетное место. Красота! Где учиться, ему было всё равно: лишь бы в армию не попасть. Бегать по плацу под чужие команды и заборы красить “отсюда и до обеда” он не будет. И Ужику не дал. Ужик думал, что Пашка ничего не знает о его планах — как же! Конечно, знал: Эдик хотел в армию, потом в спецотдел. Нет, Эдик, ты уже стал Змеёй. Так будет лучше.
Полоз тренировал Змей лучше, чем его самого тренировал Леон. Он искал везде, где только можно, различные методики воспитания воинов: самураи и тамплиеры, армия Чингисхана и римские легионеры, спартанцы, импи, мохоки, “бессмертные”. Анализировал, сравнивал, заимствовал то, что пригодится ему и его Змеям.
Тренировки на выносливость и силу. Командная работа. Знания видящих. Полоз читал дневники Леона и Шпиля, пока тот уезжал зарабатывать на жизнь себе и своему семейству. Разглядывал экзотические амулеты и сувениры, изображающие заморских существ. Рассказывал обо всём прочитанном и увиденном Ужику.
Для того, чтобы быть Змеями, недостаточно накачать мышцы или прочитать больше всех книг про тварей. Надо тренировать внимание и память. Надо помнить, что кругом чужаки. Надо всегда быть готовым дать им отпор.
Есть мы, есть они. Они разные. Одни предают и сдаются, прощают, не найдя сил отомстить, и плачут. Другие хотят уничтожить и поработить, они ломают и унижают, бьют в спину и смеются, глядя, как тебе больно. Третьи не видят дальше своего носа, они лгут и льстят, чтобы устроиться получше, унижаются и заискивают.
Змеи другие. “Мы отличаемся от всех них!” — говорил Полоз, и ему верили.
Новость о страшнике принёс Аспид.
Змеи привычно собрались в доме Полоза, лениво обсуждая, чем бы заняться. Аспид задержался в училище и примчался только в полшестого.
С порога заявил:
— Кажется, у нас страшник завёлся! Ну, там, в подземном переходе за культуркой!
“Культуркой” назывался старый колледж культуры и искусства, закрывшийся ещё до рождения Аспида.
— Один пацан рассказывал, что там жуткая жуть творится! Ночью идёшь: шорохи, шёпот, скрип и шаги за спиной. Оглянешься — никого! У девчонки одной там бабка монстра видела. Правда, бабка — алкашка, но клянётся, что в этом переходе мёртвяк с топором. Ну, страшник же, да?
Аспид лучился ликованием, как будто уже убил тварь и рад получить награду.
— Похоже, — кивнула Кобра.
— Ну, на показаниях одного подростка и бабки-алкоголички, я бы версию не стал строить, — пожал плечами Ужик.
— А спорим: это страшник? — азартно предложил Аспид.
— Ну, давай поспорим, — согласился Ужик. — А на что?
— Ну, если это страшник, то ты мне свой амулет отдашь, ну, который с драконом. А если нет, то я... то я... ну, вот ты чего хочешь?
— Если это не страшник, то четверть без троек закончи.
— Фу!
— Так спорим или нет? — хмыкнул Ужик.
— Ладно, спорим, — тяжело вздохнул Аспид.
— А если там тварь, но не страшник? — подала голос Кобра.
— Тогда оба полосу препятствий с двойным утяжелением пройдём! — азартно выдал Аспид.
— Ладно! Спорим! Кобра, разбей спор.
Полоз незаметно смотрел на них, делая вид, что сосредоточен на экране телефона. Вон как их азарт стимулирует. Впрочем, ничего удивительного. Пожалуй, на этом можно сыграть!
— Полоз, едем смотреть на монстра? — спросил Ужик. — У нас тут спор.
Полоз
