ясно, — с откровенной грустью в голосе ответили капитану.
— Ничего ты о жизни не знаешь, рядовой. Свободен, — Гоша даже не повернулся к нему, пока набирал код доступа к корпусу главного штаба, потому что слышал быстро перебирающиеся, отдаляющиеся шаги.
Миновал час, может больше. Музыка становилась всё громче и громче. Басистые голоса неконтролируемо распространялись по всем уголкам штаба. Я знала, что очень скоро, кто-то должен постучать в дверь. И почему-то ожидание длилось, кажется, дольше обычного.
В этот важный, наверное, день, я переоделась в что-то праздничное. Трудно найти подходящую одежду для инвалида, но Гоша снова превзошёл все ожидания. Бордовое платье, как венозная кровь, с золотистой лозой длиной от колена до шеи. Неплохо, на мой скудный взгляд, сочетается со светлой кожей и широкими карими зрачками. Наверное, меня всё утраивало, кроме пустого левого рукава.
И пока я детально разглядывала белоснежные икры, сзади открылась дверь. Смущённый гость не входил, ждал на пороге и ничего не говорил. Но знакомая туалетная вода кричала громче толпы.
— Гоша, это ты? — опуская приподнятое платье, чуть ниже колена, взглянула в мрачное, тёмное зеркало. Зачем оно отражает такого человека, как я? Ведь даже вампиры не достойны такой чести. От них больше пользы.
— Ты прекрасно выглядишь. Тебе комфортно в нём? Если нет, я поищу что-нибудь другое, — неуверенно он делал шаг за шагом, протягивая руки.
— Комфортно? Мне? — действительно, я никогда не задумывалась об этом. Комфорт. То, что открывает истинный свет на всё окружение. Ведь комфорт — это не только одежда. Пока человек сыт, здоров и не нуждается ни в чём, он удовлетворён. И только тогда, у него есть прекрасная возможность оценить мир без предвзятости и категоричности. Так, как он чувствует. Невзирая на те невзгоды, которые вызывают дискомфорт. Сейчас желудок не болит, нет страха и той пустоты, что отрывала понемногу мою загнанную душу. Поэтому, наверное…
— Я в порядке, спасибо, — опущенные брови, уставшая, но такая родная улыбка его грела меня сильнее батареи. Но кроме тепла, есть что-то ещё. О чём догадываюсь, но боюсь признаться.
— Я ничего не сделал. Это мелочи.
Кавалер протянул мне шершавую ладонь и слегка наклонился. Инстинктивно, я подалась вперёд, падая в крепкие, но бережные объятия. Смотря в его знакомые, прохладные глаза, вспомнила о первом нашем поцелуе. И даже в такие моменты кажется, что пропасть безгранична, что мне никогда не понять переживаний и тревог человека напротив. А он, не подозревая о тяготах буйных мыслей, ненавязчиво закручивал спиралью прядь длинных чёрных волос. Если бы я могла, на миг, оказаться твоей частью, чтобы коснуться, нет, хотя бы взглянуть на искренние чувства, что делают тебя живым.
— Нас ждут, Алиса, — приоткрывая дверь, впуская в мрачную комнату свет ярких белых фонарей, Гоша, поддерживая меня, двинулся наружу, мимо широких, цилиндрических опор.
Чем дольше мы шли, тем сильнее звучала музыка. Задорный, беззаботный смех парней становился отчётливее. Теперь это не фоновый шум, а членораздельный буйный разговор толпы, в который я не вслушивалась. Кто-то спорил насчёт ставок, другие обсуждали игры, фильмы, журналы или просто буйно выпивали. Каких-то людей мне удавалось видеть раньше, они с удовольствием поднимали переполненные бокалы и опустошали их. Особо буйные ребята боролись на руках, пластмассовые столы на металлических ножках прогибались под силой стальных мышц и, иногда не выдерживая натиска, трескались.
Держа меня как можно ближе, Гоша не опускал взгляда, периодически перебирая пальцами левой руки на плече. Он со всеми здоровался, не убирая лёгкой, приветливой улыбки. Притягивая мой пустой, холодный взгляд.
Шли мы недолго. Мне раньше казалось, что жилая зона намного больше, но действительно, она не превышает длины футбольного поля. Где в конце нас ожидал удивительно трезвый персонаж возле закрытой на кодовую панель двухстворчатой двери. Облокотившись лопатками, он курил электронную сигарету и смотрел в пол, разглядывая странную жёлтую жижу. Но быстро его интерес перебросился, только заприметив нас, мужчина в облегающих штанах заулыбался, как домашний пёс.
— Кэп, всё готово, я…
— Замолчи! — Гоша не успел замахнуться на болтливого солдата, но очень того желал. Его испуганный взгляд пал на меня, затем снова на парнишку, — пойдём, Алиса, — протягивая назад руку, он провожал испепеляющими глазами мальчишку напротив.
Поднимаясь по широкой лестнице с высокими ступенями, я слышала тяжёлое дыхание и громкое, можно сказать, волнительное биение сердца Гоши. Подозреваю, что чуть дальше, меня что-то ждёт. Но лицо союзника уже навевает на странные мысли. И, не успев задать наводящего вопроса, я замерла. Оказавшись на балконе, мне открылся пейзаж ночного, звёздного неба. Внизу гигантское поле, усыпанное высокой травой и, местами, забытыми подсолнухами. Кажется, совсем недавно моросил дождь, потому что от некоторых колосков ярко отражалась Луна. И не знаю, что более прекрасное в этот момент, пейзаж, не заляпанный присутствием человека или беззаботные глаза Гоши, что любовались мною всё то время, пока я разглядывала поле.
— Знаю, сейчас не лучший момент, и, наверное, ты ожидаешь вовсе не этого. Просто я хочу, чтобы ты была счастлива. И ни о чём не тревожилась. Никогда. Это непосильная ноша, но, прошу тебя, ты можешь мне доверять. Разделить всё, что находится внутри. Мне важно знать о тебе даже самую невзрачную мелочь, которой ты пренебрегаешь, — он прижал меня к груди, положив ладонь на макушку. Лицом я ощущала его дыхание, стук бешенного сердца и мнимое спокойствие. Точно знаю, Гоша испытывает далеко не то чувство, которое всеми силами пытается мне доказать. Потому что в такой позе мы стояли чуть дольше двух минут.
— Я согласна, — носом водя по плотной военной униформе, искала источник приятного аромата, кажется, он исходил от шеи.
Тут же, Гоша отодвинул меня уверенным жестом и удивлённо взглянул, с долей любопытства.
— Согласна? — веки медленно освобождали от оков уставшие, залитые глаза, дёрганная мимика выпрямилась, стала ровнее, а тихая, свободная улыбка, кажется, вот-вот разорвёт лицо. Время разделилось на до и после сказанных мною слов. Теперь в Гоше ещё больше уверенности, но совсем не той, что раньше. Он не мог остановиться, улыбался, как пятиклассник перед каникулами, местами даже плакал, тщетно скрывая слёзы, крутился, глубоко дышал и постоянно смотрел на меня. Возможно, до сих пор не верил услышанному.
— Ты дал мне то, что не смог никто. Но всё ещё я не знаю, как вести себя. С тобой мне не нужно думать об этом.
Не успела проронить я последнего предложения, как Гоша вновь заслонил пейзаж горячей грудью. Ещё крепче, будто обнимал меня в последний раз. И молчал. Но эта тишина была громче любой музыки, любого крика.
Затем
