сжалась и не спешила отвечать. Я уже застегнул её платье и отошёл, а она всё так же стояла ко мне спиной.
— Отпрыгнула бы, — произнесла она, наконец. — Пока наш народ страдает, я не имела бы права не отпрыгнуть.
Я улыбнулся. Какая ответственная леди-вождь.
— Садись уже, — вздохнул я. — Давай поедим, а заодно обсудим, что делать дальше. Мне очень интересно, отчего же страдает наш народ?
* * *
Той ночью я долго не мог уснуть. И всё из-за Уллы. Нет, к сожалению, не потому, что мы предавались страстной и безудержной любви, пробуя на прочность каждую горизонтальную поверхность в моей каюте.
Увы, такого не было — Улла спала в своей каюте. Отдельных кают на Лудестии несравнимо больше, чем на Франки-Штейне.
Я думал, прокручивая в голове всё, что узнал от неё за ужином.
Из простого — мы пришли к пониманию, почему я вообще проснулся в музее Лагранджа после всех тщетных попыток разбудить меня раньше.
Леди-вождь в тот момент хоть и была в облике Урсулы, имела при себе артефакты, созданные ей же в облике Уллы, и напичканные структурными вибрациями солнечных алти. Ну а я был окружён артефактами, созданными по технологиям цивилов и для цивилов. И где-то на стыке действий артефактов двух разных цивилизаций, я и очнулся.
К мысли о стыке технологий и цивилизаций мы пришли и когда думали, каким образом лунные алти управляют морскими охотниками. Дело в том, что морские охотники гораздо лучше чувствуют себя в ночное время суток. Обычно именно ночью они нападают друг на друга или других морских обитателей. Да и редкие нападения на города, как правило, происходят ночью. С кораблями дела обстоят иначе. Если охотники в принципе способны с ним совладать, то и днём не упустят такую добычу.
— Во тьме глубин они чувствуют себя прекрасно. Они дети ночи, и поэтому лунные считают их своими собратьями, — поделилась со мной за ужином Улла. — У них всегда имелось что-то вроде ментальной связи.
Вот только, по словам Уллы, связь эта была своего рода дружбой. Я же наблюдал реальное подчинение. Улла считает, что сами лунные алти на такое неспособны. И…
Тут мы вспоминаем артефакты цивилов, которые на секунду-другую способны контролировать морских охотников. Складываем два плюс два и получаем, что в руках лунных алти эти артефакты превращаются в невероятно мощное оружие. Сочетание ментальной связи, артефакта и лунных вибраций алти приводит к подчинению морских охотников.
— Используют монстров как оружие, — поморщился я. — Не очень-то похоже на дружбу, разве нет?
— Не похоже, — скрипнула зубами Улла. — Да и вообще, как ты описываешь их действия… Всё это не похоже на лунных алти. На тех, какими они были. Сейчас они сами куда страшнее морских охотников. А раньше были созидателями, хранителями и в чём-то даже наставниками для других алти. Такими же, как мы, — горько произнесла она, а затем яростно сверкнула глазами. — Пусть имя того, кто сделал с ними это, навсегда покроется позором!
— Если тебе станет легче, можешь пойти и плюнуть на его труп, — я указал на дверь.
— Тайон! Это не шутки, это… — она замолчала на полуслове, видя ярость в моих глазах. — Прости. Ты тоже зол из-за всего этого…
Через какое-то время, когда она немного успокоилась, я попросил рассказать о «хранителях и наставниках».
Как оказалось, и лунные, и солнечные алти время от времени приплывали из своих морей в другие, чтобы помогать обычным алти. Кого-то лечили, кому-то подсказывали, как лучше организовать жизнь на своих островах. И лунные, и солнечные алти прекрасно чувствуют структурные вибрации различных растений — могут посоветовать использовать кору дерева, на которое жители острова бы не обратили внимания. Или же научить обрабатывать то, что казалось нерушимым.
И вот тут мы подошли к очень интересующему меня вопросу. Только ли из-за изучения мира цивилов Улла со своими не вернулась домой.
— Не только, — сокрушённо ответила девушка. — Мы путешествуем не так, как цивилы. В Глубоком Сумраке мы используем порошок из путеводной астры, которая растёт на нашем острове. Но, когда на нас напали… — она тяжело вздохнула и на время замолчала.
В общем, при кораблекрушении она потеряла свой билет домой. Аналоги путеводной астры она найти не смогла, а в Восьмое море цивилы ещё не попадали. Где искать янтарные молнии (указатель в Восьмое море из Седьмого) никто не знает, а Улла без своего чудо-порошка и подавно найти не может.
Кстати, в порошок из путеводной астры также добавляют перетёртые цветы огненной яблони. Той самой, из-за которой Бари захватил остров лунных алти. В Восьмом море эти яблони давно не растут, так что солнечные и лунные алти раньше помогали друг другу. Устраивали обмен ресурсами, чтобы каждое племя могло перемещаться между морями.
Нужно ли говорить, что у солнечных алти сейчас запасы цветов огненной яблони почти на исходе?
— Ясно, — вздохнул я после рассказа Уллы. — Значит, не можешь попасть домой привычным способом?
— Не могу, — пробурчала она.
— Значит, останешься со мной на Лудестии?
Она вскинула голову:
— А ты мне позволишь? И нашим братьям, и сёстрам?
— Разумеется. Если ты согласна.
— Я согласна!
— Тогда добро пожаловать в команду. Ну а как закончим приготовления, тут же отправимся спасать наше племя.
— Даже тебе будет тяжело найти путь в Восьмое море. Потребуется много времени, — она вновь тяжело вздохнула.
На сей раз уже я поднялся и, обогнув стол, коснулся ладонью её щёки. И когда Улла подняла на меня взгляд, улыбнулся.
— Ты, кажется, забыла кто я?
Она с улыбкой произнесла:
— Забудешь тут, как же. Ты отмеченный Солнцем, капитан Тайон Теодор Лаграндж-Джонсон! Будущий Хозяин Восьми морей.
— Какое длинное имя, — хохотнул я.
Вспоминая этот момент нашей беседы, я наконец-то смог уснуть с улыбкой на устах.
Глава 10
— Дом! Милый дом! — радостно напевали матросы Лудестии из тех, кто первыми присоединился к нашей команде.
— Вроде бы несколько месяцев тут не были, а будто бы полжизни прошло, — весело воскликнул один из них.
— Вот моя жёнушка от счастья визжать будет. За эти несколько месяцев заработал больше, чем за половину жизни! — громко восторгался крупный черноволосый матрос Жак. — Хоть дом новый купим!
— А я старый подлатаю и дочку отдам в гимназию для девочек!
— А я думаю подкопить, а потом небольшое именьице за городом куплю!
Я слушал моряков, оперевшись на планширь, улыбался и смотрел на горизонт. Приятно, когда делаешь жизнь хороших людей лучше.
Я напряжённо уставился на старый капитанский компас, обтянутый красной кожей. Мне… точнее, Леону Джонсону подарил этот компас отец в день выпуска из Академии.
И я никогда с ним не расставался. Вплоть до самой смерти. Я рад, что Бари сохранил его. Правда, он валялся в одном из сундуков в капитанской каюте, заваленный новыми вещами.
Сзади послышались мягкие шаги. Причём одновременно с двух сторон.
Секунда… вторая… третья…
Я тяжело вздохнул:
— Ну и чего молчим?
С полуулыбкой я обернулся и увидел переглядывающихся Марси и Уллу-Урсулу. Она, как и можно было ожидать, сейчас была в своём «сменном» облике.
— Ты выглядишь напряжённым, Тайон, — произнесла полу-алти. — Ты не хочешь возвращаться в этот город?
— Хочу, — улыбнулся я. — Этот город очень важен для меня. Так было и так будет. Бун и Торвиль навсегда в моём сердце.
— Тогда что же тебя тревожит? — нахмурилась она.
Однако я не успел ответить:
— Это ведь из-за бабушки, да? — с грустью спросила Марси.
Урсула тут же посмотрела на неё, не понимая, о чём речь:
— Бабушки? Какой бабушки?
— Матери Леона Джонсона, — пояснил я вперёд Марси.
— Она ведь не верит, что Джекман Барбаросса предатель, — покачала головой моя «духовная» дочь.
— И… её мнение важно для тебя? — воздержавшись от резких высказываний, осторожно поинтересовалась Улла.
Я вновь улыбнулся. От переживаний этих милашек мои собственные переживания развеялись.
Я обнял обеих.
— Расслабьтесь, девушки, — легко сказал я. — Всё будет хорошо. А сейчас мне пора за штурвал. Готовьтесь, скоро войдём в бухту.
Оставив шокированных девушек за спиной, я взлетел на шканцы и отогнал от штурвала Берга.
— Команда! Курс в порт Торвиля! — громко скомандовал я.
И десятки голосов ответили мне громогласным гулом.
* * *
На пристани собралась уйма народу. Ну ещё бы! Не каждый день увидишь целую эскадру в своём порту — мы пришли сюда в сопровождении союзников, которых «подобрали по дороге».
А то, что эскадра
