– Отвезите меня, пожалуйста, в таксопарк.
Шофер так лихо развернул машину, что шины заверещали. У витрины гастронома маячила понурая фигурка Лаймы.
Стабинь задумался: "С чего мне взбрело в голову, что искать этого типа надо именно там, где он вышел из автобуса? Разумеется, вероятность того, что человек, а инвалид в особенности, будет стремиться выйти поближе к месту работы, велика. Но не исключена и пересадка. А в этом случае очень возможно, что инвалид воспользуется такси. Как это мне раньше не пришло в голову?"
Машина въехала на территорию таксопарка. Человек невысокого роста, размахивая руками, бежал навстречу.
– Что у тебя случилось?! Почему сошел с линии?! – взволнованно кричал он.
Шофер затормозил.
– Вот он все вам и организует.
Предъявив мужчине удостоверение, Улдис сказал:
– Мне необходима ваша помощь.
– Хорошо, пойдемте ко мне.
На дверях комнаты табличка "Старший диспетчер. Заместитель командира добровольной народной дружины по охране общественного порядка Н. Левинский".
В комнатушке диспетчера небольшой стол, заставленный разноцветными телефонами… Среди них беспорядочно раскиданы деловые бумаги. Три разномастных стула у стены. "Скорее всего для этого человека кабинет и рабочее место там, где он находится в данный момент", – подумал Улдис. Левинский не предложил посетителю сесть, он и сам не садился.
– Разыскиваете преступника? – быстро спросил он. – Фотография имеется?
Стабинь показал диспетчеру оба наброска и сказал:
– Светлые волосы, широкоплеч, высокого роста, в темно-зеленом костюме спортивного покроя, на ногах коричневые туфли, хромой, вместо правой ноги протез. Около половины девятого утра в прошлый четверг он, возможно, сел в такси у Видземского рынка. Вот и все.
– Трудноватая задача, но попытаемся помочь. Такие дела нам не впервой. Если можно, оставьте мне эти рисунки и приходите завтра утром пораньше. Если только кто-нибудь из наших таксистов вез этого типа, то он будет ожидать вас здесь.
Улдис простился и направился к выходу.
– Габран вас отвезет! – крикнул вслед Левинский. Однако Улдис решил идти пешком.
XXIII
Дрейманис, удобно расположившись на полумягком стуле в кабинете Розниека, настороженно следил за каждым движением следователя.
– Задайте мне все вопросы сразу, – потребовал он.
Было заметно, что Дрейманис нервничает. Широкие плечи поникли, уголки рта опустились.
– С какой стати? – спросил Розниек и подошел ближе. В него впился злой взгляд глубоко посаженных, обрамленных сеткой морщин и жилок глаз.
– Чтобы я мог сосредоточиться и сначала все их обдумать, а потом уж отвечать. Чтобы вы не заманили меня в ловушку.
– А вы ее боитесь?
– Кто же не боится ловушки?
– По-вашему, и честные люди тоже?
– Да. Честные тоже. Запутать можно кого угодно… Розниек с трудом подавил раздражение.
– Почему же в таком случае вы завлекли в ловушку нашу сотрудницу?
– Это не было ловушкой.
– А что же это было, по-вашему?
Дрейманис, пригладив рукой волосы, стал разглядывать пепельницу столь пристально, точно на дне ее таился ответ на неприятный вопрос.
– Я хотел играть на своем поле, по своим правилам. Точнее говоря, вести переговоры на своей территории, – наконец выдавил он.
– И потому не явились в прокуратуру? Оригинально!
– С помощью подобных объявлений вы разыскиваете преступников. А я себя преступником не считаю.
– Почему же в таком случае вы не явились добровольно?
– Опасался, что преступника из меня сделаете вы, – вызывающе глянул он на Розниека.
– Не доверяете нам?
Дрейманис оставил реплику без ответа. За окном слышался мерный шум дождя. Розниек терпеливо ждал.
– При желании меня можно обвинить в смерти человека, – наконец выдохнул Дрейманис.
– Считаете себя убийцей? – пытливо спросил Розниек, пристально глядя на Дрейманиса. Но тот отвернулся, лицо у него пожелтело, под глазами обозначились темные круги.
– Я не юрист. До того, как явиться, хотел выяснить, что мне грозит.
Розниек присвистнул:
– Для этого можно было сходить к адвокату, а не заманивать в море Судрабите.
Дрейманис скептически улыбнулся:
– Откуда адвокату известно, что нагорожено в моем деле?
– Ему известны законы…
– Я бы пошел к адвокату, – кусая пересохшие губы, резко повысил голос Дрейманис, – имей он право ознакомиться с делом прежде, чем я сдуру чего-нибудь не напутаю.
– Говорящий правду никогда ничего не напутает…
Воцарилось долгое напряженное молчание. "И допрос вроде бы не допрос, а дискуссия, – думал Розниек, – и я вроде не следователь, а Дрейманис вроде не преступник. Словно в кабинете происходит какое-то театральное действо, в котором каждому из актеров надлежит сыграть отрепетированную роль, после чего сойти со сцены". Розниек передернул плечами, словно хотел отделаться от этой навязчивой мысли, затем, взяв бланк протокола, приготовился писать.
– Позволю себе не принять ваше предложение, – твердо заявил он. – Допрашивать вас буду так, как это предусмотрено законом, а не так, как желательно вам. Ваша фамилия Дрейманис?
Во взгляде Дрейманиса вновь проскользнула тревога, но затем он постарался придать лицу равнодушное выражение.
– Да, Эрнест Янович Дрейманис, – криво улыбнулся он.
– В прошлое воскресенье вы ехали на электропоезде и…
– Так точно, – прервал Дрейманис Розниека, – ехал и тряхнул хулигана, бесстыже издевавшегося над пассажирами – женщинами и детьми.
Теперь он говорил связно, кратко и по существу.
– Был ли этот случай "встряхивания" у вас первым?
– Нет! Случалось и раньше. И впредь тоже буду так поступать, если понадобится.
– Почему вы сдавливаете руки выше локтя?
– Чтобы не смогли ударить меня по лицу. Розниек понимающе кивнул. Похоже, ему удалось нащупать контакт с этим странным человеком.
– Где вы находились в прошлый четверг?
Дрейманис снова напрягся.
– Какое это имеет отношение к делу? – ответил он вопросом на вопрос.
– Спрашиваю здесь я, – сдержанно напомнил Розниек.
Дрейманис брезгливо поморщился.
– Так я и знал, не зря вы старались меня прихватить. В четверг, стало быть?
– Да, да. В четверг.
– Интересно, какие еще смертные грехи вы намерены мне приписать?
– Извольте ответить, где вы были в четверг, чем занимались? Это важно, – спокойно, но настойчиво повторил вопрос Розниек.
– Разве человек способен точно запомнить, где он был и что делал в тот или иной день и час? – Дрейманис уклонился от прямого ответа.
Розниек невольно прислушивался к монотонному шуму дождя. "Вопрос не лишен здравого смысла, – подумал он, – слишком точные ответы, как правило, далеки от истины".
Дрейманис нахмурился, видимо обдумывая, что сказать.
– Во-первых, это был рабочий день. Четверг… – Он достал свою записную книжку и принялся ее перелистывать. – В четверг я должен был проводить занятия с восьми пятнадцати до восемнадцати, с перерывом от четырнадцати пятнадцати до шестнадцати часов. Полагаю, ученики заметили мое присутствие в классе, – осклабился он. – Я же говорил, что мне придется доказывать, что я не верблюд.
Розниек пропустил реплику мимо ушей.
– А вечером?
Дрейманис посчитал по пальцам.
– По понедельникам, вторникам и четвергам с двадцати до двадцати двух пятнадцати у меня занятия со спортсменами. В этом году не было ни одного случая срыва.
– А ночью?
– Об этом надо спросить у моей жены, а еще лучше – у тещи, – повеселев, заявил Дрейманис. – Насколько мне помнится, за последние десять лет я ни разу не ночевал вне дома.
– Еще один вопрос: вы когда-нибудь бывали в Юмужциемсе?
– В Юмужциемсе? – переспросил Дрейманис. – Нет, никогда.
– А знакомые среди жителей Юмужциемса у вас имеются?
Дрейманис и на этот раз помедлил с ответом.
– Похоже, никто из моих знакомых там не проживает.
Розниек подробно записал ответы на бланке, затем поднял глаза на Дрейманиса.
– Возможно, вы знаете или знали ранее некую Катрину Упениеце или же ее мать, Каролину Упениеце? Дрейманис пожал плечами.
– Нет. Таких не знаю…
Розниек перечитал протокол и придвинул к Дрейманису.
– Прочтите и распишитесь. Это все, что я хотел выяснить.
Дрейманис недоверчиво глянул на следователя.
– Все? А я думал…
– Одернув распоясавшегося хулигана, вы поступили правильно, в полном соответствии с законами и моралью советского общества, – дружелюбно ответил Розниек. – Поступай так каждый, милиции было бы намного меньше работы. Непонятно только, почему вы так упорно избегали встречи с нами?
– Видите ли… у меня уже имеется некоторый опыт.
– Столкновения с законом?
– Ну… не совсем. Я был всего-навсего свидетелем… Хулиган привязался к женщине, и я его… одним словом… доставил в милицию. И пошло: что ни день, то пиши объяснения, заявления; то меня допрашивает инспектор, то следователь, затем вызывают для опознания этого типа. Устраивают очную ставку. Когда передали дело в прокуратуру, все началось сначала. Я едва успевал являться на нужный этаж, в указанную комнату, и все это под угрозой уголовной ответственности за неявку. Словом, полгода меня тягали по этому делу. Соседи и сослуживцы поглядывали на меня с подозрением, а кое-кто и отворачивался при встрече. Жена нервничала, работа не клеилась… Скажите откровенно, разве нельзя было все это провернуть покороче и без нервотрепки?
