сальные ухмылки, а в затуманенных алкоголем глазах вспыхивала похоть. Сначала они пытались изнасиловать ее, но ей удалось извернуться и с силой укусить одного из них в руку. Укус был такой силы, что началось кровотечение, пришлось ехать в больницу чтобы наложить пару швов. С тех пор они больше не предпринимали попытки изнасилования, но стали более жестокими. Как только охранник вталкивал ее в кабинет, ее тут же толкали на пол и начинали избивать. Они были профессионально, так, чтобы не оставлять следов. Били по ногам, по почкам, в живот. Били резиновыми дубинками, которые всегда носили с собой. Но никогда не трогали лицо, понимая что на нем могут остаться синяки. Она забивалась в угол и закрывалась руками, сжавшись к тугой комок и пытаясь слиться со стеной, но никогда не кричала, не плакала и не просила пощады. Она знала всю бесполезность подобных действий, знала, что это только еще сильнее раззадорит их. Они останавливались когда уставали или когда она почти теряла сознание от боли и тащили ее обратно в камеру. Только там, наедине с собой она давала волю душившим ее слезам. Несколько дней после этого она не могла подняться на ноги, сутками напролет лежа на жесткой железной кровати и балансируя между сном и явью. В груди жгло, тело болело, душа билась к немой агонии, не в силах найти выход из запертого на замок тела. Когда становилось совсем невыносимо – она начинала беззвучно шептать молитву, единственную, которую успела выучить во время уроков арабского языка. Она повторяла ее снова и снова, пока сознание не угасало, убаюканное неземной благодатью.
Ее состояние никто не замечал, потому что к ней никто не приходил. К очередному допросу синяки и ссадины на теле успевали пройти, неизменной оставалась лишь боль души, которую она прятала глубоко внутри.
Следователи тоже были к ней жестоки. Они хоть и не трогали ее руками, но кричали и говорили такие слова, которые потом еще долго стучали у нее в голове. Они оскорбляли ее, унижали, смешивали с грязью. Ни один из них ни разу не вспомнил о своих словах про понимание и желанием помочь. Им нужна была только информация и было глубоко наплевать что стенет с ней дальше. Поняв это она перестала с ними разговаривать, отгораживаясь от давно надоевших вопросов непроницаемой стеной молчания. Так было до тех пор, пока ей снова не устроили очную ставку. Но на этот раз все было по другому. Они поймали одного из членов банды Карима Далаева и сейчас он сидел перед ней, со скованными за спиной руками и бросал полные пылающей ненависти взгляды на следователей, сидящих рядом. Увидив, как она входит в открывшуюся дверь кабинета, он выругался по арабски и презрительно сплюнул.
Такая реакция понравилась сделователячям, на их заплывших жиром лицах появилось довольное выражение. Помимо двух уже знакомых ей сделователей, в кабинете находился еще один мужчина. Молодой, выскоий, с неприметной внешностью и маленькими глубоко посаженными глазами, внимательно следящими за всем происходящим. От него веяло немой угрозой и она сразу поняла, что из всех присутстующих сейчас в кабинете людей, он – самый опасный.
Она медленно опустилась на предложенный ей стул и перевела взгляд на своего оппанента. Это был совсем молодой парень, скорее всего ровесник Мира, возможно даже его родственник, хотя его лицо ей было незнакомом. Она могла бы сказать с уверенностью, что никогда раньше не видела его, но ее пока никто не спрашивал.
– Что делает здесь эта дрянь?! Это она нас сдала?!
Хрипло прокричал парень, буравя ее лицо горящим взглядом. Не в силах выдержать такой взгляд, она опустила глаза, словно в самом деле была в чем то виновата перед ним.
– Ее задержали восемь месяцев назад и за это время с ней успели поработать наши специалисты. На допросах всплыло много интересных подробностей…
Начал один из следователей, обращаясь к пленнику и явно провоцируя его. И его слова возымели нужный эффект. Парень вдруг вскочил со своего места и бросился к ней, в попытке задушить, но следователи были готовы к такому повороту и схватили его, грубо толкнули на место.
– Сиди тихо, иначе привяжу тебя к стулу.
– Ах ты тварь! Будь ты проклята Аллахом! Вечено гори в аду!
Кричал пленник, бызгая слюной и испепеляя ее ненавидящим взглядом. Потом повернулся к следователям и с презрением произнес:
– Зря он связался с этой дрянью! Я предупреждал его! Хотя… Она нужна была ему только как подстилка…
Он снова сплюнул себе под ноги и отвернулся, словно не мог ее больше видеть.
От этих слов, она вздрогнула, как от пощечины и не в силах больше выносить все происходящее, крепко зажмурилась, как ребенок, которому страшно.
Следователи молча переглянулись, пряча довольную улыбку и лишь один мужчина спокойно и невозмутимо наблюдал за всем происходящим, не произнося ни слова.
– Вам придется меня отпустить! У вас на меня ничего нет! Дядя наймет мне лучшего адвоката, вот увидите!
Кричал парень, извиваясь на своем месте. Она по-прежнему сидела молча, с крепко зажмуренными веками, из под которых медленно просачивались обжигающие слезы, стекая по щекам и капая на одежду.
– Лучше спросите нее, ведь это у нее нашли взрывчатку! Она преступнийца!
– Не переживай, мы во всем размеремся. Не пройдет и полугода, как твоя дядя будет сидеть на этот самом стуле и отвечать на наши вопросы. Это я тебе обещаю.
С недоброй улыбкой произнес один из следователей, чем вызвал новый приступ гнева у пленника. Он вскочил и попытался набросится на мужчину, сидящего ближе к нему, но его снова с силой швырнули на место. Он кричал и осыпал проклятьсями и угрозами всех присутствующих, но на его слова больше никто не обращал внимания.
Мужчины многозначительно переглянулись и тот, который все это время не проронил ни слова, наконец вышел из тени и тихо распорядился:
– С этим можно поработать, отведи его в шестой кабинет, Марик им займется.
– А с девкой что делать?
– Отведи в мой кабинет.
Последовал короткий приказ.
Мужчины снова переглянулись. Один из следователей усмехнулся, второй наоборот нахмурился, а мужчина, отдающий приказы остался беспрестрастным. Развернувшись, он молча вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь.
Ее снова схватили под руки и потащили по душным пыльным коридорам, мимо множество дверей. Перед ней то и дело мелькали лица людей, сотрудников и задержанных. Кто то шел сам, с низко опущенной головой, пряча взгляд, кого-то тащили подмышки, со скованными за спиной руками, упирающегося, изрыгающего ругательства и
