Что они совершили ошибку? У неё не поворачивался язык.
Он кивнул.
— Да… да.
Она подавила в себе очередной яркий, сильный порыв податься вперед и поцеловать его самой. Черт, как она теперь будет жить, однажды ощутив это? Как теперь не захотеть большего? Кажется, в этой борьбе Хизер — заведомо проигравшая. И как же ужасно, как эгоистично это звучит!
Как теперь вообще с ним общаться? Как ему общаться с ней? Как в глаза ему вообще смотреть?
Если беседы, которые они привыкли вести порой после уроков, исчезнут, Хизер потеряет что-то, очень для себя важное и дорогое. Она точно это знала. Как и он.
Коннор нравился ей, но ещё больше ей нравилось разговаривать с ним: о книгах, о жизни, о будущем. О городах, в которые можно уехать и остаться там навсегда. О мечтах и планах, и о Баддингтауне, в котором никому из них не хотелось застрять, хотя Хизер так и не призналась Коннору, что думает так же, как и он.
Возможно, он догадался и сам.
— Через десять минут звонок, — тихо сказала она. — Ты можешь тут подождать, чтобы не нарваться на кого-то из администрации.
— Спасибо.
Отличная, блин, идея. На сто баллов.
Черт. Черт, черт. Хизер мечтала приложиться головой о парту, чтобы разбить себе лоб, а заодно — выбить из головы эти мысли о Конноре. Собрав перекись и ватные диски, она вернулась к своему столу и принялась бездумно перебирать материалы к следующему уроку, но ни одна адекватная мысль не лезла в голову. Хотелось взвыть. Хотелось, чтобы фигура Коннора, сидящего на задней парте, не притягивала взгляд так сильно.
Хотелось…
Боже.
Она вновь откашлялась.
— Ты же понимаешь, что этого не должно повториться? — смотреть ему в глаза было ужасно трудно.
Коннор поднял на неё взгляд.
— Я не могу ничего обещать.
— А если бы кто-нибудь увидел?
— Но никто не увидел.
Хизер прикрыла глаза. Ей очень хотелось не думать о последствиях, но она понимала: пусть Коннор и совершеннолетний, но всё ещё находится в номинально-зависимом от неё положении, и вся эта история выглядит для окружающих очень однозначной. Молодая учительница, пользуясь своей властью, заставила ученика спать с ней. Заголовки для «желтой прессы» — идеально, даже фантазировать не надо.
Это сломает жизнь ему, в первую очередь. Ей, конечно, тоже, но в этом виновата будет она сама.
Нет, она могла бы сказать, что ей не понравилось, но Коннор понял бы, что она врет. Хизер сама отвечала на его поцелуй, и прикосновения их губ растопили бы и камень.
Она должна проявить твердость, но как?
— С кем ты подрался? — Хизер отчаялась искать нужные слова, разбивающиеся о стену его упрямства и нежности и предпочла перевести тему в более безопасное русло.
Коннор хмыкнул.
— А директору не расскажете?
Она мотнула головой. Если рассказывать директору, то вся история, цепляясь фактом за факт, может добраться до поцелуя, а им обоим этого не нужно. Был бы это голливудский фильм, сейчас играла бы романтично-драматическая музыка, но мы не в Калифорнии, детка. Это богом забытый крохотный городок в штате Мэн, и если ваша история и станет фильмом, то из раздела криминальной хроники.
Боже, она уже столько правил нарушила, что страшно становилось!
— Рори Джонсон написал на шкафчике моей сестры, что она — шлюха.
Обвинение было серьезным, и Хизер подалась вперед.
— Что?
Она знала Рори Джонсона. Капитан школьной футбольной команды, он не блистал в учебе ни по одному предмету, и учителя с ужасом переговаривались о нём, встречаясь в административных кабинетах. Его тащили из года в год только ради его спортивных успехов, ведь он был хорош в любом виде спорта, за который брался, будь то футбол, волейбол или баскетбол. Его эссе невозможно было читать без слёз. Но такие парни есть в каждой школе, да ещё и не по одному. Далеко не все из них называют шлюхами четырнадцатилетних девчонок.
Коннор передернул плечами.
— Он придурок. Я и подчистил ему физиономию. Он мне тоже.
Хизер едва не закатила глаза. Мальчишки такие мальчишки. Но улыбка замерла на её губах, не родившись, — она понимала, что в глазах директора Коннор прав не будет, но это не значило, что он не был прав по своей сути. Рори Джонсон чувствовал себя безнаказанным, расхаживая по школе и делая всё, что ему вздумается. И хоть кто-то смог показать ему, что не всем нравится такая безграничная власть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Что-то вроде гордости шевельнулось в её груди, затапливая нежностью и жаром. Вопреки здравому смыслу, Хизер чертовски гордилась тем, что физиономию Рори подправил именно Коннор.
На самом деле, она бы немного разочаровалась, если бы он поступил как-то иначе. За время их знакомства она успела понять: Коннор, как бы ни высмеивал Гамлета, не терпел несправедливости и жестокости так же, как и Принц Датский.
— Я не расскажу директору об этом. Но с одним условием.
Отлично, теперь она ещё и на сделки с ним идёт?
— Жгите, — улыбнулся Коннор.
Ямочки на его щеках вызвали у Хизер милосердно-мимолетную вспышку острого желания прикоснуться к ним пальцами.
Она отбросила эту мысль.
Атмосфера между ними, накалившаяся было до предела, очень медленно возвращалась в привычное русло, и Хизер даже позволила себе надеяться, что эмоциональный порыв успешно пройден. Она могла бы поставить условием дистанцию между ними — этого не должно больше повториться, Коннор! — но она пошла другим путем.
Интересно, кому она оставляла эту лазейку, себе или ему? И какого черта она такая слабая? Какого черта она не может просто сказать, что ничего между ними быть не может? Ради его же блага.
— В следующий раз, если кто-то обижает твою сестру, ты не полезешь махать кулаками. Второй раз может так не повезти, и ты наткнешься не на меня, а на кого-то из администрации.
Хизер могла бы попросить рассказать ей, если Кэрол будут обижать, чтобы она смогла объяснить ситуацию директору, но опять же не стала.
— Но лучше бы на вас, — он даже не скрывал, что не стыдился случившегося. — И я опять ничего не могу обещать.
Он мог быть совершенно невыносимым. И раздражал сейчас ужасно, хотя она и не должна испытывать таких эмоций к ученику. Ради Бога, Коннор и нравиться ей так не должен.
«И он нужен тебе», — неумолимо добавил внутренний голос, который Хизер успешно проигнорировала.
Звонок с урока спас ситуацию. Коннор поднялся, вскинул рюкзак на плечо.
— Увидимся, мисс Ньюман.
Выдохнуть Хизер не успела. Обернувшись на пороге класса, Коннор ей подмигнул.
Чтоб тебя. Чтоб её. Чтоб их обоих.
*
В кафе миссис Гибсон было удивительно многолюдно, и даже шериф Тейлор заскочил выпить чашку кофе. Проходя мимо, чтобы подняться через служебные помещения в свою комнатку, Хизер слышала, как он жаловался на кофе в участке — мол, пить его совершенно невозможно, не то что у миссис Гибсон! Старушка наверняка была польщена, и Хизер невольно улыбнулась.
Она привязалась к пожилой женщине, у которой, в общем-то, кроме случайной квартирантки да постоянных посетителей, вкусы которых она знала наперечет, никого и не было. Миссис Гибсон не пыталась залезть в душу или выяснить все твои секреты, но с ней хотелось делиться, если было, что рассказать. Однако, пожалуй, о Конноре Хизер не стала бы ей рассказывать.
У любого доверия и привязанности есть свой предел. Особенно если твоя тайна граничит с аморальностью.
— Шериф, а правда, что администрация города хочет ввести комендантский час? — услышала Хизер голос миссис Гибсон.
— Единичный случай нападения, — кажется, шериф даже руками развел. — Может быть, да, а может, и нет. Сейчас ничего сказать не могу.
— Какой кошмар… — явно покачала головой старушка. — Разве охотники не собираются его пристрелить?
— Бен хотел, но один не пойдет. Можно мне ещё кофе, миссис Гибсон? От дерьма, что в нашем участке выдают за кофе, меня блевать тянет.
— Не выражайтесь при мне, молодой человек! Я вас ещё ребенком знала!
