- Насколько недавно? – машинально спросил Ульф.
- Стандартных лет двести или двести пятьдесят тому назад, - сказала гид и поспешила продолжить рассказ. – Итак, разозлённые и испуганные горожане требовали для странного человека самого сурового наказания – и его судьбу должен был решить Столб Божественной Воли. Экзекуция началась на рассвете и продлилась весь день. Преступник сотрясался в конвульсиях, кричал, что-то лепетал на незнакомом языке – и всё это время внешность его постоянно менялась. Казалось, он плавится, как железо в печи, но никак не растечётся до конца.
Гид сделала эффектную паузу. Слушатели онемели от ужаса и любопытства.
- Лишь в лучах закатного солнца, - продолжала она, - зрители, наблюдавшие за процессом со смесью научного интереса и отвращения, заметили, как приговоренный перестал биться и затих. Когда же палачи отключили Столб и отняли от него казненного, на нём не было лица. Буквально. Глаза, нос, уши, волосы – всё исчезло, остался лишь маленький, безгубый и беззубый рот, через который существо, несомненно, всё ещё дышало.
Нулевой облик, подумал Ульф, и его передёрнуло, когда он себе представил это человекоподобное существо. Совсем безликий. Буквально.
- Оправившись от шока, - рассказывала гид, - стражи хотели отнести тварь на кладбище и добить, но первосвященник, лично наблюдавший за казнью, запретил им. Если человек-без-лица выжил, сказал он, – значит, такова воля богов.
При этих словах, будто всё ещё способный слышать, человек-без-лица вскочил и побежал прочь, натыкаясь на стены и стражников. Те, поражённые увиденным, даже не пытались преследовать его, когда он сиганул с этого самого балкона и умчался в неизвестном направлении.
- И больше его не видели? – спросил кто-то из экскурсантов как будто с надеждой.
- Не видели, - сказала гид и, помолчав пару секунд, добавила: - Целых полгода.
Собравшиеся ахнули.
- В один прекрасный день горожане вновь увидели его прежним – таким, каким до всего того переполоха его знали работодатели и соседи. Он гордо вышагивал по главной улице, совершенно нагой, грязный и заросший, словно дикарь – и хохотал. Хохотал и кричал на дюжине языков – а заодно и на хакаранском – что всё понял и всё знает, что проклинает и благословляет этот город, а ещё – что теперь он отправляется к своему создателю, и никто не сможет его остановить. Говорят, в тот же вечер с ближайшего космодрома взлетела грузовая ракета, ждавшая разгрузки в карантине, и устремилась куда-то к созвездию Кракена – по крайней мере, так говорил звездочёт, вышедший тем вечером смотреть за пролётом кометы.
Кракена, значит. Надо будет раздобыть здешние карты звёздного неба.
- Последняя часть легенды, правда, спорная, - добавила гид будто бы нехотя. – Ведь после того, как проходимец бежал с места своей казни, полиция продолжала следить за тем, чтобы он, по крайней мере, не возвращался в город. Докладывали, что его следы тянутся прочь, в дикие земли, а один рядовой полиции утверждал, что обнаружил его мёртвым буквально через неделю. Впрочем, кто знает сейчас...
Вот оно. Полицейские отчёты. Интересно, сохранились ли они сейчас?..
С этой мыслью Ульф тихо отделился от продолжившей свой путь экскурсии и отправился разбираться.
Полицейский архив оказался неприметным квадратным зданием - когда-то это явно был один из старых добрых гермоблоков, использовавшихся еще при колонизации. Охраняли его двое рядовых, гордых и нарядных, словно почётный караул: синие тобы подпоясаны ремнями с гербовой пряжкой, полосатые платки сияют золочеными кокардами, в руках покачиваются нейропосохи, способный очень сильно расстроить хулигана или демонстранта. Против боевого аугмента у этих ребят не было бы шанса – но лишний раз поднимать переполох Ульф не собирался.
Сканировать. В карманах одежд у стражи нашлись удостоверения личности. Электронных идентификаторов при них не оказалось – значит, показал и вошёл. Отлично.
Моделировать. В новом окне в сознании Ульфа развернулась высококачественная модель одного из удостоверений со всеми данными. Очистить. Всё исчезает, и остается чистый бланк. Заполнить. В удостоверении появляются слова, которые делают карточку документов: Менех Фаруджи, 1061.10.19, инспектор Отдела общественного порядка, уровень доступа 2.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Осталось облечь документ в плоть.
Поиск устройств. В квартале отсюда поисковая система находит старенький, но рабочий принтер. Краски достаточно, чтобы подделать защитные знаки. Рядом – никого, владелец гончарной лавки еще кварталом дальше ругается с конкурентами. Загрузка, пуск.
Пять минут спустя инспектор Менех Фаруджи вошёл в здание архива. Стражу совершенно не смутило, что он в гражданском – всё же Отдел общественного порядка. Миновав крохотную прихожую, инспектор прошёл в отдельную экранированную комнату, где его ждал огромный древний голопроектор.
Дело первого ликвита пришлось искать долго. Ульф долго просматривал список возможных преступлений, заглядывая то в папку «Преступления на сексуальной почве», то в «Преступления, связанные со взломом». Наконец, на задворках папки «Особые случаи» обнаружилось загадочное «дело Объекта-5».
Его страница начиналась голограммой субъекта в полный рост. Вид он имел совсем не местный: чисто европеоидные черты, массивный лоб, курносый нос, голубые глаза под светло-русыми волосами. Под голограммой располагалась ссылка на протокол допроса – Ульф не замедлил её развернуть и погрузился в чтение.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ваше имя?
ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ: Меня называют Ланэк, что означает «долговязый».
С: Имя по документам?
П: У меня их нет. Имя – Ланэк, я же говорю.
С: Единственное?
П: Да.
С: Откуда родом?
П: Не знаю.
С: Что значит «не знаю?» Где вы жили до Шанеха?
П: (задумчиво) Я не знаю, как называется это место. Но оттуда видно второе солнце.
С: Планета с двумя звездами?
П: Звезд много, как здесь. Только созвездия тут другие. А вот солнца два.
Неудивительно, подумал Ульф, что парню не везло на личном фронте. Если это ранний образец ликвита – то с коммуникативными навыками его создатели сильно дали маху. А может, и с общим интеллектом.
С: Что ещё вы помните о том месте?
П: Там хорошо. Прохладно. Нужно носить куртку на меху. Здесь жара. Там такого нет.
С: Там всегда холодно?
П: Не всегда. Летом теплее. Но не как тут.
С: [очень жаль!]
П: Что-что?
Ульф усмехнулся. Эмоции следователя он понимал. Будь планета по-настоящему холодной, то есть промёрзшей до самого ядра – найти её не составило бы труда. Но просто «прохладных» миров в человеческой части галактики было множество. Даже тех, что обращаются вокруг двойных звезд – штук сто, не меньше.
Следователь-то не знал про созвездие Кракена!
С: Кто ваши родители?
П: Отец.
С: Кто он?
П: (растерянно) Отец.
С: Вы что, его имени не знаете?
П: Он не говорил. Да и зачем?
С: Действительно… Чем он занимался?
П: Работал.
С: Конкретнее.
П: Что-что?
С: [проклятье!] Что именно он делал, когда работал?
П: Я не знаю. Он запирал дверь.
С: И он не рассказывал, что делает?
П: Он говорил, что его главная работа – это я. Я и мои братья.
С: Так у вас есть братья?
П: Нет. Отец обещал, что будут. И братья, и сёстры.
С: А мать?
П: Матери не было никогда.
С: То есть вы созданы искусственно?
П: Не понимаю.
С: Отец когда-нибудь объяснял вам, откуда вы взялись?
П: Он говорил, что сделал меня сам.
С: Вы человек?
