А потом целуем камни,
И печаль несем в кабак…
И все глубже окаянный
Раздерихинский овраг.
Январь 2000 г., Вятка
В МОЕМ САДУ
Деревья спят. Стемнело, наконец.
Встает луна над крышею несмело.
Прости меня, всевидящий Творец,
Что я живу на свете неумело.
Вон у соседа — полон дом огней.
Растет семья соседская на зависть.
А я сижу под яблоней своей,
Щекой листвы серебряной касаясь.
Струится с неба огненная жидь,
И над крапивой звезды пламенеют.
Такою ночью трудно не любить,
В такую ночь о прошлом не жалеют.
Все предалось таинственному сну,
Лишь на болоте квакают лягушки.
А гляжу, как пьяный, на луну,
Глотаю чай из порыжевшей кружки.
Пусть я любви чужой не нахожу.
Пускай крыльцо избы моей просело,
Я у судьбы немногого прошу —
Я жить хочу все так же неумело.
Июль 2001 г., Сергиев Посад
Вячеслав Куприянов ИЗ ЖИЗНИ ОДНОГО КОРОЛЯ
Король проводит день в большой тревоге,
первый день, а потом второй и третий.
Приближенные спрашивают,
что его так тревожит,
и король отвечает:
— Надо рассмешить царевну-несмеяну,
она не хочет смеяться тому,
чему мы смеемся.
У всех есть ковры,
у некоторых самолеты,
но ковры сами по себе не летают,
а самолеты не всегда мягко садятся.
У всех пока есть, что есть,
но никто не знает, что будет,
так что срочно нужна скатерть-самобранка,
а чтобы всего этого добиться
может понадобиться дубинка-самобитка,
как для народа, так и для приближенных.
Короче говоря, мне кажется, что дурак нужен,
Иван-дурак, еще не совсем
превратившийся в Джона,
чтобы разрешить некоторые проблемы.
— Что за проблемы! —
восклицает первый приближенный,
а за ним второй и третий. —
— Если я нужен, то я перед вами!
— Нет, король качает короной, —
мне такой дурак даром не нужен,
мне нужен дурак из сказки,
который выловит в проруби подводную лодку
и заставит ее исполнять свои мирные желания.
Не обязательно ему ездить на ядерной печке,
но очень хочется, чтобы на душе потеплело,
и хочется, чтобы всем стало веселее.
— Да, такого дурака найти непросто, —
говорит первый приближенный.
— Такого дурака нынче с электричеством
не сыщешь, — говорит второй приближенный.
— Таких дураков нету , —
говорит третий,
и говорят все вместе:
— Мы дураки не такие,
хотя тоже хочется, чтобы на душе потеплело,
и хочется, чтобы всем стало веселее.
***
— Народ ждет от вас действий,
Ваше Блаженство.
— Откуда это видно?
— Это видно из того, что народ безмолвствует.
— Каких же действий ждет безмолвный народ?
— Лучше всего военных,
поскольку в этих действиях
народ хорошо себя проявляет
и выявляет свои лучшие силы,
которые кричат "вперед", когда надо,
и безмолвствуют, когда уже ничего не надо.
— Против кого должны быть действия?
— Скорее всего против другого народа,
который тоже хочет выявить свои лучшие силы.
— А когда одни лучшие силы
угробят другие лучшие силы,
чего мы добьемся с остатками народа?
— Мы добьемся мирных переговоров,
Ваше Блаженство,
в результате которых
вам могут предложить остатки другого народа,
который будет безмолвно ждать
от вас других действий.
— Против кого?
— Хотя бы против остатков своего народа,
Ваше Блаженство.
***
— Раз вы король, то вам нужна охрана, —
сказала ему свита.
— Что это значит, охрана?
— Это сильные крепкие люди,
которые будут вас защищать от прочих.
— Кто такие прочие?
— Это сильные крепкие люди,
которые захотят отнять у вас корону,
а то и жизнь вместе с короной,
а то и просто жизнь вообще без короны.
— Что это за жизнь,
если есть такие люди,
и в чем смысл охраны такой жизни?
— Смысл в том,
чтобы все сильные крепкие люди
постепенно вошли
в число вашей охраны,
не отняв у вас вашей жизни
при этом постепенном переходе
и не покушаясь в дальнейшем,
уже в качестве охраны,
на вашу корону.
— Не проще ли
ходить в обычной меховой шапке? —
спросил король,
но ему возразили:
— Не проще,
ибо все равно тяжела шапка Мономаха,
тем более, если и под ней
продолжать думать.
***
Над королем размахивают опахалом
и приговаривают в такт склоняющимся перьям:
— Вы лицо историческое,
поэтому не закрывайте лицо руками.
В ваших руках судьба народа,
поэтому, когда идете вперед,
смотрите под ноги и мягко ступайте.
Когда будете что-нибудь обещать народу,
стучите себя кулаком в грудь —
это можно.
Чтобы грудь при этом бренчала,
мы ее увешаем орденами —
это придаст весомость каждому слову.
— А если народ повернется
к историческому лицу задом?
— Шутить изволите, Ваше Блаженство,
народ есть сущность абстрактная,
так что ему фактически нечем к вам повернуться.
— Любопытно, а мне казалось,
что если кто имеет свое лицо,
то имеет и все остальное.
— Вашему Блаженству
простительны даже крамольные мысли.
— Мысли всегда простительны
(по рядам свиты пролетает шепот —
король сегодня в добром расположении духа).
***
Как отмечают хроники и хроникеры,
народ короля любит,
поскольку король накормил свой народ
чужим народом.
Но если народу тыкать в нос чужим народом,
он ничему не поверит,
он будет задавать ехидные вопросы:
— Откуда видно, что чужой народ съеден.
Можно проверить все пустые упаковки —
на них нет и намека на людоедство,
на наших свалках не найти человеческих скелетов,
в нашем кофе нет чужого пота,
и в блеске наших алмазов и рубинов
