– Перемещения – дело адары, – сурово отчеканил мужчина.
– Как и воровство семейного состояния? – внезапно меня осенило. – Кстати… кто из вас двоих додумался прихватить бумагу для вестника? Дорогая штука, эта ваша бумага, однако у Феодоры был если не доступ к ней, то возможность её приобрести… только вот в воспоминаниях её о бумаге ничего нет.
Костас помолчал, изучая зал недовольным взором.
– Бумагу взял я, – признался он неохотно.
– Зачем?
– Для связи… на крайний случай.
– Например?
– Случаи всякие бывают.
– На диво быстро она пригодилась, – поразмыслив, решила ещё кое-что уточнить, пока Костас в подходящем для бесед настроении: – Помнишь, кто тебя избил?
– Двое… трое… похожи на местных жителей, – мужчина нахмурился, плечи его опустились, будто былой пыл сдулся воздушным шариком. – После твоего… вашего отбытия я вынужден был задержаться в Глосе… остался в той гостинице… что ещё было делать? Только ждать да всея Отца молить, чтоб кто из ветреных туда заглянул. Как-то вечером эти двое… трое и объявились. Я ужинал в зале… выпил немного…
Или много.
– Они подошли… слово за слово, и… хозяин велел нам убираться и не громить его заведение…
Пьяная драка?
Похоже на то.
– Мы вышли. Очнулся я уже далеко от города.
Понятно.
Я встала, сунула руку во внутренний карман куртки, проверяя, на месте ли карта.
– В общем… в рыбацком посёлке Виргил Ворон околачивается, так что имей в виду. Впрочем, я сдала ему Дугана и если Ворон и впрямь столь сильно печётся о благополучии и спокойствии Алишан, то в первую очередь постарается вернуть отца Феодоры домой и уже потом займётся своими загадочными делами, – и я направилась к двери.
– А ты куда?
Сегодня всех интересует, куда моей душеньке лыжи навострить угодно…
– А я на практическое занятие.
Разыскала Виктора, оставшегося за старшего, поблагодарила за помощь посильную, за хлеб, за соль, заверила, что сама со всем разберусь, и поскорее сбежала из поезда, пока никто не сообразил, куда и зачем меня понесло. Конечно, ветреные вряд ли попытаются меня остановить, сдалась им сто лет в обед какая-то залётная недоадара… но мало ли.
* * *
Точка перелома отмечена на карте короткой зигзагообразной линией, расположенной, насколько возможно судить, недалеко от посёлка. По крайней мере, я надеялась, что действительно недалеко и добраться туда пешком труда не составит.
Пройдя по верхнему краю склона, я остановилась, достала и развернула карту. Море по левую руку от меня, щербатая степная даль по правую, посёлок и поезд остались позади. Каменистая, вылизанная волнами полоса пляжа сузилась, убегая к багровым скалам-рогам, вонзающимся в расчистившееся голубое небо. Склон заметно прибавил в высоте, стал более крутым, кое-где отвесным, теперь по нему просто так не спустишься. Прямо по курсу появились низкорослые сосенки неровной грядой и чахлые кустики. Чем дальше я отходила от посёлка, тем сильнее вязли его шумы и гомон в рокоте прибоя, криках чаек и поскрипывании кривых стволов на ветру.
Согласно карте, зигзаг упирался ровнёхонько в россыпь линий волнистых, обозначавших море. Разделяла их жирная линия берега, дополненная кружочком посередине – логика намекала, что это собственно посёлок. Долгота и широта не указаны, разметка по сторонам света отсутствовала, и ориентироваться предполагалось исключительно по схематично набросанным квадратам, которые хрен разберёт что обозначали. И если я ничего не попутала в доморощенной этой картографии, то перелом должен быть прямо передо мной.
А если попутала, то позади.
Я покрутила карту так и эдак, повернулась вокруг собственной оси.
Посёлка отсюда не видно, поезд гляделся уменьшенной игрушечной копией, нестерпимо бликовавшей на солнце. Дома, стоящие наособицу, больше сосредоточены на другой стороне бухты, с этой мне только один попался, притулившийся у самого обрыва. И поскольку вряд ли даже местные станут селиться впритык к перелому, то, надо полагать, всё-таки я не ошиблась.
Сложила карту, запихнула её в карман и пошла дальше.
Миновала одинокую гряду сосенок, не без труда перелезла через нагромождение тёмно-серых валунов по другую её сторону и наконец увидела его.
Перелом.
Выглядел он… странно, пожалуй. Я представляла себе плотную мглистую пелену, поднимающуюся на немалую высоту. Или кажущуюся непроницаемой чёрную стену. На худой конец настоящий разлом, рассекающий землю надвое, и чтобы из него какая-нибудь энергетическая волна сочилась, молнии сверкали, и бездна огненная со дна подмигивала. А по факту…
Плато каменистое, небольшое, расположенное под маленьким наклоном. Слева отдалившаяся синева моря, справа выцветший отрез степи. По краю редкие деревца торчали остатками частокола вперемешку с камнями, воздух слабо искрился, трепетал, будто тюль на сквозняке, и потрескивал, словно я возле ЛЭПа стояла.
И всё.
Если бы воздух посреди каменной площадки не рассыпался быстро тающими искрами, точно куча оголённых проводов под напряжением, не сминался огромным листом бумаги и не шёл рябью марева, я ни за что не догадалась бы, что тут берёт начало грань перелома. И куда она, кстати, идёт дальше? Диковинный спецэффект ограничивался пределами площадки, никак не проявляясь ни поодаль в степи, ни на линии берега внизу, ни тем более в морской дали. Когда на минуту-другую воздух становился абсолютно прозрачным, обычным, можно было разглядеть и дальний край плато, и убегающий вниз склон, и поднимающийся к небу рог бухты.
Может, всё же ошиблась и передо мной вовсе не перелом, а… ещё какое-то местное явление?
Неважно. Что есть, то есть, с тем и будем работать. Даже если это и близко не пресловутый перелом, то я всё равно остаюсь адарой, способной перемещаться когда захочу и откуда захочу, а не строго с определённой точки.
Я неловко сползла с валуна, осторожно сделала шаг-другой по идеально выглаженной каменной поверхности. Воздух в пределах площадки неожиданно тёплый, колючий немного, словно старый бабушкин свитер. Ветра, временами довольно сильного, здесь не чувствовалось, наоборот, резко стало душно, все звуки стихли, как отрубленные. Отряхнув одежду, я потянулась, глубоко вдохнула и выдохнула, пальцы размяла, как Алишан делала. Закрыла глаза и мысленно обратилась к урокам Надин.
Представить условную мандалу.
Начинать с центра и двигаться по солнцу.
Я центр, я точка отсчёта для себя самой. Соответственно, с себя и начинаю.
По солнцу… слева направо или справа налево?
Треск стал громче, отчётливее, в ушах зазвенело, сердце забилось быстрее, у самого горла. Белые пятна, прыгавшие под веками, вдруг закружились сильнее, слились в единое слепящее полотно.
Справа налево.
Полотно дрогнуло, в лицо пахнуло жаром. На мгновение остро захотелось открыть глаза, посмотреть, что там происходит, а пуще того, развернуться и сбежать из странного этого места, но я заставила себя стоять неподвижно.
Не паникуем. Подумаешь, потеплело резко, и дышать стало тяжело…
Надо увидеть сеть… где она тут есть?
Сквозь оглушающий звон пробилось шипение. Громкое, отчётливое, непонятного происхождения. Горло будто невидимая рука сдавила, а может, нехватка кислорода сказывалась. Я покачнулась, чувствуя, как то ли ноги норовят разъехаться на гладком камне, то ли земля дрожит. И глаза всё-таки открыла – чтобы подавиться остатками воздуха в сжатом, жалко хрипящем горле. Туманное, неясных очертаний нечто заполнило собой пространство вокруг, нависло и тянуло ко мне множество призрачных щупалец. Что за…
Внезапно сбоку навалилось что-то тяжёлое, толкнуло, обхватило, стиснуло и уронило куда-то в темноту.
Глава 6
По ощущениям падение длилось несколько дольше, чем бывало, когда я падала с высоты собственного, немодельного роста. И в то же время не так долго, чтобы успеть успокоиться, собраться с мыслями и понять, какого хрена происходит.
