– Да он же не пьет! – взволнованно воскликнула тетя Оля.
– Много сделал, – подала голос и мама, обернувшись к соседке. – Спасибо, что привела!
Соседка успокоилась, улыбнулась. И, должно быть, поняла, что на такой хорошей ноте самое время раскланяться.
Чай они пили уже вдвоем.
– Жалко, ты мало рыбы купил, – проговорила вдруг мама.
Игорь поднялся, переложил последнего глосика из сковородки на плите в чистую тарелку и поставил возле мамы.
Она улыбнулась, отодвинула чашку с чаем в сторону и снова взялась за рыбу.
– Не дорого было? – спросила она, доедая.
Игорь отрицательно мотнул головой.
– В следующий раз возьму больше! – пообещал.
После обеда подошел Игорь к дверям сарая и раздраженно на навесной замок глянул.
«Сломать, что ли?!» – задумался.
Но оправдать переход от мысли к действию у него не получилось. Ничего конкретного из кирпичного сарая, запертого на замок исчезнувшим Степаном, ему нужно не было. Да и сам факт присутствия навесного замка как бы говорил, что Степан вернется и что ценности или, по крайней мере, какая-то их часть всё еще там, внутри.
Мать, Елена Андреевна, отправилась вечером соседку-подружку навестить. Чтобы как-то сгладить обеденный спор о вкусе рыбы. Звала и сына с собой, чтобы он им обеим про Очаков рассказал, но Игорь выдумал себе какую-то встречу у вокзала и действительно туда отправился, к вокзалу, хотя в мыслях у него было только одно желание: встретить пропавшего Степана.
Побродив у вокзала, Игорь вернулся домой с одной конкретной мыслью. Просто вспомнил, что переписал он недавно львовский адрес дочери Степана с открытки, найденной в коробке со старой электробритвой.
«Там его и искать надо», – твердо решил Игорь.
Но твердость и решительность как-то выветрились из головы Игоря, пока шел он пешком домой. Всё-таки Львов – не ближний свет. Может, туда и ходят маршрутки, однако сидеть в такой маршрутке надо несколько часов, прежде чем в город въедешь. Да и что с того будет, даже если он Степана у дочери найдет?
Ответа на этот вопрос Игорь до самого позднего вечера так и не нашел. А потом и сам вопрос исчез, когда Игорь, устав и телом, и головой, провалился в глубокую яму сна.
А утром за окном неожиданное солнце засветило. Какие-то еще не улетевшие на юг птицы запели. Мать по дому ходила, и под ее ногами поскрипывал деревянный пол. Утро было наполнено жизнью и свежестью. Игорь поднялся с кровати. И тут же знакомый кашель то ли со двора, то ли с улицы услышал. В окно выглянул и увидел, как к дому Степан подходит. На нем новенькая дешевая китайская куртка темно-зеленого цвета. На плечах – полупустой брезентовый рюкзак.
Степан не заметил выглядывавшего в окно Игоря. Насвистывая «Катюшу», он сразу прошел за дом, к сараю.
Игорь, одевшись, присел за стол на кухне. Дождался чая и вчерашней гречневой каши на завтрак.
– Жаль, ты вчера со мной не пошел, – Елена Андреевна посмотрела на сына вопросительным взглядом. – Мы так славно с Олечкой посидели! Она пирог с крыжовником испекла – пальчики оближешь. И тебе передала! Там, в холодильнике, лежит.
– Степан вернулся. – Игорь кивнул на окно, словно садовник там, перед домом, стоял.
Елена Андреевна сбилась с мысли. Замолчала.
– Подогрей ему что-нибудь, я отнесу, – попросил Игорь.
Уже подходя к дверям кирпичного сарая с тарелкой гречневой каши, Игорь прислушался. Но за неплотно прикрытой дверью было тихо, словно и не было там никого.
Игорь стукнул по двери разок, да и вошел сразу. Тут же со Степаном взглядом встретился.
Садовник стоял в майке перед квадратиком старого зеркала, поставленного на верхнюю полочку этажерки. Его рука замерла на подбородке, словно только что он ею по подбородку и щекам проводил, решая, бриться ему или нет.
– Доброе утро. – Игорь оглянулся, думая, куда бы ему тарелку с кашей опустить.
– Доброе-доброе, – кивнул Степан. – А могло бы быть недобрым…
Игорь вдруг заметил, что левая кисть у садовника перебинтована.
– Вон, на полку поставь, – кивнул он. – И чаю сделай. Я сейчас к вам на кухню приду. Там и попьем.
Игорь вернулся в дом. Заварил чай.
Степан зашел минут через десять. Щеки выбриты. В руках – пустая тарелка. Сам ее помыл, только потом за стол уселся.
Пока пили чай – молчал. Только потом кивком головы вызвал он Игоря за собой на улицу и дальше – в свое временное обиталище. На глазах изумленного парня высыпал он из рюкзака на кровать банковские упаковки двухсотгривневых купюр.
– Вот, – сказал и вздохнул. – Теперь можно и жить начинать. Как с нового листа. Жаль только, что не восемнадцать мне…
Сказал и задумался. Потом взял одну упаковку, подержал ее в ладони и Игорю протянул.
– Держи. Это тебе на мотоцикл, и вообще за помощь…
– Тут много? – немного напряженно спросил Игорь.
– Кому как, может, еще получишь, а может, сюда еще и аванс входит, – усмехнулся садовник.
– За что?
– Да за многое. У меня дочь есть. Во Львове живет. Для начала к ней съездишь. Письмо отвезешь. Посмотришь: с кем она живет и как. Что-нибудь хорошее про меня расскажешь. А там видно будет!
Игорь услышанному обрадовался, хотя вида не показал. Вспомнил о двух пачках советских рублей в карманах милицейских галифе. «Быть богатым – это иметь пачку денег в кармане?» – подумал он, пряча пачку двухсотенных в карман спортивных штанов.
– Когда ехать? – спросил, подняв взгляд на садовника.
– Да сегодня и езжай. Поездов на Львов много ходит. Билет в Киеве на вокзале купишь. Ночь туда, ночь обратно. Послезавтра снова дома будешь.
Дома Игорь долго пересчитывал купюры из пачки. Не для того чтобы на самом деле их посчитать, а так, из любопытства. Никогда еще не держал Игорь в руках столько денег! А банкноты были новенькими, хрустящими. Они словно шептались, когда Игорь их кончиками пальцев перелистывал. Игра с деньгами так увлекла его, что достал он и советские рубли – обе пачки. Конечно, советские сотенные были большего размера, внушительнее, чем украинские двухсотки. Но ведь и страна – СССР – была больше, чем нынешняя Украина. Если бы пропорционально размеру страны купюры печатались, то на ладони Игоря наверняка несколько бы пачек купюр поместились, а не одна. Такая, по крайней мере, мысль позабавила парня. Что же касалось ощущения в пальцах от держания банкноты, то советские сотенные «держались» подушечками пальцев приятнее. Их шершавость казалась более внушительной и настоящей.
Ранним вечером, перед тем как ехать на вокзал, Игорь позвонил Коляну:
– Слушай! Я сегодня на день во Львов. Подъезжай к поезду, расскажу тебе кое-что – обалдеешь!
– Не могу, – ответил приятель-компьютерщик. – Меня тут руководство попросило одного клиента хакернуть. До полуночи, наверно, буду его почту взламывать… Он у нас под левые документы кредит немаленький хочет… Давай после Львова! Кстати, новый клуб открылся! Можно продегустировать!
– Ладно, – голос Игоря погрустнел. – Продегустируем! Пока!
После почти бессонной ночи в поезде, плеснув себе для бодрости в глаза воды в вагонном туалете, Игорь налегке, без всяких вещей, вышел на перрон львовского вокзала.
Вокруг суетились люди. Мелькали баулы, чемоданы и рюкзаки. Привокзальная площадь удивила своими скромными размерами. Перед глазами Игоря возник худенький, по сравнению с киевскими, трамвайчик. Он со звоном удалялся по прямой дороге, ведущей, по-видимому, в сторону центра.
– Таксi не бажаєте? Недорого! – спросил его невысокий бодрый старичок.
Игорь достал из кармана куртки письмо Степана. Глянул на адрес.
– На Зеленую сколько будет? – спросил.
– Ну, гривень сорок, якщо не жалко!
– А якщо жалко? – ухмыльнулся Игорь.
– Якщо жалко, то тридцять п’ять.
Старенькая «лада» трещала и скрипела. Игоря временами подбрасывало – машина катилась по булыжниковым улицам, то и дело переезжая трамвайные рельсы. Красивые старинные домики остались позади. Теперь вдоль извилистой дороги стояли хрущевские пятиэтажки, а вскоре и они пропали. По обе стороны потянулись то ли заводские, то ли складские заборы, а дальше, за ними, вынырнул ухоженный частный сектор.
– Двести семьдесят первый номер, – подсказал Игорь водителю.
Дом под этим номером выглядел не богато. Длинноватый, одноэтажный, на две семьи. Порожек в три ступеньки и зеленая деревянная дверь слева, и такой же порожек, только синяя дверь – справа.
Игорь подошел к синей двери. Не найдя кнопку звонка, постучал трижды.
Дверь открыла молодая невысокая женщина лет тридцати. В джинсах и синем свитерке. Посмотрела вопросительно карими глазами.
– Вы Алена Садовникова? – спросил Игорь несмело.
– Да, я.
– У меня для вас письмо. От вашего отца.
Алена замерла на мгновение. В ее глазах промелькнуло беспокойство.
– Проходите!
Она провела его в комнату, обставленную аккуратно и скромно. Усадила на диван. А сама, взяв из рук Игоря конверт, отошла к окну. Занавеску отодвинула. Лист бумаги, исписанный мелким почерком, несколько раз перечитала. Потом руку с письмом опустила, вздохнула облегченно.
