— Согласен, — поддержал ее Павел. — Африка — это сказочный континент, хотя каждая страна экзотична по-своему.
Сейчас Рина даже пожалела о том, что их беседа в кафе была такой короткой — Павел произвел на нее впечатление очень интересного собеседника, которому есть о чем рассказать.
Размышления ее неожиданно прервал заливистый звонок в дверь, который не умолкал ни на секунду.
«С ума сошли, что ли?» — возмутилась Рина и, вытирая на ходу руки о передник, поспешила в прихожую. Едва она распахнула дверь, как на нее обрушились визгливые причитания Любаши, соседки с верхнего этажа.
Любаша была женщиной упитанной, носила русую косу и удивительно напоминала куклу, которую обычно сажают на чайник с заваркой. Сейчас ее румяные щеки от волнения сделались багровыми, а толстая коса растрепалась и щетинилась из-под съехавшей на бок шапки.
— Ой, Риночка, — верещала Любаша, — ой, Господи. Бегите же скорее! Там мальчик ваш, мамочки…
— Что случилось? — закричала Рина, чувствуя, как больно забухало сердце.
— А кровищи-то, кровищи… — продолжала вопить бестолковая Любаша. — И Тошечка тоже лежит не шевелится. «Скорую» уже вызвали…
У Рины все поплыло перед глазами, и она схватилась рукой за косяк. Однако в следующую секунду она уже преодолела слабость и, оттолкнув Любашу, понеслась вниз по лестнице. Пока она бежала, пред ее мысленным взором успели пронестись и тупая физиономия пьяного водителя, и озверевшая свора бездомных собак, и остекленевшие глаза наркомана.
Паника окончательно захлестнула Рину, ноги подкосились, и она чуть было не упала прямо у подножья лестницы. Поддержать ее было некому — тетя Паша, покинув свой пост, наверняка отправилась на место происшествия.
Собравшись с силами, Рина сделала отчаянный рывок и вывалилась, наконец, из подъезда. В тот же миг в уши ударил пронзительный вопль сирены и, сверкая сине-красной мигалкой, во двор ворвалась машина «скорой помощи». Проехав мимо Рины, она двинулась в сторону детской площадки, на которой уже успела собраться приличная толпа. Рина, закусив губу, бросилась следом.
Ей с трудом удалось протиснуться сквозь плотный строй любопытных, и она сразу же увидела Тошку. Девочка сидела на мокрой скамейке, глаза ее были закрыты, руки безвольно свесились вниз, а какой-то юноша придерживал ее за плечи, чтобы она не соскользнула на землю. Рина рванулась было к дочери, но тут увидела Антошку: он стоял рядом с машиной, и молодой доктор внимательно осматривал его руку. Рядом валялась насквозь пропитанная кровью маленькая варежка.
— Антошка, — прошептала Рина, у которой от страха сдавило горло. Она бросилась вперед и хотела схватить мальчика на руки, но толстый санитар успел вовремя оттеснить ее могучим плечом.
— Не суетитесь, мамаша, все под контролем.
— Что? Что тут произошло? — едва слышно спросила Рина, ни к кому конкретно не обращаясь.
Тут из первых рядов наблюдателей выступила вездесущая тетя Паша и не без удовольствия поведала Рине о том, как Антошка, забравшись на металлическую горку, покатился вниз, ухватившись руками за бортики. В одном месте от бортика отслоился кусок железа и полоснул малышу по ладошке.
— А он-то, малый ваш, не закричал, на помощь не позвал — сел на лавочку, а ручки так на коленях и сложил.
Тетя Паша так живописала подробности, как будто видела все своими собственными глазами, хотя, по идее, должна была бы в это время нести вахту в подъезде.
Когда Тошка, которая помогала соседской девчушке надевать коньки, снова выпрямилась и нашла глазами Антошку, она сразу же заметила, что с его рукавички на снег капает кровь. Девочка закричала, бросилась к малышу, и тут начался настоящий переполох.
— Антонина-то ваша слаба оказалась, — сиропным голосом продолжала вещать тетя Паша. — Кровь увидала, и хлоп в обморок. А уж «скорую»-то — это я вызывала.
— Спасибо, — сказала Рина, наблюдая, как врач усадил мальчика на стоявшие в машине носилки и начал накладывать ему на руку плотную повязку.
— Доктор, — справившись, наконец, с паникой, спросила Рина, — это серьезно?
— Швы нужно накладывать, так что придется ехать в больницу, — спокойно ответил врач. — Но рана не слишком глубокая и сухожилие не задето, так что все будет в порядке, не волнуйтесь.
Рина мелко закивала головой, а потом повернулась, чтобы идти к дочери. Однако Тошка уже оклемалась и сама поспешила матери навстречу. Рина порывисто обняла ее, и девочка, уткнувшись ей в плечо, всхлипнула.
— Доктор говорит, что все будет в порядке, — погладила ее по руке Рина. — Не плачь. Ты сама-то как?
Тошка пробурчала что-то неопределенное и вытерла слезы рукавом куртки.
Закончив перевязку, врач поманил Рину к себе и сказал:
— Садитесь в машину и возьмите мальчика на колени. Я сейчас сделаю ему обезболивающий укол, и поедем.
Рина немедленно забралась в «скорую», обняла Антошку и прижала его к себе.
— Все будет хорошо, — прошептала она ему на ухо. — Сейчас доктор сделает тебе маленький укольчик и твоя ручка сразу же перестанет болеть.
Тут она вспомнила рассказ тети Паши и, немного отстранившись от мальчика, заглянула в его бледное личико.
— Антошка, почему ты сразу не сказал Тоше, что порезал руку? Ведь тебе же было очень больно, верно?
Мальчик кивнул, но ничего не сказал.
— Маленький мой, — пожалела его Рина, — почему же ты не заплакал?
— Бабушка сказала, — неожиданно откликнулся на ее слова Антошка, — что если я буду хорошо себя вести, ты захочешь стать моей мамой. Я терпел, чтобы ты не рассердилась.
И тут он все же разревелся.
Рина крепко сжала малыша в объятиях. Точно так же, как и пятнадцать лет назад, жалость и сострадание перемешались в ее душе с нежностью и желанием защитить.
Вторник, день разборок
Ночью Рина почти не спала. Завернувшись в теплый клетчатый плед, она сидела в глубоком старом кресле и чутко прислушивалась к каждому вздоху детей. В этот раз Рина разместила их обоих в гостиной — так ей было легче нести свою вахту.
Тошка спала на диване, то и дело постанывая во сне. Вечером у нее поднялась температура, и Рина сразу же решила, что это на нервной почве — никаких признаков простуды у девочки не наблюдалось.
«Несчастный мой ребенок, — с жалостью думала Рина, — сколько всяких переживаний навалилось на нее разом. Такой стресс кого угодно свалит с ног».
Антошка, напичканный обезболивающими, тихонько посапывал на кушетке у окна.
«И это тоже теперь мой ребенок», — подумала про него Рина, вспоминая все, что случилось накануне вечером.
