Повезло. Женщина, не колеблясь, торопливо указала направление:
– Потом направо от конца канала Олдкасл, затем перейдете по каменному мосту – там и будет Принсуотер-стрит. – Она улыбнулась: – К кому-то конкретному идете?
– Да, к Пенхоллоу.
– О, у них большой синий дом с позолотой. А сразу за ним – канал. Ни за что не пропустите.
Женщина оказалась наполовину права. Дом Пенхоллоу был и правда велик, но Клэри успела пройти мимо, прежде чем опомнилась и развернулась: вовсе поместье не синее, оно цвета индиго. Хотя не все способны так хорошо различать цвета. Некоторые даже лимонный от шафранного – которые близко не стоят – отличить не могут! И отделка не золотая – бронзовая. Металл потемнел от времени, словно дом простоял здесь много-много лет. Впрочем, так оно, наверное, и есть.
Дом прямо-таки дышал стариной.
«Соберись», – приказала себе Клэри. Каждый раз, как она нервничала, мысли разбредались в разные стороны.
Ладони вспотели, и Клэри вытерла их о сухие и шероховатые, словно змеиная чешуя, штаны.
Поднявшись на крыльцо, она взялась за дверную колотушку в форме пары ангельских крыльев. От стука внутри дома разнеслось эхо, будто от удара тяжелого колокола. Почти сразу дверь распахнулась. На пороге, широко раскрыв глаза от удивления, стояла Изабель Лайтвуд.
– Клэри?
– Привет, Изабель, – слабо улыбнулась Клэри.
Изабель оперлась плечом о косяк и мрачно произнесла:
– Вот черт.
* * *
В камере Саймон рухнул на койку и стал слушать, как удаляются шаги стражников.
Еще одна ночь в узилище. Ночь на размышление, на то, чтобы «вспомнить» нужную Элдертри мелочь из прошлого. Значит, так выглядит история со стороны? Даже в самых страшных мыслях и ужасных кошмарах не мог Саймон представить, будто его заподозрят в сговоре с Валентином.
Валентин прославился ненавистью к нежити. На корабле он выкачал из Саймона кровь и оставил умирать, хотя Инквизитор этого, пожалуй, не знает.
Из соседней камеры послышался шорох, и давешний хриплый голос произнес:
– Признаться, я гадал, вернешься ты или нет. И раз уж ты вернулся, смею предположить: Инквизитор желаемого от тебя не добился.
– Да, фиг ему. – Встав с койки, Саймон принялся ощупывать стену между камерами. Он искал трещину или хоть что-нибудь, чтобы заглянуть по ту сторону. – Кто же вы?
– Элдертри – человек упрямый, – продолжал говорить сосед, не слыша вопроса. – Попыток он не оставит.
Саймон оперся плечом о замшелую стену:
– Значит, я здесь надолго.
– Мне, я думаю, ты не скажешь, чего хочет Элдертри…
– А зачем?
В ответ раздался смешок – будто железом по камню провели.
– Я сижу в подземелье дольше твоего, светолюб, и поверь: в тюрьме не больно-то чем можно занять ум. Радуешься всякому развлечению.
Саймон сплел пальцы на животе. Оленья кровь притупила голод, но тело все еще изнывало от жажды.
– Вы зовете меня светолюбом. Почему?
– Слышал, как о тебе говорили стражники. Мол, объявился вампир, способный разгуливать под солнцем. Таких прежде не было.
– Но имя мне все-таки придумали. Удобно.
– Светолюб – словечко от нежити. Не Конклав его выдумал. У нежити сохранились легенды о подобных тебе. Странно, что ты не знаешь.
– Я не так уж и давно стал вампиром. Зато вы, смотрю, обо мне много знаете.
– Стража любит посплетничать. Лайтвуды, пронесшие через портал истекающего кровью вампира, – та еще тема для слухов! Признаться, я и не надеялся, что ты окажешься тут… пока стражники не пришли готовить тебе узилище. Как Лайтвуды стерпели подобное?!
– Почему нет? – горько произнес Саймон. – Я никто. Нежить.
– Для Консула – может быть, но Лайтвуды…
– А что Лайтвуды?
– Сумеречные охотники, живущие за пределами Идриса, особенно те, кто руководит Институтами, относятся к тебе подобным. Конклав же, напротив, более… узок в своем мировоззрении.
– Тогда кто вы? – спросил Саймон. – Нежить?
– Я – нежить?! – гневно воскликнул собеседник, оскорбленный одним только предположением. – Меня зовут Сэмюель. Сэмюель Блэкберн. Нефилим, состоял в Круге и во время Восстания рубил нежить. Я не один из них.
– О… – сглотнул Саймон. Во рту ощущался привкус соли. Членов Круга Конклав изловил и покарал, за исключением тех, кто сумел выторговать прощение или принять ссылку. – Так вы сидите с тех самых времен?
– Нет. После Восстания я бежал из Идриса и скрывался многие, многие годы, пока, словно дурак, не решил, будто обо мне все забыли. Вернулся домой и в тот же миг был схвачен. У Конклава свои методы слежки за врагами. Я предстал перед Инквизитором, и меня допрашивали несколько дней, а после бросили в темницу. – Сэмюель вздохнул. – У французов такие тюрьмы называются oubliette. Место, куда скидываешь гнить мусор, забывая о нем, не ощущая вони.
– Прекрасно. Я-то мусор, нежить. Но вы – нефилим.
– Нефилим, который вступил в сговор с Валентином. Я хуже тебя – перебежчик.
– Вообще-то осталось много нефилимов, бывших союзников Валентина. Лайтвуды, Пенхоллоу…
– Они отвернулись от хозяина. Я – нет.
– Почему же?
– Валентина я страшусь куда больше, чем Конклава, – ответил Сэмюель. – Будь у тебя мозги, светолюб, ты понял бы меня.
* * *
– Ты же в Нью-Йорке! – воскликнула Изабель. – Джейс говорил, ты передумала и захотела остаться с мамой!
– Он солгал, – невыразительно ответила Клэри. – Сначала мне – о том, когда вы отправляетесь, потом вам – о том, будто я передумала идти в Идрис. Ты сказала, что Джейс никогда не врет? Ну вот, ошибочка вышла.
– Обычно – не врет. – Изабель побледнела. – Слушай, ты прибыла сюда из-за… из-за Саймона?
– Нет, Саймон, слава богу, остался в Нью-Йорке. Взбесится, конечно, оттого, что не успел попрощаться со мной. – Невыразительная мина на лице Изабель начинала раздражать Клэри. – Ну все, Изабель, впусти. Мне надо к Джейсу.
– Значит… ты прибыла своим ходом? Надеюсь, с разрешения Конклава? Умоляю, скажи, что они разрешили.
– Вообще-то, не совсем так.
– Ты нарушила закон?! – вскрикнула Изабель и тут же резко понизила голос, продолжая шепотом: – Если Джейс узнает, ох он и разозлится. Клэри, лучше тебе вернуться домой.
– Нет. У меня дело в Идрисе, – продолжала гнуть свое Клэри, даже не понимая, откуда в ней такое упрямство. – И еще мне надо поговорить с Джейсом.
– Время неподходящее. – Изабель тревожно огляделась, словно ища кого-нибудь, кто поможет спровадить Клэри. – Пожалуйста, возвращайся в Нью-Йорк, а? Очень тебя прошу.
Клэри ощутила укол обиды:
– Я-то думала, ты на моей стороне, Иззи.
Изабель насупилась и, как маленькая, закусила губу. Белое платье и волосы, убранные в высокий хвост на затылке, делали ее совсем юной. За ее спиной на стенах холла с высоким потолком висели старинные картины, написанные маслом.
– Слушай, я и правда за тебя, но Джейс… Ой, господи! Где ты откопала боевое облачение?
Клэри осмотрела себя:
– Долго рассказывать.
– В таком виде тебе сюда нельзя. Джейс увидит и…
– Что? Что тогда? Изабель, я прибыла в Идрис из-за матери. Джейс сколько угодно может не хотеть моего присутствия. Вот только дома он меня держать права не имеет. Я должна быть здесь. Мама это одобрила бы. Ты сама ради своей мамы поступила бы так же?
– Конечно, – ответила Изабель. – Но, Клэри, у Джейса есть причины…
– С удовольствием их выслушаю, – сказала Клэри и, поднырнув под руку Изабель, прошла в прихожую.
– Клэри! – взвизгнула Изабель и кинулась следом, но Клэри уже преодолела полкоридора.
Той частью разума, что не следила за Изабель, Клэри изучала интерьер. Внутри все походило на дом Аматис: такое же высокое и утонченное, только больше и богаче украшенное. В конце коридора имелась комната, вытянутые вверх окна которой выходили на широкий канал. Белые лодки бороздили водную гладь, словно подхваченные ветром парашютики одуванчиков. У окна на диване сидел темноволосый парень и читал книгу.
– Себастьян! – крикнула Изабель. – Не пускай ее наверх!
Парень удивленно оторвался от книги и мигом позже загородил проход на лестницу. Клэри едва успела затормозить. Прежде она не видела такой прыти (кроме как у Джейса). Парень даже не запыхался; напротив, он смотрел на девушку с улыбкой.
– Та к вот она какая, знаменитая Клэри.
У Клэри перехватило дыхание. Годами она создавала бесконечную сагу в картинках о сыне короля, прóклятом принце, все любимые которого погибали… Клэри столько сил вложила в образ романтического, окутанного зловещей тенью героя, и вот он стоит перед ней: ниспадающие на плечи волосы, бледная кожа, глаза глубоко посаженные и такие темные, что зрачок сливается с радужкой, те же высокие скулы и длинные ресницы.
Клэри видела парня впервые, и все же он озадаченно произнес:
– Мы… не встречались прежде?
Утратив дар речи, Клэри покачала головой.
– Себастьян! – Растрепанная Изабель яростно сверкала глазами. – Нечего сюсюкаться, ей сюда нельзя. Клэри, возвращайся домой!
