Алек умолк, но Джейс так и не взглянул на него. Он по-прежнему смотрел остекленевшими глазами на Клэри.
Наконец он заговорил, через силу выдавливая слова:
– Ты права, не стоило тебе приходить. Я соврал, будто тебе здесь появляться опасно. Правда в том, что ты не думаешь, торопишься и действуешь безрассудно. Ты все испортишь. И ничего с этим поделать нельзя, Клэри. Ты относишься ко всему очень небрежно.
– Все… ис… испорчу? – прошептала Клэри. На большее не хватило воздуха в легких.
– О, Джейс, – печально произнесла Изабель, словно боль терпел он, а не Клэри. Джейс не обернулся, его взгляд по-прежнему был прикован к сестре.
– Ты бросаешься вперед очертя голову, – продолжал Джейс. – Если бы не ты, мы не полезли бы в «Дюмор».
– Тогда умер бы Саймон! Про него ты подумал? Может, я и действую, не думая, но…
– Ах «может»? – повысил голос Джейс.
– Я не всегда ошибаюсь! На корабле ты сам сказал, что я спасла вам жизни.
Джейс побледнел и с внезапной поразительной злобой произнес:
– Заткнись, Клэри. ЗАТКНИСЬ.
– На корабле? – спросил Алек, и его взгляд заметался между Джейсом и Клэри. – Что такого случилось на корабле? Джейс…
– Я просто успокоил тебя, чтобы не ревела! – заорал Джейс, забыв об Алеке, обо всех, кроме Клэри. Сила его гнева была такова, что Клэри чуть не сшибло с ног. – Ты ходячая беда. Ты примитивная – и останешься таковой навсегда! Тебе не научиться думать как настоящий нефилим. Ты не умеешь заботиться об остальных. Думаешь только о себе! Идет война или вот-вот начнется, и у меня нет ни времени, ни желания присматривать за тобой, чтобы никого по твоей вине не убили!
Клэри пораженно смотрела на брата, не в силах найти хоть одно подходящее слово. Джейс никогда прежде не говорил с ней так. Он попросту не способен на такое! Как бы сильно ни злила Клэри Джейса в прошлом, он не кричал на нее со столь искренней ненавистью.
– Возвращайся домой, Клэри, – устало закончил Джейс, словно объяснения выпили из него силы. – Возвращайся.
Планы тут же пошли прахом. Надежды отыскать Фелла, спасти мать, вернуть Люка – все испарилось в один момент. Утратило ценность, слова не шли на ум. Клэри развернулась к выходу; Алек и Изабель посторонились, давая пройти, – оба старательно отводили взгляд. Ей бы чувствовать себя униженной, разозлиться, а вместо этого внутри образовалась мертвая пустота.
В дверях Клэри обернулась. Брат смотрел ей вслед, но лица было не разглядеть: солнце светило Джейсу в спину, и Клэри видела, как сверкают его светлые волосы, словно присыпанные стеклянным крошевом.
– Когда ты признался, что Валентин твой отец, я не поверила. Не считала себя правой, нет, просто ты не был похож на него. Совсем. Как я ошиблась! Ты вылитый отец.
Выйдя из комнаты, Клэри закрыла за собой дверь.
* * *
– Меня будут морить голодом, – признался Саймон.
Он лежал на холодном каменном полу камеры и смотрел сквозь зарешеченное окошко на небо. Когда Саймон только-только стал вампиром, он думал, что больше не увидит дневного неба и солнца, и словно одержимый лишь о них и думал. Лежал в темноте, прогоняя в памяти все оттенки синего: от бледно-голубого с утра до ярко-синего в полдень и цвета кобальта в предвечерние сумерки. Теперь Саймон размышлял, не дарована ли способность пребывать на свету лишь затем, чтобы он вот так провел остаток жизни, пялясь на крохотный кусочек синевы?
– Вы меня слышали? – чуть громче позвал он соседа. – Инквизитор собирается уморить меня голодом. Оставит без крови.
Послышался шорох, затем вздох.
– Слышу я тебя, слышу, – ответил Сэмюель. – Чего же ты от меня хочешь? – Помолчав, опальный нефилим добавил: – Ладно, сочувствую, светолюб, если тебе от этого легче.
– Не особенно, – произнес Саймон и перекатился на живот. Камни уперлись в ребра. – Инквизитор хочет, чтобы я солгал под присягой, будто Лайтвуды в сговоре с Валентином. Тогда меня вернут домой. Впрочем, забудьте. Сам не знаю, зачем все это рассказываю. Вы, наверное, понятия не имеете, о чем я.
Сэмюель издал звук – нечто среднее между смешком и кашлем.
– Вообще-то имею. Я знавал Лайтвудов, мы вместе состояли в Круге. Лайтвуды, Вэйланды, Пэнгборны, Эрондейлы, Пенхоллоу – все родовитые семьи в него входили.
– И Ходж Старквезер? – Саймон вспомнил учителя Лайтвудов. – Он тоже состоял в Круге?
– Он происходит не из столь почтенной семьи. Молодой Ходж подавал надежды и не сумел оправдать их. – Сэмюель помолчал. – Элдертри с самого начала невзлюбил Лайтвудов, с детства. Он не был богат, привлекателен, да и они не питали к нему теплых чувств. Сомневаюсь, что Элдертри забыл детские обиды.
– О каком богатстве вы говорите? Я думал, все Охотники на зарплате у Конклава, как… при коммунизме, что ли?
– По идее, Охотники получают равное жалованье. Есть, впрочем, те, кто занимает положение повыше и ответственности несет больше. Скажем, Институтом заведует. Таким платят щедрее. Остаются еще те, кто зарабатывает деньги на стороне, в мире примитивных. Подобное не возбраняется, если от заработка отдается часть в пользу Конклава. Однако… – Сэмюель помолчал в нерешительности. – Ты видел дом Пенхоллоу? Как он тебе?
– Довольно милый.
– Пенхоллоу владеют одним из красивейших домов в Аликанте. Еще у них поместье за городом. Почти у всех семей есть такие. Понимаешь, нефилим может иным способом сколотить капитал – за счет «трофеев». Все имущество убитого демона или нежити Охотник забирает себе. Если, скажем, маг нарушил закон и нефилим его покарал, то…
Саймон вздрогнул:
– Значит, охота на нежить – прибыльный бизнес?
– Если постараться, – горько ответил Сэмюель, – и если не сильно привередничать в вопросе убийства. Становится ясно, откуда так много противников Договоров. Они влезают к тебе в мошну и не дают убивать, кого хочется. Возможно, поэтому я и вступил в Круг. Моя семья богатством не отличалась, нас презирали за то, что мы брезговали кровавыми деньгами.
– Так ведь и члены Круга истребляли нежить!
– Они считали убийство нежити священным долгом. Действовали не из алчности, хотя сейчас я не могу понять, почему в ту пору этот принцип был столь важен. – В голосе Сэмюеля звучала усталость. – Все из-за Валентина. Он умел убедить остальных в чем угодно. Помню, как стоял подле него, над телом мертвой женщины, руки по локти в крови, и все казалось верным. Верным, потому что Валентин так объяснил.
– Над телом мертвой нежити?
Сэмюель за стеной измученно вздохнул:
– Пойми, я бы исполнил любой приказ Валентина. Все ему верили, и Лайтвуды тоже. На том Инквизитор и хочет сыграть. Однако учти: поддашься Инквизитору, обвинишь Лайтвудов, – и он сможет убить тебя, заткнуть. По настроению, если сочтет, что милосердие к тебе больше не дает ощущения власти.
– Неважно. Я не стану ему помогать. Не предам Лайтвудов.
– Правда? – искренне удивился Сэмюель. – Есть причина? Они тебе так сильно дороги?
– Если солгу для Инквизитора, то выйдет, что я всю дорогу лгал о них.
– Та к ведь Элдертри лжи от тебя и добивается. Домой-то охота?
Саймон уставился на стену, будто видел за нею соседа:
– Вы бы на моем месте так и поступили? Соврали ему и всем?
Сэмюель закашлялся – очень нехорошо, болезненно, сипло. Правильно, здесь внизу сыро и холодно, просто Саймон не замечает. Человеку такие условия явно не пользу.
– Этические советы от меня вряд ли стоит принимать, – сказал Охотник. – Впрочем, да, я бы, скорее всего, соврал Инквизитору. В первую голову я всегда спасаю свою шкуру.
– Не верю.
– Поверь, поверь. Вот наберешься опыта, Саймон, и поймешь, что если человек о себе говорит гадости, то это обычно правда.
«Только опыта мне уже не набраться», – подумал Саймон, а вслух сказал:
– Вы первый раз назвали меня по имени. Не светолюбом.
– Ну, назвал – и что?
– Лайтвуды мне не то чтобы дороги, в смысле, мне нравятся их дети: Изабель, даже Алек и, может быть, Джейс. Но есть девушка, сестра Джейса.
На это Сэмюель сыронизировал:
– Куда же без девушки!
* * *
Джейс привалился спиной к стене, словно ему подрезали ноги. Его лицо приобрело землистый оттенок – вкупе с выражением ужаса и… долей облегчения, как будто миновала неизбежная катастрофа.
– Джейс, – шагнул к нему Алек. – Ты и правда считаешь…
Джейс перебил его низким голосом:
– Уйди. Оба уйдите.
– С какой стати? – спросила Изабель. – Чтобы ты еще больше себе жизнь испортил? Какого черта ты устроил?
Джейс покачал головой:
– Отправил сестренку домой. Для ее же пользы.
– Не-ет, ты ее не просто домой отправил. Уничтожил! Глаза ее видел?
– Оно того стоило. Вам не понять.
– Для нее, может, и стоило. А для тебя?
Джейс отвернулся:
– Оставь меня, Изабель, ладно? Пожалуйста.
Изабель пораженно уставилась на Алека. Джейс сказал «Пожалуйста»! В кои-то веки!
