— Думаю, почти ничего.
— Тогда занесем в протокол, что вы вдвоем с мистером Стюартом, несмотря на неоднократные предложения суда, настояли на том, что будете защищать себя сами. В связи с этим суд вынужден возложить на себя бремя защиты ваших прав и обязуется консультировать вас в вопросах гражданского права.
— Не огорчайтесь, мистер Гринберг. Мы вам верим.
— Уж лучше бы наоборот, — сухо ответил Гринберг. — Но давайте дальше. Вот этот джентльмен в конце стола… Кто вы?
— Я? Я здешний корреспондент «Галактик пресс». Моя фамилия Хови.
— Да? Секретарь передаст прессе стенограмму заседания. Позднее, если кому-нибудь потребуется, я могу дать интервью. Только чтобы без съемок рядом с этим существом. Есть кто-нибудь еще из журналистов?
Встали два человека.
— Бейлиф поставит вам стулья у барьера.
— Спасибо, судья. Но сперва…
— За барьер, пожалуйста. — Гринберг посмотрел по сторонам. — Все, пожалуй… Нет, еще этот джентльмен. Назовите, пожалуйста, себя.
Вставший был одет строго — в куртку и серые полосатые шорты. Держал он себя неловко, однако с достоинством.
— Сэр, если высокому суду угодно знать мое имя, то я Т. Омар Эсклунд, доктор философии.
— Не вижу тут ничего особо угодного или неугодного, доктор. Вы имеете отношение к какому-либо из этих исков?
— Да, сэр. Я нахожусь здесь как amicus curiae — друг суда.
— Суд, — нахмурился Гринберг, — предпочел бы сам выбирать себе друзей. Изложите свое дело, доктор.
— Если изволите, сэр, я — местный исполнительный секретарь лиги «Сохраним Землю для людей». — От ужаса Гринберг чуть ли не застонал, чего Эсклунд, по счастью, не заметил — он как раз взял в руки довольно объемистый манускрипт.
— Ни для кого не секрет, что с самого начала безбожной практики космических полетов — на Земле, родине нашей, которую Божественное провидение поручило нашим заботам, появляется все больше и больше существ… я сказал бы лучше — скотов… самого сомнительного происхождения. Мы сталкиваемся с прискорбными последствиями этого безобразного…
— Доктор Эсклунд!
— Сэр?
— По какому, собственно, делу вы занимаете время суда? Вы являетесь истцом по одному из исков?
— Все несколько иначе, ваша честь. Если брать в самом широком смысле, я — адвокат всего рода человеческого. Общество, представлять которое здесь я имею…
— У вас есть хоть какое-нибудь конкретное дело? Может быть, прошение?
— Да, — угрюмо ответствовал Эсклунд. — У меня прошение.
— Где оно?
Порывшись в своих бумагах, Эсклунд вынул одну из них и передал Гринбергу; тот на нее даже не посмотрел.
— А теперь изложите кратко, для протокола, суть своего прошения. Говорите в ближайший к вам микрофон. И, пожалуйста, поотчетливей.
— Ну… если высокий суд не против… Общество, членом которого я имею честь состоять… союз, да будет позволено мне так выразиться, охватывающий все человечество, просит… нет, требует, именно требует, чтобы кошмарная тварь, уже успевшая принести ужас и разрушение в эту мирную общину, была уничтожена. Такое деяние будет благом, оно оправдано, да что говорить — предписано всем самым святым…
— Так смысл вашего прошения именно в этом? Вы хотите, чтобы суд предписал уничтожить ВЗС, известное как «Ламмокс»?
— Да, но более того. В прошении имеется тщательно подобранная документация, дающая аргументы… я бы сказал — неопровержимые аргументы…
— Секундочку. Слово «требует» в тексте прошения оно есть?
— Нет, ваша честь, но оно исходит от сердца, от полноты, так сказать…
— Так вот, это ваше сердце довело вас до неуважения к суду. Может быть, вы желаете изменить формулировку?
Эсклунд замолк, затем с явной неохотой произнес:
— Я беру это слово назад. У меня не было намерения оскорбить суд.
— Очень хорошо. Суд принял ваше прошение, секретарь зачитает его в протокол. Решение будет вынесено позднее. А теперь по поводу речи, которую вы собираетесь произнести. Судя по толщине рукописи, на нее потребуется часа два.
— Думаю, этого будет вполне достаточно, ваша честь, — явно смягчившись, ответил Эсклунд.
— Прекрасно. Бейлиф!
— Ваша честь?
— Вы можете найти где-нибудь ящик из-под мыла?{13}
— Думаю, что да, сэр.
— Великолепно! Поставьте его на газоне перед судом. Доктор Эсклунд, все мы имеем право слова, так что идите и пользуйтесь этим своим правом. На ближайшие два часа ящик из-под мыла в полном вашем распоряжении.
Лицо доктора Эсклунда приобрело цвет баклажана.
— Вы еще о нас услышите.
— Не сомневаюсь.
— Мы знаем таких, как вы. Предатели рода человеческого! Ренегаты! Так издеваться…
— Выведите его.
Бейлиф с ухмылкой выпроводил защитника рода человеческого из зала. Один из репортеров вскочил и отправился вслед за ними.
— Похоже, за столом остались только те, без кого действительно не обойтись, — сказал Гринберг. — Мы рассматриваем несколько исков, но все они связаны с одними и теми же фактами. Если никто не возражает, сперва мы заслушаем свидетельские показания по всем искам, а затем перейдем к разбору самих исков. Есть возражения?
Юристы начали недоуменно переглядываться. Затем адвокат мистера Ито сказал:
— Ваша честь, мне кажется, что лучше было бы рассматривать иски по отдельности.
— Возможно. Но тогда мы просидим здесь до самого Рождества. А мне совсем не хочется заставлять такое количество занятых людей по многу раз выслушивать одно и то же. Вы имеете право потребовать отдельного рассмотрения фактов, относящихся конкретно к вашему делу. Но при этом имейте в виду, что в случае отклонения иска все добавочные расходы лягут на вашего клиента.
Сын мистера Ито подергал адвоката за рукав и начал ему что-то быстро шептать. Адвокат кивнул и, повернувшись к суду, произнес:
— Мы согласны на совместное рассмотрение. В той части, которая касается фактов.
— Прекрасно. Еще возражения? — Таковых не было. — Судья, — Гринберг повернулся к О'Фареллу, — этот зал оборудован детекторами истины?
— А? Конечно, конечно. Только я ими никогда не пользуюсь.
— А вот мне они нравятся. — Гринберг повернулся к остальным участникам слушания. — Мы подключим детекторы истины. Пользоваться ими не обязательно, но тот, кто откажется, будет обязан принести присягу. Кроме того, если кто-нибудь откажется пользоваться детектором, суд, имея на то полное право, особо отметит и прокомментирует данный факт.
— Так что не очень-то зарывайся, Молоток, — прошептал Джон Томас.
— Я-то уж как-нибудь! Лучше за собой последи, — прошептала в ответ Бетти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
