— Да, ваша честь.
— Вы можете сообщить нам оценку нанесенного ущерба?
Мистер Бинфилд решил, что лучше уж он потеряет клиентку, чем станет всеобщим посмешищем из-за этой проклятой игрушки.
— Съедено пять кустов, ваша честь, целиком или частично. Причинены небольшие повреждения газону и пробито отверстие в фигурной решетке.
— Денежное выражение ущерба?
На этот раз мистер Бинфилд ответил крайне осторожно.
— Сумма, которую мы требуем в возмещение убытков, указана в иске, ваша честь.
— Это не ответ на мой вопрос, мистер Бинфилд.
Мистер Бинфилд внутренне пожал плечами и вычеркнул миссис Донахью из списка выгодных клиентов.
— Что-то порядка пары сотен, ваша честь, если считать ущерб, нанесенный собственности. Но суд должен учесть причиненное беспокойство, стресс и другие подобные вещи.
— Но это же просто возмутительно! — закричала миссис Донахью. — Мои премированные розы!
Стрелка далеко прыгнула, но вернулась на место слишком быстро, чтобы успел сработать зуммер.
— Какие там еще премии, миссис Донахью? — устало спросил Гринберг.
— Эти кусты росли прямо по соседству со знаменитыми, не раз премированными розами миссис Донахью, — торопливо встрял адвокат, — и я счастлив сказать, что ее отважное поведение спасло драгоценные растения.
— Можете вы добавить еще что-нибудь?
— Думаю, нет. У меня есть фотографии, где все отмечено и подписано.
— Прекрасно.
Миссис Донахью готова была испепелить своего адвоката взглядом.
— А вот я лично хочу кое-что добавить. Я настаиваю, повторяю, настаиваю на одной вещи — на том, чтобы это опасное кровожадное чудовище было немедленно уничтожено.
— Это официальное прошение, советник? — повернулся к Бинфилду Гринберг. — Или можно считать заявление миссис Донахью всего лишь ораторским приемом?
Бинфилд явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— У нас есть такое прошение, ваша честь.
— Суд примет его.
— Эй, подождите секундочку! — вступила в разговор Бетти. — Ведь Ламми и сделал-то всего, что съел несколько ее старых вшивых…
— Потом, мисс Соренсон.
— Но ведь…
— Пожалуйста, позже. У вас будет еще возможность высказаться. Суд считает, что теперь в его распоряжении находятся все необходимые факты, относящиеся к этому делу. Желает кто-нибудь изложить новые факты или прибегнуть к дополнительному допросу кого-либо из свидетелей? Или выдвинуть нового свидетеля?
— Мы желаем, — мгновенно ответила Бетти.
— Вы желаете что?
— Мы желаем вызвать нового свидетеля.
— Прекрасно. Он находится здесь?
— Да, ваша честь. Снаружи. Это Ламмокс.
На лице Гринберга появилось задумчивое выражение.
— Если я вас правильно понял, вы предполагаете чтобы этот… э-э… Ламмокс дал показания в свою защиту?
— А почему бы и нет? Он ведь умеет говорить.
Один из репортеров повернулся к своему коллеге, что-то ему прошептал и торопливо вышел из зала. Гринберг пожевал губу.
— Я это знаю, — сказал он. — И даже сам успел обменяться с ним парой слов. Однако умение говорить — не единственное качество, которое требуется от свидетеля. Ребенок может научиться разговаривать не достигнув и годовалого возраста, но крайне редко малолетний ребенок — ну, скажем, в возрасте до пяти лет — признается способным давать свидетельские показания. Суд принимает во внимание, что представители негуманоидных рас… не являющиеся людьми в биологическом смысле слова… могут, вообще говоря, давать показания. Но не было представлено никаких доказательств компетентности данного конкретного внеземного существа.
— У тебя что, шарики за ролики? — обеспокоенно зашептал Джон Томас. — Ведь Ламми может такого наговорить…
— Цыц! — отмахнулась от него Бетти и продолжила, обращаясь к Гринбергу: — Послушайте, мистер уполномоченный. Вы тут наговорили кучу красивых слов, только что они означают? Вы уже готовы вынести решение, касающееся Ламмокса, и не побеспокоились задать ему самому ни одного вопроса. Вы говорите, что он не может давать квалифицированных показаний. Но я видела здесь и других, которые тоже не очень-то хорошо с этим справлялись. Спорю на что хотите, если вы подключите этот детектор к Ламми, он не будет звенеть. Конечно, он наделал много, чего не надо. Но что такого ужасного в том, что он съел несколько поганых старых кустов да капусту мистера Ито? Вы сами, когда были маленьким, тоже ведь наверное таскали конфеты, если думали, что никто не видит?
Бетти перевела дыхание.
— А теперь подумайте, если бы за то, что вы утащили конфету, кто-нибудь съездил вам по лицу шваброй. Или выстрелил в вас из пушки. Вы бы не испугались? Не побежали? Ламми очень тихий и дружелюбный. Все соседи об этом знают… ну, разве, кроме таких, которые глупее и безответственнее его самого. Но кто-нибудь попытался поговорить с ним? Нет! На него набрасывались, в него стреляли, его перепугали до полусмерти, его загоняли до того, что он свалился с моста. Вот вы сказали, что Ламми некомпетентен. А если хорошенько подумать, кто здесь некомпетентен по-настоящему? Ламми? А может — все эти люди, озлобившиеся на него? Теперь вот они хотят его убить. Я так понимаю, что, если маленький мальчик стащит конфету, они оттяпают ему голову — просто на всякий случай, чтобы впредь неповадно было. Они что, все с ума посходили? Просто фарс какой-то!
Бетти замолчала, слезы катились по ее щекам. Способность пускать слезу по желанию служила ей хорошую службу в школьном театре, но на этот раз, к своему удивлению, она обнаружила, что эти слезы настоящие.
— Вы кончили? — спросил Гринберг.
— Да. Думаю, пока да.
— Должен признать, что ваше выступление было очень эмоциональным. Однако суд не может руководствоваться в своих решениях эмоциями. Видимо, вы хотели сказать, что по большей части причиной нанесенного ущерба, скажем даже — всего ущерба, за вычетом розовых кустов и капусты, были неадекватные действия людей и, следовательно, нельзя возлагать вину на Ламмокса и его владельца?
— Сами подумайте, ваша честь. Все-таки обычно хвост следует за собакой, а не наоборот. И почему не спросить самого Ламми, как по его мнению все это выглядело?
— Мы еще подойдем к этому. Теперь следующее обстоятельство: я не могу согласиться с законностью вашей аналогии. Мы имеем дело не с маленьким ребенком, а с животным. И если суд издает постановление об уничтожении этого животного, это решение не будет ни наказанием, ни местью, так как обычно считается, что такие понятия животному недоступны. Решение будет иметь сугубо превентивный характер — нельзя допустить, чтобы потенциальная опасность превратилась в реальную угрозу жизни, здоровью или собственности какого-либо человека. Вашего гипотетического младенца может без труда сдержать нянька, но здесь перед нами существо весом в несколько тонн, способное неосторожным движением раздавить человека. Я не нахожу ни малейшего сходства между этим существом и маленьким мальчиком, ворующим конфеты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
