- По танкам!
- Первому по головному! Остальным - в порядке номеров!
- Угломер 30-ноль, прицел 30, гранатой, взрыватель фугасный!
- Наводить в основание!
- Первому один снаряд - огонь!
Наводчик Корнев первым же снарядом угодил в борт. Танк загорелся. Противник, не подозревая о нашем соседстве, подставил нам правые борта. Выбор гранаты правильный! Это вселило уверенность.
Огонь других орудий не был столь точным, как у Корнева, их наводчики торопились, наверное, и нервничали. Но вторым, третьим, четвертым выстрелом каждое из них накрывало цель. Еще не задымленное поле подставляло батарее свои мишени. Вскоре горели четыре танка.
Это сейчас так кажется - вскоре, а тогда счет времени был потерян. И не каждая пораженная цель загоралась, но мы увидели четыре факела, издали сравнимые с горящей свечой.
Немцы убрали борта из-под удара, повернули к нам лбы. Теперь наши пушки били по ходовой части танков. Правый сосед тоже открыл огонь значит, есть у нас сосед! - танки угрожали ему непосредственно.
Взошло солнце. Появился начальник разведки полка старший лейтенант Каликов.
- Куда стреляете?
- Смотри вон на зажженные свечи...
- Вижу.
- А где наши? - спрашиваю его.
- Сейчас будут.
Вскочив на оседланную лошадь, Каликов умчался навстречу полку. Полк был где-то сзади.
Из тыла подошли наши танкисты. Это была, наверное, рота - несколько машин КВ. Она с ходу включилась в канонаду. У меня отлегло на душе: сил наших стало больше.
Мы не получали пока ответных выстрелов, оставаясь незамеченными, а теперь оказывались в зоне ответного огня - немцы били по КВ.
Загорелась одна наша машина. Огромная, она пылала долго, потом мощным взрывом с нее сорвало башню и бросило рядом - взорвались боеприпасы. Зачадила другая.
Подошла пятая батарея полка, она стала правее, на дороге.
- К вам на помощь, - это подбежал старший на батарее-5.
- Выбирай, целей на всех хватит.
Не окапываясь, только укрепив сошники, пятая открыла огонь, уплотнив боевые порядки танковой роты. Незавидным было положение пятой - разрывы вздымались рядом, кого-то задело осколком, а старшего на батарее, кажется, тоже царапнуло. Но артиллеристы не снижали активности.
Своих я предупредил:
- Беречь снаряды. Стрелять только наверняка. Мы основательно освободились от груза снарядов, но следовало подумать и о самообороне.
Кто-то прибежал от ездовых:
- Товарищ старший лейтенант, лошадей побило...
Я бросился к оврагу.
Там группа лошадей, сбившись в кучу, тряслась нервной дрожью у дальнего берега оврага. Две коняги лежали, пораженные осколками в живот, еще у одной, стоявшей неподалеку, сочилась кровь из мякоти задней ноги. Такая беспечность!
- Увести отсюда лошадей! - Я не сдержался и обругал ездовых.
Сержант Ефимов засуетился, заторопил ездовых.
Мой подседельный Орлик смотрел на меня, ожидая помощи. До чего же выразителен взгляд у лошади, не умеющей говорить! Но как я могу помочь раненому, другим раненым? Широкая пробоина на животе перекрывалась выпятившимся серым пузырем внутренностей. Другая лошадь ранена не менее тяжело. Третью увели. Дело безнадежное.
- Извини, дружок, - я погладил Орлика по мордахе.
- Этих... добить, - с трудом выдавил я. - Из карабинов в затылок.
И отошел в сторону, отвернулся, чтобы не видеть печальную акцию.
Залетевшие в овраг снаряды предназначались не лошадям. Лошади пострадали по безрассудной неосмотрительности отделения тяги. Но теперь не до разбирательств.
Подошедшие свежие силы, открывшие огонь с ходу, отвлекли от нас внимание противника. Батарея стреляла редко и, менее других заметная, утопленная в землю, становилась целью второстепенной. Ответный огонь немцев велся правее центра батареи, а некоторые снаряды перелетали, били по оврагу. Надо быть мудрее, чтобы понять и оценить это сразу. Сержант Ефимов, к сожалению, мудрецом не был.
Я подошел к четвертому орудию. У панорамы стоял Канаев. Он следил за полем на стороне противника. Цели заслонялись фонтанами разрывов, пылью и копотью, поднявшимися по ту сторону ручья.
- Только по бортам, Канаев. В лоб не бить.
- Мало снарядов, - доложил командир орудия сержант Борьков.
- Старайтесь экономить, - ответил я коротко. У панорамы третьего стоял Горбов. Еще двое, склонились к сидящему на ящике из-под снарядов товарищу, накладывая повязку на его голову. Рядовой Хромов ранен и поддерживает конец длинного бинта. Младший сержант Погорелов, припав к брустверу, всматривается вперед запавшими темными глазами.
- Серьезно? - спрашиваю у раненого.
- Царапнуло, - не меняя положения головы, отвечает он. - Но терпимо пока.
- Держись, солдат, - говорю я Хромову.
- Горбов, не торопись, - советую наводчику. - Будь внимателен, как на занятиях.
В привычном окружении среди огневиков я стал успокаиваться.
У второго орудия лейтенант Мятинов и сержант Банников выжидающе наблюдали. Рядовой Филипчук тряпочкой протирал стекла панорамы - этакая предусмотрительность в такой обстановке! Впрочем, он молодец - стекла запорошены землей, самое время привести их в порядок.
- Эти гитлеровцы отсюда не выберутся, им каюк.
- Успокаиваться рано, жди еще новую волну, сержант. Немцы на этом не остановятся.
Здесь все нормально, я пошел дальше.
У первого орудия ефрейтор Корнев сохранял внешнее спокойствие, наблюдая в окошечко панорамы. Он не нуждался в особых подсказках.
- Спасибо, Корнев, за первый танк. Жди новую атаку. И не спеши.
- Что с лошадьми? - спросил Абрамов. Я ответил.
Абрамов крякнул, но ничего не сказал.
- Впереди день, расходовать минимум. И не зевать - бить наверняка.
- Есть.
Я обращался к наводчикам в первую очередь - от них зависело многое. Эти слова наставника и распорядителя слышат все. В них - главное, самое необходимое, все другое оттеснено на задний план. Мне нужно убедиться в том, что все в порядке, из-за этого прошел по окопам. Наставник нуждался в общении с мужиками-солдатами - от их настроения и веры в собственные силы теперь зависел он сам. Моральная поддержка нужна самому командиру. Он обязан найти ее и одолеть свою неуверенность, если она появилась. Но причин для нее нет, люди на местах и знают свое дело.
Я устроился опять в ровике позади первого орудия.
На занятиях мы отрабатывали сложные варианты стрельбы, когда танки идут на большой скорости и возникает необходимость упреждений. Эти варианты сегодня не пригодились. Танки не шли, а выползали. Они удивляли не скоростью, а осторожным появлением. С расстояния чуть более километра они смотрелись мишенями - выбирай, бей, как на учебном поле.
Я нервничал в первые, самые трудные ожиданием минуты боя - первая встреча с танками. Противная дрожь - плохая помощница. Еще ничто не определилось - предстояла проверка людей делом, их выучки и качества подготовки. А потом почувствовал себя на равных. Нервы не улеглись, ибо решался вопрос: кто - кого. Контратакующие танкисты, конечно, уверены были не более. Мы не так встали и не все предусмотрели хорошо. Но первый успех окрылил и вдохновил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
