Я нервничал в первые, самые трудные ожиданием минуты боя - первая встреча с танками. Противная дрожь - плохая помощница. Еще ничто не определилось - предстояла проверка людей делом, их выучки и качества подготовки. А потом почувствовал себя на равных. Нервы не улеглись, ибо решался вопрос: кто - кого. Контратакующие танкисты, конечно, уверены были не более. Мы не так встали и не все предусмотрели хорошо. Но первый успех окрылил и вдохновил.
К полудню в бою участвовал весь полк. Новая волна танков натыкалась на огонь артиллерии. Трижды повторенная контратака немцев закончилась их разгромом. Уцелевшие машины, отстреливаясь, уползли за бугор. Наши потери были незначительны.
За бой 13 июля нашей батарее зачли четыре танка, сожженных в одиночном бою, и десять - в групповом. Для одной батареи это неплохо - из 27 танков, подбитых в этот день полком.
Огневики батареи были представлены к наградам.
Преследование
Началось упорное преследование врага, изматывающее силы. Днем мы вели бой с заслонами, с арьергардными подразделениями, а ночью шли, пока не встречали новый очаг сопротивления.
Вечером и в ночь на 14 июля после боя с танками прошли по дорогам километров сорок, в следующую ночь - еще тридцать. Такое продвижение радовало.
Но утомление сказывалось. На отдых времени почти не оставалось. На марше, механически передвигая ногами, солдаты умудрялись вздремнуть на ходу, держась рукой за рядом идущий транспорт. В изнуряющих ночных маршах, развертываниях с ходу и в ведении прицельного огня каждая пауза, каждое затишье означали отдых. Отключиться на часок, свернувшись калачиком в воронке, - это принималось за сладкую возможность.
Маршрут первых дней пролег через населенные пункты Ульяново, Светлый Верх, Крапивна, Чухлово, Ржевка. На рубеже Афанасьево - Троянов, встретив сопротивление, полк развернулся. К 12.00 14 июля Афанасьево взято, бой ведется за рубеж Поляков - Панов, которым овладели в 16.00.
15 июля - битва за переправу через реку Вытебеть. К исходу дня переправами овладели, заняли Крутицы, Подлесную Слободу, Фондеевку, Дворики, Ягодное.
Двигались вперед не только ночью. Дневные атаки тоже нередко приводили к успеху, так что средства обеспечения не всегда успевали за наступающими.
Капитана Маркина мы видели редко, но его голос по телефону всегда был требовательным:
- Давай, давай! Торопитесь! Огонь нужен сейчас. Пехота собирается в атаку.
Или:
- Какого черта вы там копаетесь? Пехоту контратакуют! Немедленно! Я поснимаю вам головы!
Разумеется, мы торопились. И не потому, что опасались снятия голов, а потому, что знали - в боевых делах батарея играет не последнюю роль.
Путь дивизии от исходного рубежа до села Знаменское был сильно пересечен долинами, оврагами; долины чередовались с высотами, достигавшими 140 метров. После Знаменского начнется рельеф средний, менее пересеченный.
Мы прошли первую часть пути. Развернулись на вспаханном поле, место высокое, впереди крупное село, которое нужно взять с ходу.
Проложив направление по буссоли, подгоняемый командами с НП, я предоставил Абрамову принимать их с голоса телефониста, а сам, помогая расчету, срывал кочку под колесом орудия. Все происходило быстро, в течение одной-двух минут. Я еще долбил лопатой, когда раздался выстрел. Меня оглушило - я оказался впереди щита. Левое ухо перестало воспринимать звуки, в нем стоял звон, не прекращавшийся несколько суток. Неосторожность моя была наказана.
Теперь, разговаривая по телефону, я прикладывал трубку к правому уху.
- Это - барабанная перепонка, - объяснил санинструктор Лукьянов.
Подумав, он успокоил:
- Зарастет через неделю...
* * *
Дивизия миновала Болхов, оставшийся далеко слева. Это был первый на нашем пути крупный населенный пункт Орловской области. Эти места подарили русской культуре великого писателя И. С. Тургенева.
По земле, с ее знакомым по книгам многообразием, по которой идет теперь очищающая лавина боев, ступали ноги писателя или катилась кибитка, увозящая его в Европу, во Францию.
Мы вот тоже держим путь в Европу, хотя путь наш обещает быть извилистым и не столь простым. Однако до Европы должны добраться, обязаны. Стыдно не добраться до Европы, дорогой Иван Сергеевич.
Капитан Маркин шел слева, критически на меня посматривал, что-то говорил. Неудобно, когда немножко недослышишь. Я запнулся за сухую кочку на дороге, нагнулся посмотреть на подметку, приотстал. Потом перешел на другую сторону от комбата, пошел рядом.
- Извините...
- Так вот, я говорю, что охрана наблюдательного пункта полка возлагается на нас, на нашу батарею. Забирай свой взвод и сегодня ночью обору-дуйся на прямую наводку. Лейтенант Мятинов со взводом останется на закрытой ОП.
- Есть.
Я понимал, что, проявляя сочувствие, комбат предоставляет мне возможность отдохнуть, не говоря об этом прямо. НП командира полка - почти в тылу, охрана его будет скорее моральной и едва ли понадобится. А открытое проявление сочувствия у нас не принято - неизвестно, чем оно может обернуться.
С высоты, где взвод осел в землю, открывалась широкая панорама. Справа от нас - окоп сложной конфигурации, годный для пулеметчиков, но здесь стереотрубы. На дне окопа - телефонисты с аппаратами. Это НП подполковника Мосолкина и командира стрелкового полка.
Почти в створе с НП за крутой обочиной высоты внизу, в километре от нас, видна деревенька. в ней разместился штаб нашего дивизиона и его тылы. Левее и дальше - еще деревня. Там проходит передний край, деревню нужно брать. Еще левее - поле, нами плохо просматриваемое, но там стрелковые батальоны, которые мы поддерживаем.
Поднимающееся солнце обещало жаркий день.
Оставив бодрствовать наблюдателя, я предоставил расчетам отдых.
С друзьями-студентами любили мы смотреть на ударника, исполняющего соло на барабанах. Это был гвоздь программы джаза, играющего в большом зале с колоннами местного ресторана "Сибирь". Чего только не выделывал он! Начиная ритмическую мелодию как бы нехотя, как бы прихрамывая, он убыстрял ее темп, превращал в сплошную россыпь, успевал при этом вторить на большом барабане: бум... бум. Он переходил с одной тональности на другую, снова возвращался на прежнюю, включал в мелодию звон медных тарелок, заливистое треньканье треугольника, шарканье металлической кисти. А сам бесновался у своих барабанов и барабанчиков, у прочей навешанной амуниции, его руки с палочками мелькали то тут, то там, ноги наступали на невидимые от нас, из зала, рычаги, он, кажется, задевал что-то локтями, и это что-то тоже издавало звуки. Гвоздевой номер эффектно заканчивался ударом тарелками дзин-нь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
