Н. И. Матузов утверждает, что «законные интересы – это своего рода предправа, они могут трансформироваться в права, когда для этого созревают необходимые условия. Законодатель не устанавливает конкретного содержания законных интересов, а лишь указывает на необходимость их охраны и защиты, на то, что они должны уважаться всеми».[160] Н. В. Витрук также считает, что «они (законные интересы. – Авт.) служат как бы переходным этапом на пути формирования новых прав».[161]
В этой связи хотелось бы внести некоторое существенное, на наш взгляд, уточнение или, скорее, дополнение. Считаем целесообразным отметить, что законные интересы – это не только «предправа», но и «послеправа». Поясним сказанное. Законные интересы, отличаясь огромным многообразием и вытекая из невозможности государства зафиксировать в существующих нормах все справедливые устремления граждан, урегулировать весь широчайший спектр отношений между различными субъектами, – отражают указанное многообразие существующих в обществе позиций и в «наиболее целесообразных случаях» находят конкретную (а не общую) государственную поддержку в виде принятых норм. То есть существующие законные интересы как бы предшествуют возникновению права, и с этим нельзя не согласиться. Более того, это полностью соответствует той концепции взаимосвязи интересов и права, о которой говорилось в данной работе ранее и которая затрагивала систему и процесс отражения интересов в праве.
Однако необходимо отметить и тот немаловажный аспект, что законные интересы, чтобы быть «законными» и «охраняемыми законом», должны чему-то соответствовать. Соответствуют же они праву, существующим юридическим нормам, законодательно установленным положениям.
Кроме того, принадлежащее человеку конкретное субъективное право может породить у него ряд сопутствующих (и необязательно вытекающих из этого первоначального права) интересов, которые уже не охватываются действующим законодательством, а гарантируются лишь в виде «получения возможности» использовать имеющиеся юридические дозволения применительно к ситуации с учетом совокупности сопутствующих факторов и обстоятельств. Помимо сказанного, любой законный интерес существует не в изолированной самодостаточной системе, а в правовой системе, которая предполагает множество правовых взаимодействий и производных от существующего права «последствий», одним из которых и может являться законный интерес. Кроме того, законный интерес может быть и не только последствием, но и следствием существования конгломерата взаимозависимостей в правовой системе и автоматически экстраполирующих себя и на всю совокупность регулируемых общественных отношений. Поэтому и считается целесообразным утверждать, что законные интересы – это не только «предправа», но и «послеправа», правовые феномены, вытекающие из субъективных прав, ими зачастую порождаемые и обусловленные.
Зачастую различные специалисты связывают распространенность категории «законный интерес», а порой и само ее существование с «неуспеванием», «пробельностью» материального права. Определенная почва для этого есть. Однако делать подобные обобщения, на наш взгляд, нужно весьма осторожно.
Понятно, что материальное (как, кстати, и процессуальное) право не может отразить всю совокупность устремлений человека, которые соответствуют объективно существующему праву, направлены на удовлетворение его безграничных потребностей и подвержены частым изменением в зависимости от обстоятельств и осознания необходимости удовлетворения именно данных потребностей в каждый конкретный промежуток времени. Для этого и существуют общие гарантии существованию подобных интересов, воплощенные в реальную возможность обратиться к государству за их защитой в случае действительной необходимости. Поэтому говорить в целом о пробельности материального права вряд ли справедливо, тем более что: а) законные интересы имеют все «шансы на существование» и эффективную реализацию в не меньшей степени, чем субъективные права, и то, что конкретный интерес «законный» и не воплощен сам по себе в субъективное право, еще не говорит о его ущербности; б) законные интересы, «проходя» описанные выше процедуры, могут перевоплотиться в субъективные права, устраняя действительно нужный и «наболевший» пробел; в) законные интересы являются и всегда будут являться следствием и порождением субъективного права, каким бы оно ни было (и это необходимо расценивать не как минус, а как закономерное позитивное и атрибутивное праву явление).
Что же касается «неуспевания» права, о котором упоминалось выше, то, понятно, есть причины и для такой позиции, причем данная постановка вопроса гораздо более приближена к реальности, чем аспект с «пробельностью» права. Однако и здесь следует сделать оговорку.
1. Говоря о «неуспевании» права, нужно постоянно корректировать позицию ссылкой на то, за чем именно право должно успевать. Здесь понятен ответ, что право и не должно «успевать» за изменениями в характере чрезмерно детализированных (с позиции государственного регулирования общественных отношений) интересов, так как последние и без того не лишены защиты, будучи гарантированными в общем виде «через призму» законных интересов.
2. Вряд ли право одномоментно реагирует на все изменения в общественных отношениях и сразу впитывает в себя всю динамику вытекающих отсюда законных интересов и необходимость их воплощения в конкретные императивные правовые нормы. Но это также объективное явление, обусловленное внутренней консервативностью права как такового. Определенная же степень консервативности праву необходима в том числе и потому, что оно является воплощением государственной воли общества, для правильного формирования которой нужно: а) время для осознания динамики и тенденции, приоритетов общественных отношений; б) соблюдения определенной процедуры закрепления и отражения конкретных интересов в субъективном праве.
Исходя из предлагаемой концепции законных интересов как правовой категории, остановимся на следующих аспектах. Е. А. Крашенинников отмечает, что «интерес, получивший признание со стороны закона путем предоставления его носителю субъективного гражданского права как средства удовлетворения этого интереса, я называю законным интересом».[162] Интерес же, признанный законом в качестве обстоятельства, которое может или должно учитываться правоприменительным органом при решении соответствующего дела, Е. А. Крашенинников называет юридически значимым интересом.[163] С подобной позицией, на наш взгляд, согласиться нельзя.
Если интерес субъекта правоотношений получает «признание со стороны закона», одобряется государством в полной мере и государством же гарантируется путем наделения контрсубъектов определенными обязанностями по отношению к управомоченному, то это самое «обыкновенное» субъективное право со всеми присущими ему элементами. Законный интерес, как уже говорилось, это простое юридическое дозволение, и смешивать различные степени защиты и способы удовлетворения интересов нельзя.
В этой связи справедливо высказывается М. Л. Апранич, говоря, что «если признать, что охраняемый законом интерес опосредуется субъективным правом, хотя бы и охранительным, то проблема охраняемого законом интереса снимается вообще, так как есть соответствующее субъективное право. Проблема в том и состоит, что еще до нарушения есть определенный интерес, который охраняется законом и защищается в случае его нарушения путем предоставления охранительного гражданского права».[164]
Что же касается юридически значимых интересов с позиции Е. А. Крашенинникова, то понятно, что интерес будет юридически значим, если закон признает его в качестве обстоятельства, которое должно учитываться правоприменительным органом. Однако юридически значимые интересы могут быть и законными интересами и представлять собой конкретные субъективные права. Поэтому критерий классификационного деления интересов на законные и юридически значимые, исходя из позиции указанного ученого является не вполне верным. Интерес в любом случае первичен, и он получает признание со стороны закона, будучи опосредован как в «законных интересах», так и в субъективных правах, а средством же удовлетворения интереса могут выступать и та, и другая форма их опосредования и признания со стороны государства. Тем более далее автор справедливо подчеркивает, что субъективное гражданское право предоставляется лицу в целях удовлетворения определенного интереса.[165] Подкрепляет высказанную нами позицию и точка зрения Н. И. Матузова, который считает, что законный интерес – это юридически значимый интерес, основанный на законе, вытекающий из него, одобряемый и защищаемый им, хотя и не закрепленный в конкретных правовых нормах.[166]
