— Нет. Отобрали. Трубу принесли, чужую, вот и все.
— Извините за настырность, но нам нужны всякие мелочи. Говорите, сидел с удобствами… А окно там было?
— Все было, телевизор, футбол посмотрел, а окно снаружи досками закрыто, может, ставнями. Ясно, что открыть пытался, да оно вроде как в стену заделано, и стекло небьющееся, он ботинком саданул — ни хрена! Выпить даже дали..
— Он что-нибудь слышал?
— Это как? — заинтересовался пан Рушник.
— Знаете, человеку свойственно ошибаться, — продолжила я доверительным тоном, — каждый может проговориться, даже преступник..
— А то! — горячо поддержал меня наш гость.
— Вдруг за окном что послышалось? Шумы, гул, голоса? Собака залаяла? Или в доме какие звуки?
— Ну, звуки-то были. Когда воду спускали, слышно было, не грохот, конечно, но слышно. Мотор вроде тарахтел, на лодочный не похож, скорее на косилку. Музыка еще играла, может, радио. — Пан Рушник изо всех сил старался еще хоть что-нибудь вспомнить, но без видимых успехов.
Мы с Малгосей переглянулись: чучело хрипучее! Один в один, как и в случае с Касей, племянницей Ромека Она ведь не могла даже пола преступника определить, и свояк пана Рушника тоже. Оба голову ломали, всякие предположения выдвигали, да что толку? С одинаковым успехом это мог быть и мужичок средней комплекции, и крупная баба. Возраст тоже не угадаешь. Выглядело оно как бы стариком, но хороший гример из восемнадцатилетней девушки кого угодно, хоть Санта-Клауса, может сделать, и не отличишь, но что с того? К тому же никто из бандюг малолеткой не прикидывался…
— А как свояк вернулся, сам или с доставкой на дом? — с любопытством спросила я, поскольку придавала проблеме передачи выкупа и возвращения жертвы огромное значение.
— Да как всегда, курья башка, по-дурному, — смутился наш свидетель. — Плохо уже помню, сестра моя, несушка заполошная, сама поперлась черт-те куда. По мобиле ее вели, сверни сюда, в какую-то подворотню, сумку оставь и выметайся к ядреней фене. Так и сделала, мозги-то цыплячьи под бигудями. Назад поехала опять по телефонной наводке, да занесло ее на автостраду в сторону Катовиц, километров полста пилила мимо кассы. Развернуться, слепая курица, еще кое-как смогла… А я дома дожидался. Ну, она сотку хлопнула, а тачку, курица тупая, бросила абы как. Я вышел нормально запарковать, а свояк, страшно бухой, на пороге сидит. До обеда второго дня трезвел и ничего не помнил.
Как только речь заходила о сестре, вся орнитологическая эрудиция пана Рушника мгновенно улетучивалась. Видимо, любимая родственница ассоциировалась у него исключительно с курицей.
— А люди? Соседи? Никто ничего не видел и не слышал?
— Темно уже было. И погода не ахти. Даже если кто и видел, так не то кино, спрашивали мы, ясен пень, да толку ни на грош.
Мне подумалось, что неплохо было бы устроить очную ставку Касе со свояком пана Рушника, похоже, что держали их в одном месте. Интересно, а он посчитал ступеньки? Да где там, залили ему шары под завязку, какой уж тут устный счет!
Аня, вероятно, подумала о том же и не стала допытываться о ступеньках, а поинтересовалась общим впечатлением от шикарного помещения, люкс, это понятно, но может, стены были чем украшены?
— Эх, чтоб меня петух переехал! — обрадовался пан Рушник. — Были! Были!
— Чрезвычайно интересно. Чем именно?
— Свояк собак любил, а кошек — нет. Так вот, сто раз мне талдычил, что на одной стене легавая, прости господи, по всем статьям, ну чистый медалист, а на другой кот сидел и мешал ему глядеть!
— Живой? — не сдержался Витек.
— Где там живой! Тоже на стенке картинка или фотка — не разберешь, а совсем как живой. Напыжился и так на него уставился, что аж мурашки по спине, до гроба, говорил, кота этого не забуду. Так до конца и не протрезвел, мало что помнил, хренотень всякую, а вот кота — насмерть запомнил!
Не зря мы все затевали…
Пан Рушник начал повторяться и перестал представлять ценность как источник информации. Мы распрощались, и он отчалил с чувством глубокого удовлетворения.
Наше удовлетворение было не столь глубоким.
* * *
На следующий день шеренги частных сыщиков поредели еще больше.
— Мы — общество и как таковое должны помочь правосудию, — заявила я Малгосе и Витеку.
— Я — пас, — отрезал Витек, пребывавший в тот момент в состоянии крайнего раздражения, так как у него накрывалась рыбалка, на которую он уже намылился было ехать. — Никакое я не общество, если так стоит вопрос, считайте меня отбросом общества. А будете давить — напьюсь, хоть и не планировал.
— Растолстеешь, — спокойно предупредила мужа Малгося. — От алкоголя набирают вес. А как помочь правосудию? Напялить на морду черные колготки и начать стрелять? Я могу, меня дед научил…
— Шутишь? — Мне стало жутко интересно. — Ты серьезно? Отца твоего пробовал учить, это я слышала, а вот тебя?
— Отец не хотел, ты же его знала, жаловался, что тяжело, а когда дед таскал его на охоту, вечно терял двустволки. Прислонит где-то к дереву и забудет где. А мне дедуля, как уже начал хворать и охоту забросил, дома от нечего делать все показывал учил ружье разбирать, собирать, чистить, заряжать… Ум за разум у меня заходил, но у деда и медведь бы научился. Правда, раз я пальнула по ошибке и разнесла кошмарно безвкусную вазу, большую такую, тетка с ней вечно носилась.
— И что дальше? — нетерпеливо спросила я, так как Малгося вздохнула и явно не собиралась озвучивать дальше свои мемуары.
— Да ничего. То есть очень далее чего. Я устроила уборку, какой никогда не делала, но тетка почему-то заметила, что вазы нет, и заперла все охотничьи принадлежности на ключ, от деда и от меня. У дедули уже сил не хватило спорить, а я бы назло в тот чулан залезла, да не до того было…
Она снова вздохнула.
— Дедовые двустволки… дедовыми двустволками… — начал было Витек. — Погодите, что-то у меня не шибко грамотно получается. Да без разницы, что им надо в смысле помощи.
Я тяжко вздохнула.
— Как бы это вам подипломатичнее объяснить…
— Я от дипломатии тупею, — честно предупредил Витек.
Мы все трое, не сговариваясь, приземлились в удобных креслах на террасе. Благо никакая летучая дрянь в тот день не кусалась. Кажется, Малгося уперлась отыскать запропавший поздней осенью провод для любимой электрической косилки. Тем более что газон явно настаивал на косметической коррекции.
О событиях предыдущего дня не знал пока никто, кроме меня, Ани и ангела, спустившегося, как и полагается, с небес. Ряды наши поредели, ничего сногсшибательного не наклевывалось, когда вчера после обеда позвонила Клара:
— Извини, пожалуйста, можно, моя машина еще немного у тебя постоит? Пришлось неожиданно уехать… кое с кем… нет, не так… Меня сейчас нет, и я боюсь, что вернусь только завтра…
Я особенно не удивилась и не стала допытываться, в чем дело, хотя в ее голосе слышались нервные нотки. Машина стояла за забором, никого не трогала и ничуть мне не мешала, охрана в поселке работала нормально, и бояться было нечего.
— Да ради бога, пусть стоит. Жаль, что ты ключей не оставила, я бы загнала во двор, но и так ничего с ней не случится.
Наш краткий диалог услышали все, так как мой телефон по-прежнему был включен на полную мощность. Совсем забыла уменьшить громкость, из головы вон, и Клара закричала на весь дом.
— Тебе надо, чтобы так орало? — с некоторым сомнением спросил Витек. — Может, лучше выключить?
— Немедленно выключи! — неожиданно раздраженно потребовала Малгося. — Вдруг ей опять взбредет в голову позвонить, не хватало еще из-за нее глохнуть!
Витек, не торопясь, направился в мастерскую, но тут вскочил Павел, вылетел из-за стола, за которым сидел, и принялся извиняться направо и налево:
— Вот черт! Простите, пожалуйста! Прошу меня извинить!
Аня, к которой он тоже обратился, позволила себе выразить легкое удивление:
— За что? Я не обижалась…
— Да нет, я опять вас бросаю, а обещал отвезти. Так неудобно, у меня срочное дело, только сейчас вспомнил, уже опаздываю, вопрос жизни… Слушайте, мне надо бежать, всем привет. Я вас отвезу, куда скажете! Я позвоню!
Не успела я открыть рот и вежливо поинтересоваться, какая муха цеце его укусила, как он исчез. Четверо оставшихся следопытов переглянулись: ведь ни с того ни с сего стали происходить удивительные, необычные события. То у Клары появляются странные интонации в голосе, то вдруг Павел, такой благожелательный, добродушный и организованный мужчина, взрывается, как гейзер. Может, в доме вирус какой-то завелся? Собирались спокойно побеседовать…
— А мне-то казалось, что это она на него запала, а не наоборот, — холодно заметила Малгося, пребывая все еще в раздражении. — Я даже думала, что у него мозги имеются…
— И правильно казалось…
