Если этот вопрос имел отношение к делу, то оно Серегину заранее не нравилось. Андрей всегда относился к насилию с предубеждением, тем более – в отношении себя любимого. Как он себя чувствовал? Как трухлявый пень или тщательно растоптанный окурок.
– Прекрасно, – тем не менее соврал Андрей, с трудом ворочая пересохшим языком. – С кем имею честь?
– Холмогоров, – представился гость, явно не собираясь протягивать руку. – Ваш лечащий врач говорит, что через пару месяцев вы сможете покинуть это грустное пристанище и продолжить курс лечения в общем отделении.
– Какое счастье, – пробормотал Серегин. – Мой лечащий врач на редкость душевный человек…
Андрею страшно хотелось спать, но он собрал в кулак остатки воли и изобразил на лице ухмылку. Внутренний голос требовал воздержаться от комментариев, но Серегин ответил ему такими выразительными словами, что второе «я» тут же заткнулось.
– Однако у меня есть пара вопросов, которые не терпят отлагательства, – словно не слыша замечаний собеседника, продолжил свой монолог Холмогоров.
– У меня тоже есть один вопрос, – снова перебил его Андрей. – От какого заболевания меня пытаются излечить?
– Это не имеет отношения к делу, – ответил посетитель.
– Рад был поболтать, – сказал Серегин, снова укладываясь на кровать.
Холмогоров, казалось, ничуть не удивился его реакции. Он бросил короткий взгляд на одного из санитаров, и голень Андрея тут же обожгла страшная боль. Он вскрикнул и снова уселся на пружинящей кровати, потирая место ушиба. Санитар спрятал резиновую дубинку за спину и отошел чуть назад.
– Итак, продолжим, – равнодушно произнес посетитель. – Во время послеполетной беседы вы заявили, что отдали нам единственную запись контакта, однако вскоре выяснилось, что это не так. Где дубликат?
– Даже примерно не представляю, о чем идет речь, – очень честно глядя на собеседника, соврал Серегин и тут же получил второй удар, на этот раз по плечу.
Боль была не такой сильной, но Андрей все равно не находил в ней ничего приятного. Ему вспомнилась совместная жизнь с Машей, которая получала особое наслаждение, если в финале любовного акта он шлепал её пониже спины или грубо хватал за волосы. Серегин потер место нового ушиба и, недолго подумав, пришел к выводу, что, догадайся он купить такую замечательную вещь, как резиновая дубинка, девица не сбежала бы с одним из его приятелей, а самому Андрею, в результате длинной цепи событий, не довелось бы угодить в психушку.
– Хорошо, – внимательно изучив его реакцию, сказал посетитель. – Что, если я пойду вам навстречу? Вы скажете, где второй комплект документов, а я договорюсь с доктором и вас переведут в общую палату прямо сегодня.
– Премного благодарен, но я уже плотно «подсел» на ту гадость, которой меня накачивают здесь, – криво улыбаясь, ответил Серегин, за что получил тычок дубинкой под ребра.
В сравнении с предыдущими ударами этот был просто нежным прикосновением.
– Ваше мужество похвально, но вряд ли игра стоит свеч, – спокойно заметил Холмогоров. – Еще немного, и вы станете глубоким инвалидом… Кому вы сделаете хуже? Мне или самому себе?
– Я бы с радостью вам помог, – пытаясь говорить «искренне», ответил Андрей, – но, поскольку ещё не до конца очнулся, ничего вспомнить не в состоянии. Вы уж простите.
– Бог простит, – заверил его собеседник и поднялся со стула. – Продолжим, когда вы станете более сговорчивым.
Он не спеша удалился, оставив Серегина в компании «друзей» – санитаров.
После того, как дубинка опустилась на спину Андрея в десятый раз, он пожалел, что так и не проникся философией мазохизма, а после двадцатого – что не может переместиться в какое-нибудь другое тело. На этот раз инъекция оглушающего зелья была желанной и приятной. Он снова провалился в беспамятство и вышел из этого состояния ещё через несколько дней…
За решетчатым окном по-прежнему зеленели деревья, а под потолком палаты жужжали мухи. Видимо, снова вернулось лето. Андрей был истощен, небрит и уже не разделял себя на две неравные части – человека и бессловесного животного, напичканного ненужными лекарствами. Волосы его были всклокочены, а воняло от Серегина, как от помойной ямы. Тело чесалось, глаза слезились, руки и ноги ослабли настолько, что с трудом выполняли элементарные движения. Слава богу, не было пролежней или чего-то в этом роде. А ещё Андрея радовала необычайная ясность мысли. Радовала и пугала одновременно. В памяти тут же нашелся информационный фрагмент, утверждавший, что такие просветления наступают даже у безнадежных больных перед смертью, когда организм бросает в бой последние резервы. Подобного развития событий Серегину не хотелось.
Он «бодро» встал с койки и подошел к двери, затратив на все примерно пять минут. По ту сторону преграды стояла мертвая тишина. Впрочем, в полной её летальности Андрей уверен не был, поскольку естественный звуковой фон перекрывался шумом в ушах. Серегин все же попробовал прислушаться и приник к замочной скважине. Изменение положения тела привело к тому, что он потерял равновесие и ткнулся лбом в дверную ручку. Она провернулась, и дверь неожиданно подалась. Редко работавшие петли скрипнули, и Андрей вывалился в коридор.
Ему подумалось, что со стороны живая картинка должна казаться достаточно смешной. Заросший щетиной псих стоит на четвереньках на пороге своей персональной палаты и испуганно таращится невидящими глазами на колени замершей от неожиданности медсестры. Она как раз направлялась куда-то по коридору с лотком для шприцев.
– Сергей Иванович, – придя в себя, прошептала она. – Вам ещё рано вставать!
– Вот я и не встаю, – заметил Андрей. – Возьмите меня на поводок и отведите в ординаторскую…
– Давайте я лучше помогу вам добраться до постели, – возразила сестра.
– Гав, – отрицательно мотая головой, ответил Серегин. – Так просто психи не сдаются!
Цепляясь немощными руками за дверной косяк, он принял вертикальное положение и наконец сумел рассмотреть не только колени, но и лицо собеседницы. Для медсестры психушки она была очень даже мила, хотя на вкус Андрея несколько полновата. В её выразительных голубых глазах застыл страх, и Серегина это весьма озадачило. Он всегда считал себя добрым и приятным в общении человеком, а потому не мог понять, отчего эта женщина боится, причем именно его.
– Я сейчас, – она неуверенно попятилась, – я позову кого-нибудь…
– Это лишнее, – заверил Андрей. – Я слишком слаб, чтобы справиться с вами в открытом бою… Проводите меня к доктору, – он прочел имя девушки на нагрудной табличке, – Галя…
Медсестра покорно поставила лоток на подоконник и, взяв пациента под руку, повела вдоль по коридору. Андрей прекрасно видел, что она собиралась сделать нечто совершенно противоположное – например, закричать, призывая санитаров, – однако девушка подчинилась и теперь вела его в сторону ординаторской. Этот странный факт пробудил сознании цепь воспоминаний, но пока ничего особо ценного в них Серегин не находил. Странности были, но ни одна из них не объясняла полного подчинения воли медсестры его простой и даже не слишком настойчивой просьбе.
«Странности на странностях… – размышлял Андрей. – А что, собственно, произошло? Почему я уже, видимо, месяц валяюсь в тщательно изолированном помещении под присмотром нескольких вооруженных средствами шоковой терапии медработников? В чем заключается главная странность?»
Он серьезно задумался, но уже через секунду вспомнил все подробности текущего задания и связанной с ним легенды.
«Я вернулся! Я вернулся и рассказал правду. Более того, я представил неопровержимые доказательства своей правоты. Я рассказал правду, и меня упрятали в лечебницу. А всех остальных произвели в национальные герои и отпустили на волю».
Андрей остановился, чтобы перевести дыхание, и с тоской взглянул в окно. Там шумело перезрелой листвой угасающее лето, бродили люди, пели птицы, стрекотали кузнечики. В общем, все шло своим чередом без гражданина Серегина и его правды. На секунду Андрею даже захотелось вернуться в палату, лечь на кровать и крепко зажмуриться. Мир его явно не ждал. Он.вычеркнул Андрея из списков полезных существ. Он даже забыл, как его на самом деле зовут, а добровольный мессия все дергался, словно испорченная марионетка, все пытался сделать Вселенную лучше и чище при помощи никому не нужных разоблачений…
С сожалением помахав рукой уплывающей в прошлое роли простого, но сильного духом парня, Андрей вспомнил своего визитера и усмехнулся. Память уже восстала из небытия и выдала все, недоступные ещё минуту назад, факты. Кроме подоплеки истории и предшествующих заточению событий, Серегин также вспомнил, кем был на самом деле, зачем сдавался врагу и о чем услышал, находясь, с точки зрения окружающих, в бессознательном состоянии.
