Роза: А ведь верно. Теперь могу хвастаться, что у меня одиннадцать пальцев.
Эриксон: А ты можешь отличить правую руку от левой?
Роза: Говорят, что вот эта – правая. (Показывает правую руку.)
Эриксон: А ты так и поверила?
Роза: Поверила.
Эриксон: Спрячь эту руку за спину. (Роза прячет за спину левую руку.) Ну, какая рука осталась*? (Эриксон смеется.)
Роза: Это шутка.
Эриксон: Но это отличная методика для работы с детьми.
Роза: Это по-английски получается, а по-итальянски – нет.
Эриксон: Почему?
Роза: Потому что слово «левый» по-итальянский не имеет двух значений. У него нет значения «оставшийся». Нужны два разных слова, так что на другом языке шутка не получится. Очень жаль.
Эриксон: Хочешь сказать, что у англичан осталась (left) одна правая рука, она же левая (left).
Роза: Что?
Эриксон: Хочешь сказать, что у англичан правая рука может быть и левой. (Смех.)
Роза: Да.
Эриксон (Сулыбкой качает головой): Ох, уж эти национальные различия. Просто диву даешься.
Ну, хорошо. Вчера я подчеркнул, как важно понять слова пациента, и понять правильно. Не надо переводить его слова на свой язык. Вот мы только что с ней продемонстрировали, что у англичан правая рука может оказаться левой. Но такого не может случиться с итальянцами.
В каждом языке слова многозначны. У слова «бежать» (run), например, 142 значения.
Зигфрид: Бежать?
Эриксон: Да, «бежать». Например «функционировать» (о правительстве), «везти» (о картах), «спустить петлю» (о чулках). Дорога «бежит» в гору и под гору, сама оставаясь на месте. Сто сорок два значения лишь у одного слова.
*Игра слов: «Left» имеет значение «лезый» и «оставшийся».
В немецком языке один порядок слов в предложении, у англичан иной. Вы должны знать языковые навыки своих пациентов. Каждый из нас говорит и понимает по-своему.
Однажды меня пригласили выступить перед Медицинским обществом Сан-Луиса. Я был гостем президента общества и его жены. Хозяйка сказала мне: «Доктор Эриксон, я хочу угостить вас праздничным обедом и приготовить ваше любимое блюдо». «Я большой любитель мяса и картошки, как бы их ни приготовили. Отварите картошечки, если можно. А уж если хотите меня побаловать, то сделайте немного молочной похлебки».
(Спрашивает у студентов.) Знаете, что такое молочная похлебка? (Ответы: «Нет».) Надо разбавить молоком немного муки и прокипятить. Очень вкусно получается.
Как только я произнес: «Если хотите меня побаловать, угостите молочной похлебкой», ее муж повалился от смеха на диван, а жену словно удар хватил, она застыла с пылающим лицом. Муж никак не мог уняться, заливаясь смехом. Наконец, он совладал с собой и объяснил: «Вот уже двадцать пять лет я прошу, я умоляю ее приготовить мне молочную похлебку, но она неизменно отвечает: „Молочная похлебка – это еда бедняков, белых отбросов Юга“. Ну уж полакомлюсь я молочной похлебкой сегодня вечером!» (Все смеются.)
Хозяин и я, мы оба выросли на ферме и оба знали, как это вкусно. А она выросла в городе, где только бедняки ели молочную похлебку.
Вот приходят к вам пациенты и рассказывают о своих проблемах. Как вы думаете, они говорят о действительных проблемах или о том, как они им представляются? А может, проблемы становятся таковыми потому, что пациенты воспринимают их как проблемы?
Одна мамаша привела ко мне на консультацию одиннадцатилетнюю дочь. Как только я услышал слова «ночное недержание мочи», я тут же выпроводил мамашу из кабинета и выслушал девочку. Это была высокая, белокурая и очень хорошенькая девочка.
Она рассказала, что где-то в месячном возрасте у нее началось инфекционное заболевание мочевого пузыря. Болезнью занялся уролог. Болезнь тянулась не дни, не недели, не месяцы, а годы. И все это время ей регулярно делали цистоскопию. С помощью специального зонда с лампочкой на конце, вводимого через мочевой пузырь, ей исследовали обе почечные лоханки и обе почки. Очаг инфекции был обнаружен в одной из почек, была сделана операция, и она выздоровела. Но эта бесконечная цистоскопия… Надеюсь, вы знаете это слово? Знаете? (Спрашивает у Розы.) Знаешь, что такое цистоскоп? Сфинктер мочевого пузыря был настолько растянут, что, стоило ей расслабиться во сне, как происходило мочеиспускание. В бодрствующем состоянии ей приходилось собирать все силы, чтобы сдерживаться, но стоило ей рассмеяться или расслабиться, как штанишки становились мокрыми.
Ей было уже одиннадцать, прошло несколько лет после выздоровления, родители потеряли терпение. По их мнению, ей следовало научиться управлять собой, а не мочить постель каждую ночь. У девочки были три младшие сестренки, которые смеялись над ней и давали ей гадкие прозвища. О ее болезни знали соседи и все дети в школе, где она училась. Дети старались ее рассмешить, а потом издевались над ней, зная, что она обмочилась. Жизнь у нее была несладкая. Я просил, не водили ли ее к какому-нибудь другому доктору, а она ответила, что она им счет потеряла, а уж таблеток и микстур проглотила, наверное, целую бочку. Ничто не помогло. И, наконец, мама привела ее ко мне.
Как бы ты взялась за ее лечение? (Эриксон смотрит на Розу.)
Роза: Как я? (Эриксон кивает.) Я бы собрала всю семью: отца, мать, сестер. Встретилась бы со всей семьей сразу.
Эриксон: Семейная терапия. (Смотрит на Кэрол.) А ты как бы поступила? (Пауза.) Что сделал бы каждый из вас? Не кричите все сразу.
Анна: Я бы сначала проверила физиологию, нет ли какого повреждения на этом уровне. Получив информацию, я бы приступила к семейной терапии, индивидуальной терапии, выяснила, в какой мере недержание зависит от самой девочки.
Эриксон: Сколько времени ты собираешься ее лечить?
Анна: Сколько? Надо сначала разобраться с семьей, выяснить, что да как, тогда можно определить… Скорее всего, дело не столько в девочке, сколько в ее семье.
Эриксон: Кто еще?
Кэрол: Я попробую гипноз.
Эриксон: И что же ты ей скажешь?
Кэрол: Пожалуй, я попробую сосредоточиться больше на том моменте, когда недержание возникает во время смеха, чем на внушении самоконтроля. Подойду с этой стороны.
Эриксон: А чем, ты думаешь, она была занята последние четыре года, если не этим самым самоконтролем?
Дан: А что если вернуть ее в тот возраст, когда у ребенка вырабатываются гигиенические навыки, и научить ее заново? Сам я гипнозом не занимаюсь, но первое, что мелькнуло у меня в уме, это послать ее к вам. (Смех.)
Джейн: (Джейн – врач из Нью-Йорка.) Я бы выяснила, нельзя ли укрепить сфинктер.
Эриксон: Как бы ты это сделала?
Джейн: Посоветовалась бы со специалистом и выяснила, возможно ли это. Может, есть специальные упражнения. Или направила бы девочку к физиотерапевту, который научил бы ее управлять этим мускулом.
Эриксон: Сколько времени займет лечение, по-твоему?
Джейн: Я не знаю, сколько времени потребуется, чтобы привести в порядок сфинктер.
Кристина: У меня тоже есть идея, но она похожа на то, что предлагает Джейн. Может, вызвать у нее мотивацию под гипнозом и научить ее, ну, этому…
Эриксон (Перебивает): Если ребенка одиннадцать лет обзывают «мокрохвосткой», это недостаточная мотивация?
Кристина: Ладно. Тогда начну по-другому. Надо попробовать научить ее волевым усилием не опорожнять мочевой пузырь полностью, с тем чтобы восстановить мускульный тонус.
Эриксон: Сколько потребуется времени?
Кристина: Думаю, много, если без гипноза. Под гипнозом, полагаю, дело ускорится. Да и для девочки под гипнозом будет понятнее, чего от нее хотят.
Эриксон: Понятно.
Кристина (Перебивая Эриксона): Вы, кажется, сказали, что мускул был поврежден.
Эриксон: Да.
Кристина: Ее надо заново научить, как укрепить сфинктер.
Эриксон: Все эти одиннадцать лет она только и делала, что пыталась укрепить мускулы сфинктера, разве не так?
Кристина: Это так, конечно. Но, возможно, она не знает, как это делается правильно.
Эриксон: А как правильно? Объясни-ка ей.
Кристина: Пытаться терпеть как можно дольше и идти в туалет по желанию. Время от времени повторять это.
Эриксон: Хорошо. Ответ все вы знаете, но не осознаете, что знаете. Я ей сказал: «Я такой же доктор, как все остальные, и тоже не могу тебе помочь. Но есть одна вещь, которая тебе известна, но ты этого не знаешь. Как только ты узнаешь то, что ты уже знаешь, но не знаешь, что знаешь, постель у тебя станет сухой». Что же это такое, что она знала, но не знала, что знала?
