покалывает кожу. Интернатские сгрудились у ворот и смотрят через решетку туда, откуда доносится детский плач. Лела расталкивает ребят и видит за воротами молодую женщину, которая держит за руку рыдающего мальчика лет пяти.
– Хочешь, я тебя сдам туда, хочешь? – говорит женщина и так сильно дергает сына за руку, что кажется, будто она старается высвободиться, а ребенок ее не пускает.
– Не-ет… – мальчик с плачем цепляется за мать. У него большие черные глаза, стриженные ежиком волосы, жесткие, как щетка, торчат на макушке. Мама с мальчиком живут в соседнем доме и часто проходят мимо ворот интерната.
– Гляди, они тоже не слушались маму и поэтому попали туда! – Женщина указывает сыну на ворота интерната, за которыми стоят дети и с вытаращенными глазами наблюдают эту сцену. – Будешь еще не слушаться?
– Нет… – плачет мальчик.
– Не бойся, мальчик, мы тебя не съедим! – выкрикивает Леван.
Дети смеются, и Васка с ними, хотя лицо его все в синяках и ссадинах, а заплывший глаз с лиловым фингалом открывается только наполовину.
Мальчик перестает плакать и, по-прежнему крепко сжимая мамину руку, испуганно смотрит на интернатских, словно изумившись тому, что стоящие за забором чудища тоже говорят на человеческом языке.
– Скажи мне наконец, оставить тебя тут или отвести домой? – не унимается мать. – Ну-ка, дети, – обращается она к интернатским, – где ваша учительница, я вам нового мальчика привела. – И делано оглядывается по сторонам, как плохая актриса.
Мальчик со страху снова принимается реветь, прижимаясь к крепким, толстым материнским ногам. Дети смеются, женщина с улыбкой говорит сыну:
– Ладно, хватит. Сейчас я прощу тебя и не оставлю здесь с условием, что ты будешь меня слушаться!
– Буду слушаться, – всхлипывает мальчик.
Женщина поворачивается спиной к интернатским, берет сына за руку и, не попрощавшись, отходит от невольных, но значительных участников ее представления. Она шагает размашисто, энергично, мальчик почти бежит за ней, боясь отстать, и не оглядывается назад.
Стоявшие у ворот дети расходятся. Кто-то бежит к столовой. Дело в том, что на следующий день, в субботу, парень из соседнего дома, Годердзи, сын Венеры, женится, и отметить это радостное событие решили в просторной длинной столовой интерната. Там часто устраивают свадебные застолья и поминки. Ведь пятьсот человек ни в одну гостиную не поместятся, а тут еще и кастрюли, и огромные плиты, и всевозможная кухонная утварь – словом, все, что нужно для того, чтобы накормить толпу гостей.
На свадьбу Годердзи приглашены все воспитанники интерната, и все они очень этому рады. Нечасто им случается почувствовать себя хозяевами, которые ждут гостей. Ведь завтра именно к ним придет столько народу, именно у них развернется застолье, и все эти нарядные незнакомые люди соберутся именно за их столами.
Женщины из соседнего дома уже суетятся в столовой. Нельзя сказать, что в том доме соседи друг в друге души не чают, но традиция есть традиция: если кто-то умирает, поминки готовят соседи, если кто-то справляет свадьбу, праздничный стол накрывают тоже соседи. Возможно, когда-нибудь этот обычай и канет в Лету, но пока что живет.
Соседки крутятся на кухне, готовят блюда, которые на следующий день останется только заправить и отнести на стол. Горячее будут готовить в день свадьбы. Женщины снуют между домом и интернатом, переходя прямиком из двора во двор, а не через главные ворота. Физрук Авто по такому случаю расширил проем в заборе – на том месте, где и так имелась дыра. Теперь соседки, нагруженные разнообразными продуктами, могут попасть из одного двора в другой, не цепляясь платьями за проволочную сетку. Чтобы пройти в столовую, женщинам нужно пересечь стадион и обогнуть по тропинке грушевую поляну. Перед входом в столовую кучкуются воспитанники интерната, наперебой предлагают помощь и буквально сражаются за право исполнить любое задание.
Взобравшись на стул, Лела снимает для соседок кастрюли с полок. В столовой в основном осталась посуда, которая в обычном хозяйстве не годится. А утварь, которой можно пользоваться дома, – кастрюли среднего и маленького размера, поварешки, алюминиевые миски и мисочки – персонал давным-давно растащил.
Коба и другие парни из соседнего дома заносят в столовую ящики с посудой, арендованной в ресторане. Дорогу им показывает и расчищает Ираклий. Парни ставят ящики на пол и уходят за новыми.
– Лела, – обращается к ней Ираклий, когда она спускается со стула и отряхивает пыльные руки, – выйди-ка на минутку.
Лела следует за Ираклием, а он вырывается вперед и быстрыми шагами устремляется на тропинку, которая огибает грушевую поляну.
– Эй, постой! – окликает его Лела.
– Идем скорей, – Ираклий указывает на шагающую впереди Мзию. Та торопится домой, взять машинку для рубки грецких орехов, которую ей родственница привезла из Болгарии и которая, по выражению самой Мзии, творит чудеса.
– Мзия идет домой… Что-то хочет взять… Может, разрешит позвонить… – поясняет Ираклий, не сбавляя шаг.
– Ты ненормальный?! – восклицает Лела. – Пацан, куда ты будешь звонить, мать уехала в Грецию, как ты ей туда позвонишь, ненормальный?!
– Я спрошу у Ивлиты, если она знает номер, позвоню. Если не знает номера, не позвоню. – Ираклий проходит сквозь пролом в заборе и оглядывается на Лелу, которая стоит на территории интерната и с удивлением смотрит на Ираклия.
– И что ты от меня хочешь? Иди и звони! – Лела поворачивается к нему спиной и направляется прочь.
– Лела! Лела! Очень тебя прошу! – кричит ей Ираклий.
Лела останавливается, оглядывается на стоящего за сломанным забором Ираклия. Позади него по двору проворно шагает Мзия, несет свою внушительную корму к подъезду. Во дворе играют в мяч маленькие девчонки, перекрикиваются писклявыми голосами.
– Еще один раз, клянусь, больше тебя не попрошу! – обещает Ираклий.
Лела смеется, оглянувшись на лопоухого Ираклия, который смотрит на нее, просительно вытянув шею.
– Заладил свое… – ворчит она и лезет в пролом.
Лела и Ираклий нагоняют Мзию в подъезде. Женщина заводит детей в дом. Выносит из комнаты маленький табурет, уходит на кухню и закрывает за собой дверь.
Ираклий звонит своей соседке Ивлите и спрашивает греческий номер матери. Лела стучится в дверь кухни, чтобы попросить у Мзии ручку и листок бумаги, возвращается к телефону и записывает продиктованные Ираклием цифры.
Ираклий прощается с Ивлитой, вешает трубку, смотрит на листок и командует Леле:
– Давай, диктуй!
Лела говорит ему номер.
У Ираклия потеют ладони. Номер набран, соединение установлено, слышны гудки и потом женский голос, который Леле уже хорошо знаком.
– Мама, это я, – тихо произносит Ираклий, и в трубке воцаряется тишина.
– Надо же, Ираклий, – наконец отвечает женский голос, удивленный и как будто обрадованный. – Как ты? Не приехала к тебе, столько дел… Так была занята… И денег не было. Вот буду здесь работать, тогда и деньги появятся на все: и на приезд, и на остальное. Подарки тебе хочу прислать…
– Когда ты приедешь? – спрашивает Ираклий.
– Вот начну работать и, как только соберу деньги, сразу же
