– Отчим снова привел домой эту стервозу, – рассказывал Андрей. Он говорил быстро и отрывисто, стараясь полностью выразить мысль между пасами. Из этой затеи ничего не выходило, шарик прыгал по столу значительно быстрее, Андрей путался в своих же словах. – А мать как раз… Зараза, опять пропустил! А мать неделю на больничном… Слушай, хватит крутить! Подавай нормально! В общем, мать все время дома, на диване… А отчим прямым текстом ей: мне нужен диван… Представляешь? У нее тридцать восемь и четыре… Нет, сегодня игра не моя… Сколько уже? Двенадцать – сорок два? Как, уже сорок шесть?!
Он плохо играл и плохо рассказывал не потому, что делал два дела одновременно. Просто он начал понимать, что пытается обмануть себя, и это открытие спутало все, что только могло спутать. Он искал не причину. Андрею нужен был веский, мощный повод, чтобы приступить к синтезированию "белого китайца". И тут, как по заказу, отчим вновь выкинул очередной финт со своей любовницей – привел ее домой и потребовал у матери Андрея, чтобы она освободила для нее диван. По-скотски прямо и просто. Мать на следующий день пришла к Андрею в общагу и обо всем этом рассказала. Потом добавила, что, видимо, придется возвращаться в станицу, в пустой заброшенный дом, и там, без дров, без продуктовых запасов, в полном одиночестве встречать зиму…
Это была для Андрея индульгенция на все его последующие грехи. Он так и сказал сам себе: "О какой морали теперь можно говорить? Я должен зарабатывать деньги любым способом". Но в душе бесновался восторг. Горе матери стало ему выгодно – оно легко гасило в нем совесть.
– Все, – сказал Ковальский, кидая ракетку на стол. – Двенадцать – пятьдесят. С тобой сегодня играть неинтересно.
– Постой! – Андрей взял Мишу за плечо и повернул лицом к себе. – Мне надо с тобой серьезно поговорить.
Миша сел на край стола и скрестил на груди руки. Андрей знал, что означает эта поза. Рыцарь в латах. Космонавт в скафандре. Не достучишься.
– В общем так, – произнес он негромко. – Я тебе ничего не предлагаю, потому что знаю, что ты мне ответишь. Но у меня ситуация безвыходная. Я должен зарабатывать деньги, чтобы купить матери квартиру.
Миша слушал молча. В его глазах читалась настороженность.
– Я нашел методику изготовления триметилфентанила. Но она оказалась невыполнимой. Тогда я разработал свою – более технологичную и приспособленную. Цена на этот порошок огромная. Риска – никакого. В России триметилфентанила еще никогда не было, и ни один эксперт не сможет его опознать…
– А зачем ты обо всем этом мне рассказываешь? – перебил Миша.
– Я прошу тебя в своей лаборатории перегнать, почистить и высушить некоторые реактивы. Только и всего. Синтезировать я буду сам. А тебя прошу только почистить и просушить.
– А где ты собираешься синтезировать?
– Я снял квартиру.
Ковальский, не меняя позы, продолжал смотреть на Андрея холодным и подозрительным взглядом, как смотрит сапер на ржавый снаряд в земле.
– Предположим, у тебя получится, – произнес он. – А как ты собираешься сбыть порошок? Снова через "папочку"?
– Конечно. Никаких других каналов у меня нет.
Ковальский медленно крутил головой.
– Не нравится мне этот дядя, – сказал он.
– Перестань, – махнул рукой Андрей. – Нормальный мужик.
– Этот нормальный мужик, если начнет тонуть, обязательно прихватит тебя с собой. Или, в случае опасности, прихлопнет тебя, как ненужного свидетеля.
Андрей был уверен, что Миша сгущает краски. Насмотрелся американских боевиков, вот и примеряет крутой сюжет на унылую российскую действительность.
– Меня он не прихлопнет, – усмехнулся Хлыстун. – Я курица, которая несет золотые яйца. И пока я их несу, он будет меня беречь и лелеять.
– Ну-ну, – произнес Ковальский свое любимое. – Неси, курочка-ряба.
– Значит, мы договорились? – поспешил внести ясность Андрей. – Я могу на тебя надеяться?
– Только очистка и сушка, – твердо заявил Миша. – Для курицы я слишком толстый и неповоротливый, и потому у меня нет уверенности, что меня не прихлопнут.
– Хорошо, – торопливо и осторожно, боясь разрушить хрупкое согласие, произнес Андрей. – Как ты сказал, так и будет. Перегонка, чистка и сушка. Все. Спасибо. Ты мне очень, очень помог…
– И еще, – напоследок сказал Миша, почему-то опуская глаза. – Ты ко мне домой пока не звони и не заходи, ладно? Понимаешь, отец опять может что-то заподозрить. У него и без того нервы натянуты, просто звенят. А интуиция у него такая, что мне иногда страшно становится.
– Конечно, какой разговор! – охотно согласился Андрей.
И все-таки слова Миши ему были неприятны. Столько лет они уже дружат! Все школьные годы провели вместе. Все праздники – за одним столом. Андрей мог запросто зайти к Мише домой хоть рано утром, хоть поздно вечером – его родители никогда не ворчали, никогда не были против их дружбы. И вот впервые за столько лет Миша попросил Андрея не звонить и не заходить. "Ничего, все образуется", – подумал Андрей и понял: он уже не верит в это и лишь пытается себя успокоить.
Глава 24. ПЕРЕДОЗИРОВКА
Оперативная группа уже второй час сидела на хвосте джипа Мамедова. Новоселов безостановочно мерил шагами свой кабинет. Доклады от старшего опергруппы следовали через каждые три минуты.
– Сергей Анатольевич! Объект с улицы Мира выехал на Зеленый проспект, едет в сторону поста ГИБДД… Увеличил скорость, перестроился в правый ряд. Свернул на трассу "Дон", едет на юг…
Следственные действия оживила запись последнего телефонного разговора Мамедова с Эдиком. Князь сегодня вечером намеревался передать ему пробную партию триметилфентанила. Этот Эдик интересовал следователя не в меньшей мере, чем сам Князь. Если Эдик получит наркотик на пробу, значит, в скором времени к нему должны будут прийти гости – оптовики. Будет удобный момент для действий группы захвата. Вторая оперативная группа должна будет в этот же момент задержать Князя. Прокурор был готов выдать ордер на обыск в его квартире по первой просьбе Новоселова.
– Сергей Анатольевич! Объект остановился у табачного киоска… Вышел из машины… Купил пачку сигарет… Стоит рядом с машиной и курит. Ни с кем в контакт не вступает…
Пронзительно запищала радиостанция. Это наверняка Петров. Он возглавляет третью оперативную группу…. Сумасшедший день!
– Сергей Анатольевич! Сына Мамедова зовут Гюндуз. Он студент мединститута, третий курс. Числится в общежитии, но живет в двухкомнатной квартире, которую снимает за восемьдесят долларов в месяц. Ребята проверили его со всех сторон – зацепиться не за что. Преподаватели утверждают, что более трудолюбивого и усидчивого студента в институте нет. Он практически с утра до вечера у них на глазах.
– Сейчас он где?
– В библиотеке института. Работает вместе со своим научным руководителем.
– Кто руководитель?
– Парфенов, доктор медицинских наук, ведущий кардиохирург края.
"Похоже, что Князь сыночка поберег. Не стал подключать его к своим делишкам, – подумал Новоселов. – Соображает папаша, что его бизнес слишком рискован".
– Объект остановился на перекрестке! – докладывал старший первой опергруппы. – Кажется, у него заглох мотор… Включил аварийный сигнал, вышел из машины, поднял капот…
"Первый раз слышу, чтобы новый "Лендкруизер" заглох на перекрестке и водитель сам полез под крышку капота. Если бы это случилось с "Запорожцем" – поверил бы".
– Пожалуйста, сейчас будьте особенно внимательны, – сказал Новоселов.
– Рядом остановилась "шестерка" бежевого цвета… Водитель что-то говорит через окно… Поехал дальше… Еще одна машина остановилась. Это "Москвич". Номера забрызганы грязью… Водитель выходит из машины. В руке у него накладной ключ… Сергей Анатольевич, они оба за крышкой капота, мы их не видим.
"Это Эдик. Абсурдно предполагать, что водитель "Москвича" вдруг решил помочь незнакомому водителю нового "Лендкруизера" разобраться с неполадкой в двигателе. Если бы это все происходило в старые добрые времена, когда между водителями были почти братские отношения, то я бы не придал этому случаю значения…"
– Князя оставляйте и переключайтесь на "Москвич", – приказал Новоселов.
Казалось, все идет как по маслу. Первая группа довела "Москвич" до окраины города, где располагался сектор одноэтажных частных домов. Там неизвестный вышел из машины с сумкой в руке и вскоре зашел в кирпичный дом, огороженный палисадником. В окне вспыхнул свет.
Старший опергруппы начал терять терпение:
– Сергей Анатольевич! Надо брать, пока он тепленький и не перепрятал куда-нибудь товар из сумки.
– Ждать! – резко ответил Новоселов. – Я выезжаю к вам.
"Торопыги! – подумал он, отключая телефон. – А если Мамедов будет ему звонить, чтобы удостовериться, что Эдик благополучно добрался до дома? Можно, конечно, заставить Эдика поднять трубку и бодреньким голосом ответить, что у него все нормально. Но где гарантия, что они не оговорили какое-нибудь нейтральное слово, означающее провал? И тогда Князь успеет избавиться от всех улик".
