Колтон берет меня за подбородок и приподнимает мне голову, чтобы встретиться со мной своими зелеными глазами, изучая меня.
— Ну, тогда ты не сильно стараешься, — предупреждает он, несмотря на веселье в глазах.
Меня охватывает смятение, не уверена, о чем он говорит.
— Стараюсь что? — трясу головой, не понимая.
Он высокомерно ухмыляется.
— Быть той, кем я хочу, чтобы ты была. — Шумно выдыхаю, его глаза остаются прикованными ко мне. — Потому что, если бы ты действительно старалась, — объясняет он, заканчивая игру, которую я начала, — сегодня ты была бы там, где я хочу. Промокшая, теплая и подо мной.
Удерживаю его взгляд, пытаясь придумать, что сказать дальше. Тело дрожит от его слов. Мозгу требуется несколько секунд, чтобы оправиться от его комментария, и когда это происходит, я делаю от него шаг назад. Дистанция необходима, когда имеешь дело с ним.
— Да, полагаю, ты прав. — Выдыхаю, наблюдая удивление на лице от моего признания. — Почему я должна хотеть быть чьей-то девушкой по вызову? Предсказуемость наскучивает, Ас. А судя по тому, что я слышала, тебе, кажется, очень быстро становится скучно.
Когда он просто стоит и смотрит на меня, с ошарашенным видом, я обхожу его вокруг. Он протягивает руку и хватает меня, поворачивая лицом к себе.
— Ты куда? — требует он.
— Увидеться с братом, — говорю я ему, глядя на его руку, а затем обратно на него. — Дай мне знать, когда разберешься со своим дерьмом. — Сбрасываю с себя его руку и дергаю дверь на кухню, не оглядываясь назад. Все, что я слышу перед тем, как дверь закрывается, это как Колтон смеется и ругается одновременно.
ГЛАВА 5
Колтон
Черт бы побрал этих темпераментных женщин!
Легкие горят. Мышцы болят. Ноги вбиваются в ленту беговой дорожки, словно я пытаюсь ее наказать. Не важно. Не важно, как сильно я стараюсь, голова все также полна дерьма. А Райли еще больше путает мысли. Постоянно.
Что со мной, черт возьми? Я попросил проклятый пит-стоп. Воспользовался шансом вернуться на более знакомую почву. Так почему же мне кажется, что это она меня бросила?
Гребаные женщины. Сложные. Темпераментные. Необходимые. Что б меня.
Музыка бьется в наушниках. Заводной ритм группы «Good Charlotte» подталкивает сильнее, но давление в груди не исчезает. Во время бега считаю шаги. До девяноста девяти, а потом сначала. Клянусь Богом, я возобновлял счет уже сто гребаных раз, но это не помогло.
Я никогда не играл в игры с женщинами, и не собираюсь начинать сейчас. Я говорю, когда. Говорю, кто. Я оглашаю условия.
Я беру то, что мне нужно. Когда я этого хочу.
И все мои предыдущие подруги по постели следовали указаниям, даже, черт побери, не моргнув и глазом. Никаких вопросов, кроме «Милый, как ты хочешь меня сегодня? На коленях или на спине? Наручники или распорка? Рот или киска?»
Все, кроме Райли.
Чертовски неприятно. Сначала я чуть не подрался сегодня с ее братом, а потом она ушла, отказавшись увидеться со мной вечером. Знаю, что она меня хочет. Это видно по ее невероятно горячему телу. Это отражается в тех великолепных глазах, которые притягивают и поглощают тебя целиком. И что б меня, если я не хочу ее каждую минуту каждого часа. Но какого хрена? Она ушла, оставив меня там, и без колебаний ответила «нет» по поводу сегодняшнего вечера.
Нет? Издеваетесь, вашу мать? Когда я в последний раз такое слышал? Ах, да. Точно. От Райли. Дерьмо. Сейчас я могу думать только о ней. Чтобы увидеть ее. Услышать. Погрузиться в нее, пока она не издаст тот тихий звук прямо перед тем, как кончить. Это так чертовски сексуально, что даже смешно.
Я не окажусь у женщины под каблуком. Никогда. Ни за что. Даже и близко нет.
Так почему бы не позвонить еще кому-нибудь для быстрого перепихона без осложнений? Почему эта мысль даже не звучит привлекательно? Ты сходишь с ума, Донаван. У меня было столько безумного секса, что теперь это выносит мне мозг.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я провожу пальцем по дисплею и повышаю наклон ленты, заставляя себя игнорировать собственные проклятые мысли. Плейлист переключается на альбом «Отчаянные меры», но сарказм слов, который я обычно люблю, ничего для меня не меняет.
Проклятье! Ничего не работает. Музыка. Наклон. Скорость. Черт! Продолжаю видеть ее в ванне, крепко сжимающую мои яйца, с ярко горящими глазами, губами, говорящими мне, какого именно она заслуживает обращения. То, чего она от меня больше не потерпит.
Такое со мной впервые. Кто-то выставляет мне условия. Ад замерз, и никто мне не сказал? Она взяла мои яйца в гребаные тиски, и всё, о чем я мог думать, это как сильно я ее хотел. В своей постели. В своем кабинете. На террасе. В своей жизни.
И не только лежащей на спине.
У нее должно быть киска-вуду или типа того. Цепляет меня на крючок, не осознавая этого. Я просто чертовски возбужден. Должно быть, поэтому у меня в голове полный бардак. Неделя — это слишком долго, чтобы обходится без секса. Черт! Не помню, когда в последний раз у меня было такое затишье.
Так зачем ты тогда сказал ей пит-стоп, придурок? Она была бы под тобой сегодня, если бы ты этого не сделал. Зачем открыл свой рот?
Стону, огорченный своей глупостью. При моей нужде в разрядке эта дурацкая беговая дорожка определенно не помогает.
Не могу перестать перекраивать то утро. Дерьмо! Это уже официально. Не могу не переосмысливать то дерьмо? Теперь я, без сомнения, чертова цыпочка. Должно быть, я где-то лишился яиц на прошлой неделе.
Только цыпочки мусолят подобное дерьмо, но я продолжаю думать о том, как мы с ней стояли на крыльце… как я просто пытался поступить правильно — защитить ее, оттолкнув от катастрофы, происходящей в моей голове. Пытался дать ей шанс найти кого-то другого, кто сможет дать ей то, что нужно — то, что она заслуживает — но не мог произнести ни слова, как бы ни старался. А потом она подошла и поцеловала меня. Поцеловала с такой искренностью и утешением, что я не мог дышать. Всё, что я мог — чувствовать. Момент был слишком настоящий. Слишком неприкрытый. Слишком близкий.
Да. У меня есть киска. Теперь в этом нет никаких сомнений.
Но черт меня дери, если лишь один ее вкус не заставил меня понять, что я так долго голодал.
И тогда я понял, что должен дистанцироваться от чуждого мне чувства нужды, которое пронеслось сквозь меня. Нужды страстно желать. Оберегать. Заботиться. Мне пришлось оттолкнуть от себя единственное, чего я точно не хочу.
Любовь. Любовь и то, что вместе с ней от тебя ожидают.
Голос, с которым я произнес пит-стоп был похож на вой гребаного волка. Пытаюсь сказать себе, что мне нужна была дистанция, чтобы вернуть нас к единственному положению, которое для меня приемлемо. Вернуться к статусу договоренности. Возможно, я использовал ее термин, чтобы смягчить удар, но моя единственная идея заключалась в том, что если я заставлю нас установить условия, тогда смогу вернуть контроль, который, как я чувствовал, ускользает. Вернуть необходимость полагаться исключительно на себя.
Жму пальцем на дисплей и жду, пока беговая дорожка остановится. Стою, грудь вздымается, пот капает, не чувствуя себя лучше после целого часа мучений, которые я только что перенес. Смотрю вниз сквозь стеклянную стену, наблюдая, как парни заканчивают с кое-какими настройками двигателя, по поводу которых мы вчера вели разговор, прежде чем провести полотенцем по лицу и мокрым от пота волосам.
Слегка пошатываюсь, спрыгивая на пол после длительного пребывания на беговой дорожке. Направляюсь к двери слева от меня и иду в ванную комнату, которая соединяет тренажерный зал с моим офисом. Быстро принимаю душ, смотрюсь в зеркало, решая отказаться от бритья, и наношу какую-то херотень на волосы.
