я был более проворен и, зажав ей рот свободной рукой, воткнул дуло инъектора прямо у неё под ухом, прежде чем она попыталась завопить. Я держал её около минуты, пока она не перестала биться в моих объятиях. У неё подкосились ноги, и она опустилась на пол, испуганно глядя на меня. Однако постепенно выражение её лица сменилось на расплывающееся в каком-то сладострастном наслаждении, будто она только что приняла дозу героина, которой ей так не хватало.
Я помог ей встать и усадил на диван.
– Что ты чувствуешь? – спросил я, хотя уже знал, какой ответ получу.
Разумеется, то, что она чувствовала, было верхом наслаждения, эйфорией. Направив настольную лампу прямо ей в лицо, (ни дать ни взять следак ночью в камере для допросов), мне оставалось только наблюдать, как менялись контуры её лица, мускулы наполнялись соком, дряблая кожа натягивалась на кости черепа, а морщинки незаметно сглаживались – и через несколько минут на меня взглянул человек, помолодевший лет на пять-шесть как минимум.
Видимо, она что-то заподозрила, потому что сорвалась с места и бросилась к зеркалу. Затем, сияя от восхищения, повернулась ко мне.
– Ты – волшебник? – спросила она.
– Не совсем. Считай, что я заплатил авансом, – ответил я и начал раздеваться.
Теперь мне начало казаться, что она всё-таки в моем вкусе…
***
Утром я тихо встал и оделся. Моника всё ещё спала… или делала вид, что спит. Внимательно осмотрев её лицо в лучах восходящего солнца, пробивающегося сквозь занавеску в окно, я не заметил никаких настораживающих перемен. Она была уже совсем не той, какой я впервые увидел её в прокуренном баре.
Я улыбнулся её спящему миловидному помолодевшему лицу и, захватив серый чемоданчик, покинул эту комнату, приютившую меня на ночь. Утро встретило меня мерцанием солнечных зайчиков, прошмыгнувших по мокрому, после недавно прошедшего тёплого дождя, асфальту, и мои мысли были так же светлы и преисполнены надеждой на будущее. Я даже не чувствовал, что стал беднее уже на два заряда бесценного картриджа.
Моим следующим желанием было рассчитаться со своим кредитором и лишь после этого подумать о будущем.
Я застал его в салоне красоты, где он частенько любил проводить время, проявляя крайнюю заботу о своей внешности. Секьюрити пропустили меня без проблем, но я знал, что дверца мышеловки захлопнулась и выбраться отсюда будет куда сложнее.
Я вошёл в светлую комнату, где вокруг Мамонта, (так его звали в кругах братвы), разлёгшегося на кушетке на животе, будто морж на лежбище, суетилась симпатичная грудастая массажистка. Мамонт лишь слега повернул голову в мою сторону и, лениво приподняв одну бровь, спросил:
– Ну что, принёс бабки?
По-моему, это была одна из его излюбленных реплик.
Я подошёл к нему, на ходу доставая из чемоданчика инъектор. Молодая массажистка посмотрела на меня с удивлением, но без всякого испуга. Видимо, она прекрасно знала, что за предмет в моих руках и видела его не раз у своих же коллег. По-моему, она не могла понять одного – зачем нормальному пацану это медицинское устройство?
– Я думаю, Мамонт, что это больше, чем бабки, – ответил я и недолго думая приставил холодное пластиковое дуло моего пистолета прямиком к его затылку.
Он только успел содрогнуться всеми своими жировыми складками, как я всадил в него порцию чудодейственного эликсира. Повинуясь рефлексу, он развернулся всем телом, словно взбесившийся зверь, и попытался достать меня своими мясистыми пальцами, когда начало действовать моё удивительное средство. Можно было видеть, как его обвисшие щёки втянулись обратно, будто кто-то натянул их невидимыми нитями, тёмные мешки под глазами просветлели, жир под складками на всём его грузном теле в одно мгновение как бы рассосался и остались только упругие мышцы, нервно подрагивающие под заметно помолодевшей кожей. Даже его взгляд, казалось, прояснился и был уже не таким угрюмым и ненавидящим весь свет, как раньше.
Он тряхнул головой, будто только что получил прямой удар в челюсть, и посмотрел на меня с таким выражением, словно увидел архангела в белых одеждах.
– Что это было? – проговорил он.
Видимо, его ещё больше смутило выражение лица массажистки, стоявшей рядом со мной и в изумлении наблюдавшей то же, что и я. Мамонт осмотрел свои руки и ноги и недоверчиво ощупал лицо, однако явно ничего не мог понять. Так что мне следовало разъяснить ситуацию, что я и сделал:
– Чувствуешь себя молодым?
Он быстро закивал в ответ:
– Да! Будто сбросил лишних десять лет.
– Десять? – подозрительно спросил я.
– Ну пять или шесть точно! – ответил он, рассмеявшись.
Он встал, прошёл к зеркалу и с минуту любовался своим отражением, разминаясь и подёргивая бицепсами, точно бодибилдер на подиуме.
– Это невозможно! – сказал он наконец, поворачиваясь ко мне.
Я уже успел спрятать инъектор обратно в чемоданчик и стоял у дверей, ожидая, когда он налюбуется собой и вернётся к реальности.
– Надеюсь, мы в расчёте? – спросил я.
Он лишь махнул рукой, переводя взгляд на массажистку. По-моему, в данный момент его больше интересовала она, что было мне как нельзя более на руку. Я спокойно прошёл мимо братков, стоявших в приёмной салона, и неторопливо покинул заведение.
***
Наверняка кто-то из пацанов сочтёт такое разбазаривание молодильного зелья – верхом легкомыслия. Но я так не считаю. Напротив, на мой взгляд, всё было сделано в высшей степени логично. Во-первых, зелье надо было проверить, – и я испытал его на первой же подопытной крысе, которая мне попалась, без малейших угрызений совести. Во-вторых, я снял ночлег и тёлку на ночь, а за это надо платить. Я не беспредельщик и обычно плачу за услуги, иначе быстро можно нарваться на неприятности. Вдобавок проверил чудодейственное средство ещё раз и снова убедился в необычайно сильном и мгновенном эффекте. В-третьих, я одним махом рассчитался с долгами и теперь мог ехать на все четыре стороны.
Семь доз эликсира молодости, каждая из которых омолаживает как минимум на пять лет – разве это мало? В совокупности – это ещё тридцать пять лет жизни плюс к отмеренному вам изначально сроку.
Возможно, кто-то скажет, что настал момент истины, и мне стоило испытать воздействие эликсира молодости самому. Но знаете что, мне было всего тридцать лет, я не чувствовал себя настолько убитым и обессиленным, чтобы делать это сразу, второпях. И ещё мне хотелось всё спокойно обдумать и решить, что делать дальше. А для этого нужно где-то запереться. Мне не хотелось общаться ни с кем из знакомой братвы, и я не видел других вариантов, кроме одного. Я повернул назад к Монике.
Когда я
