«Они на картинах выглядели почти как вы, только были двукрылые. В старинных рукописях их называли богоподобной расой. Но подробностей я не знаю, я ж не жрец какой — я простой ремесленник, пусть и очень старый и много повидавший на своем веку».
Спустя минуту молчания гном продолжил, а я слушала с изумлением и не верила ушам:
«Когда только началась первая торговля с камаэлями, — говорил Пойтан, — за четыре года до снятия печати с вашего острова, среди гномов уже пошел слух о возвращении великих “малеконов”, как они упомянуты в одной из книг гигантов».
Гном задумался на минуту. Но я настойчиво просила рассказать еще хоть что-то.
«Да я и сам толком не уверен, что правда, а что нет, где здесь история, а где сказки», — неуверенно пожал плечами гном.
«Сказки!» — осенило меня. Я пересказала Пойтану сказку, которую мне в детстве рассказывал Бернад про принцессу, которая становится ангелом. Пойтан покачал головой и сказал, что именно эту историю никогда не слышал. Но затем заявил, что это похоже на историю создания малеконов. Он рассказал, что гиганты, посчитав себя равными богам, создали крылатую расу малеконов. Эта раса описывается в мифах как красные ангелы с пурпурными крыльями, обладающие выдающимися магическими способностями.
«Это не про нас… Но возможно, мы как-то связаны с этими ангелами, созданными гигантами, — прошептала я, — поэтому наши постройки похожи на их».
«У гномов много мифов — не знаешь, что правда, а что нет», — повторил Пойтан, но тут же его бледные глаза засияли. Он вспомнил о какой-то книге, о которой знают лишь старейшины гномов да гном-ученый, который обнаружил эту книгу в Пещере Гигантов, последнем их пристанище в этом мире. Но тут же гном заметил, что вскоре после находки тот ученый исчез, и все записи пропали вместе с ним. Про эту книгу Пойтану рассказал его давний друг Хольвас, который входил в группу исследователей пещеры и который теперь доживает свой век здесь, в Дионе.
История была столь захватывающей, что Пойтан оставил все свои дела, и мы вместе пошли к Хольвасу. На вид гному было лет двести, говорил он обрывисто, часто прикладывал руку к уху. После долгих расспросов нам удалось кое-что понять. Оказывается, ученый, имя которого уже никто не помнит, сошел с ума после того, как нашел в глубине огромных пещер некие скрижали. Он утверждал, что видел живого гиганта, который и передал ему эти знания. Не способный вынести из пещер тяжелые каменные таблички, он сделал тогда сжатую перепись с одной из них и отдал на хранение Хольвасу, заявив, что там содержится информация о красных ангелах, способных уничтожить богов, после чего решил еще раз навестить пещеры, потому что там осталось еще много таких скрижалей. И больше его никто не видел. Хольвас, ничего не разобрав из странных записей сумасшедшего коллеги, убрал рукопись в дальний ящик. Но с появлением камаэлей старик стал кое-что подозревать, и теперь он был намерен продать эту рукопись людям, которые, как он считает, будут очень заинтересованы данной информацией.
За окном уже совсем стемнело, моросил дождь. Мы зажгли свечи и все трое уселись за небольшим столиком. Хольвас оказался не только глуховат, но и слеповат, и позволил Пойтану читать. Листков было немного — всего двенадцать. Гномьими рунами на каждом из них были небрежно выведены непонятные мне слова. Пойтан, просмотрев бумаги, сказал, что там написана какая-то белиберда. Я попросила прочитать мне вслух пару строчек. Гном, сдвинув брови, начал читать отрывки:
«…копье, направленное в небеса…
…определенные условия потребовались для выхаживания нового вида…
…свободные от цепей, связывающих остальных смертных созданий волей богов, независимые от колеса судьбы…
…два сорта, неразличимые внешне, но абсолютно разные по сути, явились в мир…
… силой сравнимые со своими создателями, неразрушимые ни телом, ни духом, не способные к воспроизведению себе подобных, не могут они отклониться от пути, освещенного их возможностями…
… и всего их четверо было…»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Больше Пойтан ничего дельного разобрать не смог.
Хольвас недовольно покряхтел, заметив, что на этой писанине он ничего не заработает, и Пойтан подтвердил, что этот текст ничего не значит.
Тогда я попросила взять эти записи, раз они не представляют никакой ценности. Гномы пожали плечами и передали мне пожелтевшие листы с прыгающими по ним полустертыми рунами, которые я рассматриваю уже несколько дней.
И мне почему-то кажется, что не все так просто, как кажется. Я просто уверена: что-то важное написал ученый на этих страницах прямо перед своим исчезновением. Ведь из огромного послания гигантов он почему-то ведь выбрал именно эти строки. Думай, Рай, думай!
…Еще неделю я просидела над записями, ежедневно мучая Пойтана просьбами прочитать мне их снова и снова. И мне повезло, но все оказалось немного не таким, как я предполагала. Гномка по имени Шалинг, одна из тех, с кем я была уже хорошо знакома, увидела в моих руках рукописи и попросила на них взглянуть. Оказалось, что когда-то давно, когда все маги занимались по строго определенным Магической Гильдией учебным книгам, отец Шалинг зарабатывал на жизнь продажей таких вот книг, и, помогая отцу, его дочь со временем стала настоящим специалистом. Теперь, когда большинство знаний стали передаваться устно, от магистров ученикам, ее навыки стали практически бесполезны, и она последние годы занимается написанием и продажей свитков. Шалинг попросила меня дать ей рукописи на день-другой, полагая, что, возможно, она сможет их расшифровать.
Через день она, сияющая, ждала меня в кузне.
«Неужели получилось?» — не поверила я.
«Смотри», — восторженно прошептала гномка и поднесла один из листков к пламени свечи. Затем она указала мне на еле заметный параллельный текст, написанный на языке гигантов, каким владеют лишь несколько старейших гномов на континенте. Я долго смотрела на бледные символы с правильной геометрией и затем написала на бумаге одно из слов на языке камаэлей. Я плохо знала язык и почти не умела писать на нем, но пару слов все же заучила, читая надписи на стенах построек Острова Душ. Шалинг, вскинув брови, уставилась на меня. Символы на записях были другие, но улавливалось и несомненное сходство.
«Они словно бы перевернуты вверх тормашками», — заметила она, и у меня по телу пробежали мурашки.
Я от всей души поблагодарила гномку и тут же набросала письмо мастеру Сионэ, в котором попросила перевести для меня пару слов из языка камаэлей, а сама написала несколько перевернутых символов из рукописи Хольваса, и Шалинг, частенько выезжающая в Глудио и Глудин, пообещала мне незаметно доставить письмо мастеру Сионэ, и теперь я с нетерпением жду ее ответа…
…Я даже не знаю, с чего начать. Все события последней недели навалились на меня, как снежный ком, приятный снежный ком. Да! Я прошла испытание! И да! Я жду получения своей профессии.
Надо начать с того, что Шалинг так и не добралась до Сионэ. В Глудине ее перехватила женщина-камаэль, которая забрала мое письмо и велела гномке передать мне, чтобы я на рассвете явилась в Гиран. Шалинг тут же поспешила вернуться в Дион и передала мне все, что требовалось. Я, в свою очередь, рассказала обо всем мастеру Ринди, и та, слегка удивившись, сказала, что я должна ехать.
Всю ночь провела я в волнении, а наутро телепортировалась в Гиран.
Оказавшись прямо посреди центральной площади города, я не могла скрыть восторга. Город был огромный, красивый, безлюдный. В центре возвышалась статуя Богини Земледелия, а позади меня, наполовину залитый лучами восходящего солнца, красовался огромный прекрасный собор, гораздо величественнее даже того, что я видела в Глудине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но мне не удалось долго стоять и разглядывать красоты Гирана. Тут же ко мне подошел высокий статный камаэль. Это был мужчина средних лет с голубыми, зачесанными набок волосами. Он попросил меня идти за ним, не оборачиваясь и не задавая никаких вопросов. Я подчинилась и последовала за ним. С центральной площади мы свернули в один из переулков, уводящих вглубь города, и скоро пришли в тихий его район. В ряд стояли несколько однотипных двухэтажных домов, зажатых друг другом. На дверях и окнах висели гербы и флаги.
