Время от времени из своего логова выходил сам Чекин. Приглядываясь, проходил дозором по кабинетам. Иногда приглашал то одного, то другого к себе. Запирал дверь, наливал из початой бутылки четверть стакана, протягивал карамельку, дожидался, пока бурлящий поток не исчезнет в истомившейся глотке:
- Проявился? Тогда ступай. Часа на полтора тебя еще хватит.
Таков был Чекинский стиль работы, когда в последнюю декаду месяца сутками корпели следователи, не разгибаясь, над уголовными делами. Потом Чекин закупал литр водки и уезжал с отчетом к прокурору. А возвратившись, принимался игриво улыбаться. И это было сигналом: в первые дни следующего месяца в отделе можно было найти разве что дежурного следователя, да и тот время от времени таинственно исчезал. И появлялся вновь несколько растерзанным и не всегда адекватным.
Порочный, надо признать, был этот стиль. Выматывавший, развращавший, но и сделавший каждого из них добротным трудягой.
В девять тридцать Чекин объявил отбой.
- Кто не закончил, завтра крайний срок.
Обрадованный Ханя захлопотал над телефоном.
- Нонна Геннадьевна, Вадим Викторович на проволоке, - промурлыкал он. - Мою машину к подъезду.
Выслушал что-то горячее, хмыкнул:
- Ах ты, козлик. Ну, попасись еще чуть-чуть. Папа приедет, погоняет.
И повесил трубку.
- Шлюшка. Звездит, будто все выпили. Благородные сэры, карета будет подана.
По отходящему ко сну городу с жуткой, пугающей редких прохожих сиреной пролетел "Рафик" скорой помощи. На территории больничного городка он покружил по аллеям и остановился у заброшенного, стиснутого кустами одноэтажного здания, на котором фары высветили угрюмую табличку "Городской морг".
- Слава тебе Господи, добрались-таки. А мы уж хотели за другой партией мужиков посылать, - Нонна была пьяна. И, как всегда, пьяная бесстыдна. - Ба, и Аркашенька здесь. Что ж давно не захаживал? Я ведь всегда. Ну, ты понял?
- Понял, - невозмутимо подтвердил Чекин и прошел мимо нее в приемную, даже не обернувшись на возню, поднявшуся за его спиной: Ханя шел на Нонну приступом.
В кабинете экспертов за уставленным закусками столом сидела в обнимку с гитарой молодая раскрасневшаяся женщина. Обнаружив среди вошедших своего Андрея, Валентина Каткова поднялась навстречу. В стороне находилась каталка для перевозки трупов. Сейчас, накрытая свежей простыней, она служила сервировочным столиком.
- П-пусто, - Чугунов рысьим взором прошелся по столам. - Совсем ничего не осталось.
- Здесь! - Ханя сноровисто залез в шкаф с хирургическим инструментом и выудил оттуда не много-не мало - три бутылки спирта.
- Вот стервец! Ты б так кражи раскрывал, - Нонна от души хлопнула Ханю по заду. - Ладно, следопуты! Давайте за стол и - надо эту бодягу кончать к чертовой матери!
- Кончать, чтобы начать к-кончать! - скаламбурил Чугунов и, единственный, смутился.
Через час стол начал "разваливаться".
Ханя потащил в санузел затеявшую блевать Нонну. Быстро опьяневший и почему-то загрустивший Чекин невнимательно улыбался вяловатым Чугуновским анекдотам.
- Выйдем на улицу, - Андрей коснулся губами локона положившей ему на плечо голову Валюхи.
- У? - она рассеянно улыбнулась. - Господи! Как хорошо. Так бы сидела и - ничего и не надо.
И тут же, будто что-то расслышав в нем, встрепенулась:
- Не думай. Все будет хорошо. Вот увидишь - тебя назначат.
Андрей заметил глумливую ухмылку Чугунова, решительно ссадил Валентину с колен. - Покурить хочу.
На крыльце он перегнулся через перила, потряхивая шумящей от выпитого головой. Услышал легкие шаги. Повернувшись, поймал разгоряченную выпитым Валюху.
- Простил? - заглядывая в глаза, с показным смирением прошептала она.
- За что?!
- За него.
- Полно. Это я перед тобой кругом виноват, - Андрей осторожно провел пальцем по тронутому оспинками лицу, обводя следы побоев.
- Господи! - Валентина жадно вдохнула острый запах увядающей зелени. - Как же на самом деле немного надо, чтоб быть счастливой! Знаешь, что я подметила? Люди не умеют быть счастливыми. Они никогда не счастливы в настоящем времени. Всегда - в прошлом. Вот он живет, суетится, бьется с кем-то или за что-то. Жалеет нескладную свою судьбу. А потом, когда пройдут годы, вспомнит и скажет: "Счастливое было время". Не знаю, может, в этом заложен стимул для совершенства. Но оттого люди обедняют и укорачивают свою жизнь. Не смейся! Это я тебе как медик говорю. А надо как у нас с тобой. Вот я каждое утро просыпаюсь. Какие-то болячки, проблемы впереди, муж в нижнем белье дефилирует. И вдруг говорю себе: " У меня есть мой Андрюшка". И - совсем другой день! Цвета другие. Понимаешь, как много ты для меня? А ты все ревнуешь, боишься чего-то.
Тут на крыльцо рывком выбросился Ханя. Увидев Андрея, метнулся к нему и, ни секунды не медля, сообщил:
- А я щас Нонку прямо на "очке" дернул! Класс!
- Постыдился бы, Ханя, - равнодушно произнесла Валентина.
Вадик только теперь разглядел ее в полутьме, но на упрек обиделся:
- А чего мне стыдиться? Вот если б не смог, другое дело. А так я в норме. Это еще что? У меня тут такой прибабах заготовлен!
Но Андрей, которому сейчас было совсем не до Ханиных комплексов, молча оттолкнул его от себя.
- Понял. Ребята, понял. А где, кстати, Чекин? - Ханя приложил руку к губам и нетвердо пошел назад по коридору морга, выкрикивая:
- Чекин! Лысый Чекин! Аулечки!
- Не за себя боюсь, - Андрей притянул Валентину и приподнял пальцами подбородок. - Послушай, что скажу, Валюха. И попытайся понять.
- Какое жуткое начало.
Он почувствовал судорожное ее движение и заговорил быстро, стараясь выглядеть страстным и, по мере того как говорил, страстью наполняясь:
- Мы с тобой сегодня как дети, заигравшиеся допоздна в песочнице. И расставаться не хочется. Но когда-то, да надо. А нас с тобой не мамы ждут. Мы сами... И это - иная категория ответственности. Я ведь знаю, как дорожишь ты своим домом. Сыновьями своими. А я - столько зла тебе причинил. И - не могу, не имею права ломать твою жизнь
Он прервался, теряясь от непонятной ее усмешки.
- Опомнился! Глупый ты все-таки, Андрюшка. Ты уж два года как сломал и - не заметил. Как раз хотела сказать - я ухожу от мужа.
- Уходишь?! - Андрей растерялся. - А дети? Сама рассказывала - отец-то он прекрасный.
- Я не стану мешать им видеться. Потом, когда он смирится, может, будет приходить к нам.
- К нам?! Ты сказала, к нам?
- Да. Как мы мечтали.
- И - твой муж, он что? Знает?
- Скажу сегодня.
Даже в полутьме ощущалась счастливая улыбка решившейся женщины.
Валенктина в свою очередь ощутила наконец в нем неясное беспокойство и встревожилась:
- Что-то не так, Андрюшенька? Ведь ты сам столько уговаривал.
- Уговаривал, - тяжело - и чтоб видела, что тяжело, - подтвердил он. - Я б и сейчас. Не уговаривал. Умолял бы! На руки взял бы и...
Он задохнулся от чувств.
- Но тогда...Я чего-то не понимаю. Это из-за твоего назначения?
- Ну вот, и ты туда же! - раздраженный, он отстранился, несмотря на поспешный покаянный жест.
- Но - что тогда?
- Знаешь, я вчера вечером пришел домой. Котька не спит. Раскрылся. Мокрый, растрепанный. Я его к себе прижал и... так он обхватил. За сердце! Поймешь ли?
- Понятно, - из ниоткуда подтвердил Валин голос.
- Ну, как он без меня? Знаешь же сама, что из него супружница моя вырастит.
- Стало быть, все по-прежнему! - Валентина сдержала тяжкий вздох. Всполошилась. - По-прежнему, да? Что молчишь, Андрюша?
- Валечка!
- Не смей! - пальцами она сдавила его губы. - Не говори ничего. Не спеши. Я сама. Мы просто переждем. Пусть сперва тебя назначат.
- Да что ты в самом деле о ерунде этой?!
- И пусть. Это нужно, Андрюша. Просто сам пока не понимаешь, но тебе без этого нельзя. Без этого - застой. И - не спорь! А я подожду.
Она вслушалась в его отчужденное молчание.
- Ну, хочешь, мы долго-долго встречаться не будем? Аж, - задохнулась, - целый месяц! А потом, если ты скажешь, что - совсем, тогда и - совсем. Хорошо, да?! Так да?
- Да, - выдохнул Андрей, понимая, что порвать с ней здесь же, раз и навсегда, не хватит в нем ни жестокости, ни решимости.
-Подождем, - пробормотала она.
В милом, с оспинками лице ее, всего за пять минут до того переполненном счастьем, проявилась такая безысходность, что Андрея заколотило. Да стоит ли любая карьера таких жертв? Ведь никто и никогда не будет любить его так. И ничего потом не вернешь! Все решается в мгновение: обхватить ее, вжать в себя и - больше не отпускать.
Он заколебался.
Истошный, откуда-то из самых глубин морга вопль разорвал минорную тишину.
- Ты уверена, что сегодня всех покойников вскрыли? - Андрей первым устремился внутрь.
Возле дивана стоял всклокоченный Чугунов и с раскрывшимся непроизвольно ртом смотрел на дверь "мертвецкой", откуда только что выскочила растерзанная, непрерывно кричащая Нонна. Следом появился обескураженный Ханя.
