– Стол, покрытый чистой скатертью – алтарь, на коем возлежит Святое Евангелие, – сказал третий. – Подойди к алтарю.
Вперёд выступил Никита и стал читать «Отче наш». По его знаку я повторял за ним каждую фразу.
– Рекомый именем Павел, – произнёс Никита, и мне показалось, что его слова подобны грому, – отрекаешься ли ты от ложной веры, в которой воспитан?
– Отрекаюсь, отец мой, – пробормотал я.
– Тогда склони колени и испрашивай у каждого из присутствующих здесь право быть принятым в истинную Церковь.
Я мысленно сжался, представив себе, как буду ползти на коленях от одного диакона к другому, но этого не случилось. Упреждая моё движение, Фока первым подошёл ко мне, поцеловал в лоб и отошёл, уступая место Михаилу. Затем ко мне подошла Ирина, положила руки на плечи и поцеловала в правое плечо.
Диаконы отошли за спину Никиты и выстроились вдоль стены.
– Покайся в грехах своих! – велел Никита.
Я произнёс знакомую с детства формулу покаяния и испросил прощения.
– Встань, возлюбленный брат мой, – приказал Никита. Он взял мои руки, положил их себе на плечи и торжественно возгласил: «Аз иерей Никетос, властью, данной мне от Бога, прощаю и разрешаю от всех грехов».
Он взял книгу со стола, возложил на мою голову и сказал:
– Теперь ты готов к восприятию Святого Духа. Помни же, что отныне ты должен навсегда отказаться от занятия торговлей, ты не должен лгать, произносить клятв и не должен отрекаться от веры даже под страхом смерти от огня, воды или любой другой смерти. Поскольку тебе предстоит выполнение особой миссии, я разрешаю тебя от запрета осенять себя крестом, вкушать мясо, яйца и другую пищу, происшедшую от плотского соединения, также я разрешаю тебе в случае необходимости брать в руки оружие и им причинять вред, защищая жизнь христиан и свою собственную.
Тут диаконы подошли ко мне и возложили руки, моля Бога воспринять нового христианина и ниспослать частицу Святого Духа.
Закончив молитву, Никита сказал:
– Ныне ты обновлён, ибо рождён Святым Духом. Возрадуемся, братие, и возблагодарим Его!
Затем епископ повязал мне на шею кожаный шнурок, который является знаком принадлежности к общине и который отныне я должен носить не снимая.
***
После окончания таинства мы прошли в другую комнату, такую же чистую и простую, но освещённую не свечами, а терракотовыми лампами, заправленными маслом. Нас ждал накрытый стол, на блюдах были разложены рыба, хлеб, зелень, оливки и мёд. В кувшинах была вода, вина не было. Нам никто не прислуживал, каждый брал себе с блюд что хотел и сам наливал себе воду.
Никита прочитал краткую молитву и все принялись за еду, хотя мне кусок в горло не лез, и я ел и пил только для вида.
Наконец, с трапезой было покончено, и Никита сказал:
– Теперь ты связан обетом и хлебом, который мы преломили за этим столом. Пришло время открыть, чего мы ждём от тебя.
Как уже было сказано, истинные христиане не строят церквей. У нас нет икон, наши диаконы и епископы не носят раззолочённых риз, ты видел это. Но и у нас есть святыни. Я не стану говорить обо всех, ибо сказано, что
«во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь ».[25]
Скажу лишь об одной. Сегодня ты был причащён Святым Духом, снизошедшим от Евангелия. Мы наиболее почитаем Евангелие от Иоанна. Оно существует в наших общинах во множестве копий, но было среди них одно, единственное, написанное собственноручно Святым Иоанном и обладающее чудотворной силой. Я говорю «было», потому что ныне эта святая книга утеряна для нас. Скажи, брат мой, ты помнишь, как пал Константинополь?
– Отец запрещал матушке и мне выходить из дома тогда, и я слышал только его рассказы и рассказы других людей, приходивших в наш дом.
– Когда Алексей Дука по прозванию Мурзуфл[26] бежал, – вступила в разговор Ирина, – а его наёмники отказались сражаться, град Константина пал. Его храмы, дворцы и дома простых горожан стали добычей нечестивцев, чей грех особенно страшен, потому что они носили на одежде крест. Город пылал, сгорела библиотека, тысячи людей стали жертвами озверевших наёмников. В храмы, чтобы выдрать из стен драгоценные оклады икон, загоняли вьючных животных. Священников и монахов, пытавшихся противостоять грабителям, убивали на алтарях и под иконами. Кровь людей смешалась на мраморе с помётом и мочой испуганных лошадей и мулов, драгоценные мозаики выламывали из стен, разбивали, портили. Кнехты раздирали драгоценные ткани, плющили и складывали в мешки церковную утварь, дрались и убивали друг друга за понравившуюся вещь. Казалось, над городом открылись врата ада.
Тогда-то мы и утратили свою величайшую ценность. Много веков назад люди верили просто и наивно, как дети. Им нравилось всё яркое, блестящее, им казалось, что Ему будет угодно, чтобы переплёт святой книги был отделан золотом и драгоценными камнями. Если бы мы знали, к чему это приведёт, мы бы переплели книгу в обычную кожу, ибо ценность её не в золоте и камнях, но крестоносцы не догадывались об этом! Их прельстил блеск ложных сокровищ, и они похитили книгу. Совершенные, оберегавшие её, приняли мученический венец, они сражались до последнего, но помешать грабителям не смогли, а мы не укрыли её в безопасном месте.
– Мы надеялись, – вздохнул Михаил, – что Евангелие защитит город от нашествия, ибо книга воистину способна творить чудеса, но тогда наши молитвы не достигли Его слуха…
– Скажите, а почему… ну, почему святые реликвии не воспрепятствовали их краже? Почему у церковных воров не отсохли руки? – спросил я.
– Не кощунствуй, брат мой! – нахмурился Фока.
– Подожди, брат, – остановил его Никита, – брат Павел задаёт правильный и волнующий его вопрос. Не надо, чтобы между нами с самого начала было недоверие.
– Прости, отец мой, я был неправ… – склонил голову диакон.
– Господь простит. Что же касается твоего вопроса, брат Павел, то задавали его себе и мы. Сначала крестоносцы опасались грабить храмы, но потом кто-то из их попов сказал: «Раз никто из вас не пострадал, значит, святым реликвиям больше неугодно оставаться в Константинополе, и они желают оказаться в истинных храмах христианского мира, а не в кафолических капищах!» И вот я думаю, что это – испытание веры, которым сподобил нас Господь. Если мы сумеем вернуть утраченные святыни, значит, они наши по праву, нет – стало быть, мы недостойны их.
– Так значит, мне предстоит…
– Да. Ты поплывёшь в землю франков и попытаешься найти и вернуть святую книгу.
– Но… Но почему я? Я ведь не воин и не апостол веры, я простой целитель, я и сражаться-то не умею…
– Ты избран. Я не вправе раскрыть тебе тайну наших молитвенных бдений, но знай, между утраченным Евангелием и тобой установлена некая внечувственная связь, и если ты позовёшь книгу с чистой душой и открытым сердцем, она ответит.
– Уберите со стола! – приказал он, и диаконы быстро составили посуду на сундук и накрыли стол чистой скатертью.
– Вот, – сказал Никита и бережно достал из другого сундука свёрнутую ткань. – В неё была завёрнута книга. Возложи руки. Ты чувствуешь что-нибудь?
Я положил руки на старую ветхую ткань и вздрогнул.
– Под ней – книга! – изумлённо воскликнул я.
– А теперь посмотри.
Я развернул ткань. В ней ничего не было.
– Значит, наши молитвы были не напрасны! – с огромным облегчением выдохнул Никита. – Ты – воистину избранный. Ты чувствуешь её! Пойми, бессмысленно было бы посылать в землю франков отряд воинов, он будет неминуемо разбит, а наши цели станут ясны для врагов. Один человек или маленький отряд, напротив, может действовать незаметно, не привлекая к себе лишнего внимания. Через Лангедок лежат пути большинства крестоносцев, возвращающихся на родину. Обыкновенно они спускают награбленное в первом же портовом кабаке. Возможно, твоя задача окажется легче, чем мы себе представляем. Но мне страшно подумать о том, что святая книга окажется в грязных лапах кабатчика… Если же ты не найдёшь книгу в Лангедоке, что ж…Значит, твой путь проляжет в Венецию, а может быть, в Париж или даже в Рим. Но не будем пока о худшем. На дорогу тебе понадобятся деньги. Отец Фока!
Диакон Фока извлёк из-под одежды мешочек, развязал его и перевернул. По столу с тяжёлым стуком раскатились номизмы, семиссисы и тремиссисы.[27]
– Здесь только византийские монеты, – сказал Никита. – Их знают во всей Ойкумене, ты легко поменяешь их на любые местные деньги. Мы не даём тебе монеты чеканки Латинской империи – в них больше меди, чем золота. Конечно, этого не хватит, за место на доброй галере с опытным капитаном тебе придётся заплатить немало, но в земле франков ты сможешь обратиться в любую нашу общину, и они помогут тебе, только… Только не говори им, за чем приехал. Скажешь, что хочешь совершенствовать свои познания в одной из врачебных школ Тулузы. Это никого не удивит, тамошние иудеи славятся лекарским искусством и охотно берут учеников.
