Обдирая рукава кожаной куртки, я протиснул «Фалкон» к самому берегу и остановился, вглядываясь вперед.
– Красивое место, – прошептала Катя.
– Угу…
Мост оказался подвесной – думаю, вообще пешеходный. Стальные тросы натянуты через реку, закреплены на массивных, глубоко вкопанных в землю железобетонных блоках и металлических балках. Два верхних троса служили в качестве поручней. Через каждый метр они соединялись перемычками с нижними тросами, а эти нижние служили опорой для мостового настила.
Я почесал затылок и сморщился, наткнувшись пальцами на свеженькую гематому. Не многовато ли на сегодня экстрима?
То есть, по изначальной идее, система способна выдерживать легкий мотоцикл вроде моего «Фалкона». Чуть больше двадцати метров – и ты на другом берегу. Река здесь не очень широкая, и это безопасный, вполне комфортный способ ее форсирования.
Был когда-то…
С тех пор сгнила большая часть толстых досок, образующих настил. Через зияющие в нем дыры выглядывают стальные перекладины. Раньше они тоже могли служить опорой для мотоцикла. Но сейчас покрыты слоем ржавчины. Да и сами натянутые между берегами тросы – грязно-бурого цвета.
Один дьявол ведает, какова теперь прочность этого сооружения – особенно в таком замечательном месте, как Гиблый лес.
– Мы поедем на ту сторону? – робко уточнила Катя.
– Обязательно, – выдавил я. Прислонил мотоцикл к дереву. Развязал соединявшую нас «страховочную» куртку. Слез с «Фалкона», подошел к мосту, осторожно постучал ногой по тросу. И медленно двинулся вперед.
Несколько шагов по скрипучим доскам. Обрывистый берег остался позади. Теперь только шаткий настил удерживает меня над рекой…
Стоп!
Я замер, будто споткнувшись. Повернул голову, всматриваясь вниз – в толщу воды. И стоял так целую минуту, пока не почувствовал взбирающийся по спине неприятный холодок.
Нет, гладь реки, до которой тут всего метров пять, выглядела спокойно.
Никаких сюрпризов вроде водяной глотки и прочей мерзости. Да и не любят эти твари подобные места. Им больше подходят пруды, тихие озера… А здесь течение – хоть и слабое, но вполне заметное. Оборванные ветром желтые листочки медленно проплывали под мостом.
Но что-то было не так.
Не знаю, что скрывалось под безмятежной гладью. Зато чутье ясно говорило – лучше бы и на километр не приближаться к этим берегам…
Я медленно выпрямился и облизнул пересохшие губы.
Абсолютно бесполезное открытие. Выбора-то все равно нет.
Аккуратно ступая, двинулся дальше. Гнилые доски подо мной потрескивали, сооружение чуток раскачивалось, но стальные перекладины, соединявшие два нижних троса, еще держались.
«Под человеком не сломаются. А под мотоциклом?»
Я дошел почти до середины реки. И думал проверять до конца – хотя с того края мост выглядел куда целее – но в эту минуту уловил за спиной знакомый поганый звук.
Нарастающий рев моторов.
«Очухались, уроды!» Куда быстрее, чем я надеялся.
– Глеб! – встревоженно позвала Катя.
– Слышу, – ответил я, бросаясь назад.
Байкеры приближались – в этом нет сомнений. Если уж там, в лесу, они напали на мой след – в прибрежных зарослях его тем более трудно потерять. Чересчур много свежих сломанных веток…
Я оседал «Фалкон», привязал Катю курткой. И пару секунд рассматривал мост, прикидывая наш суммарный вес.
– Глеб, – долетел из-за спины испуганный шепот.
Да, милая. Больше нет времени на осторожность. Если вслушаться, можно различить хруст валежника под колесами тяжелых «Хонд».
«Да!»
Разве так трудно – вдавить кнопку стартера, выжать газ?
И… вперед, под уклон!
Стальные тросы исполняют бешеный танец.
Гнилые доски печально всхлипывают, разлетаются щепками, осыпаются трухой… Металлические перекладины внизу пока держатся…
А нам-то и надо – всего несколько секунд!
Дальний берег уже стал близким, вырос из мглы очертаниями деревьев, и волшебную ясность обрели кроны сосен, заросли черники. Мы успеем – раньше, чем гул десятков двигателей за спиной заглушит рычание моего «Фалкона»…
Тр-рам! – лопается перекладина под задним колесом.
Катя вскрикивает.
Тр-р-рам – еще одна. Мотоцикл накреняется.
Пустяки! Ведь там, ниже перекладин – твердая земля. Мы смогли, милая! Промчались над тем неведомым, что до сих пор ледяными мурашками отдается у меня в позвоночнике. Мы одолели этот чертов мост.
И теперь я сделаю все, чтоб ни одной твари не удалось повторить наш подвиг.
Мотоцикл перегнать за прибрежный холм – так, чтоб его не достали пули с того берега. И Катю усадить рядом, строго приказать:
– Жди, не высовывайся…
Хотя она и не в состоянии куда-то идти без посторонней помощи. Скорее, я говорю это по привычке – как сказал бы своему напарнику. Или другу… Удивительно – за те неполные пару часов, что мы путешествуем вместе, я успел привязаться к этой девчонке.
Когда по очереди спасаешь друг другу жизнь – это здорово сближает…
К дьяволу сантименты! Я огибаю холм, проламываюсь через кусты к реке – там, где раньше была дорога. Чуть сползаю по склону, раздвигаю траву, нависающую над ушедшим в землю бетонным блоком. Вот она – толстенная скоба, на которой закреплен один из нижних тросов моста…
Пусть ржавый, но еще крепкий – это если пилить его обычным способом. Нож с лезвием из ведьминой стали намного ускорит процесс…
Я вздрагиваю.
Растерянно ощупываю карман на штанине – наполовину разодранный, пустой… Машинально проверяю другие карманы.
Ножа нет.
Нигде нет!
Вывалился, когда меня отшвырнуло взрывом пузыря… Или когда я продирался через прибрежный терновник? Без толку теперь гадать…
Я до крови кусаю губу, окидывая взглядом мост.
Такой хлипкий на вид. И все-таки слишком, убийственно прочный…
Я не перебью тросы пулей из трофейного автомата – калибр 5.45 хорош только, чтоб дырявить тела. И не смогу раздолбать бетон вокруг проклятой скобы – всех патронов в двух магазинах не хватит!
Была б у меня хоть одна граната… Или побольше патронов… Я стискиваю зубы. Хорошо мечтать – но лучше это делать в безопасном месте. Прибрежные кусты на том берегу уже трещат, а рев моторов становится оглушительным.
Я проворно взбираюсь по склону и занимаю позицию на вершине холма – в траве между кустом и деревом. Мост отсюда – как на ладони. «Хонды» тяжелее моего «Фалкона», но зато у них нет дополнительного пассажира – это минус пятьдесят килограммов. И скорость выше. У них есть шанс проскочить на наш берег.
Реальный шанс для них. И конец путешествия для нас.
В поредевшей дымке я не смогу оторваться от погони. Даже если прямо сейчас оседлаю «Фалкон».
Значит, любой ценой надо остановить их на мосту.
Все решится – именно здесь!
Мокрым рукавом я смахиваю с лица смешанный с грязью холодный пот. Зачем-то опять проверяю трофейный автомат. И негромко говорю:
– Катя, можно тебя спросить… Только обещай, что не обидишься.
– Спрашивай… – долетает от подножия холма.
В сущности, это не имело особого значения. Дурацкая привычка трикстера – вникать в детали. Или просто не хочется молчать: короткая передышка – вдруг это все, что нам осталось?
– Слушай, а как тебя угораздило?
– Чего? – не понимает она.
– Ну… связаться с упырями?
Она не сразу отвечает, и я успеваю пожалеть о своем дурацком любопытстве. Тем более что время для болтовни – на исходе. Почти все моторы на том берегу заглохли. Значит, большая часть уцелевших бандитов уже там – в зарослях над обрывом. Сейчас таращатся в нашу сторону. Или кто-то из них готовится к броску через мост.
Будто фитиль у пироксилиновой шашки, отгорают последние мгновения… А от подножия холма долетает шепот:
– Глеб, спасибо тебе.
– Рано благодарить, – сухо отзываюсь я.
– И прости… за то, что втравила тебя в беду… Моя вина…
– Нет, – качаю головой, – сам ведь на такое подписался.
И произошло это не сегодня. Намного раньше. Думаю, еще в тот день, когда упыри убили моего отца.
– А я… пошла вместе с Любой. Умерла ее тетка, и… брат, двоюродный, остался один. Ему только девять лет, и он… попал под «эвакуацию».
– Ясно, – бормочу в ответ.
Никаких тайн. Все до ужаса привычно.
– Но ведь это вопреки закону… Понимаешь, Глеб? У него же есть… – она запинается и уточняет: —…была двоюродная сестра. Мы с Любой решили просить племянника губернатора, он вроде кому-то помогал раньше… И на вид казался не очень злым…
Я мрачно вздыхаю. «Не очень злым? Тот, раскормленный, рыжеватый упырь?» Как можно быть такой наивной – на восемнадцатом году Сумерек?
Ругательства едва не слетают с языка. Но я вспоминаю растерзанное тело Любы. И молчу.
Ведь легко судить со стороны. А для них… для них – это была их единственная надежда вытащить пацана – за те несколько дней, что его продержат в областном сборном пункте. Потом, из регионального «эвакопункта», охраняемого ОКАМом, возврата уже не бывает. Именно там заканчивается путь для большинства одиноких детей, подростков и стариков. Для всех, кто жизнями оплачивает процветание новой «элиты»…
