Кай повернулся к Лестрейду, чтобы указать ему на незнакомца, и тут прямо над его ухом раздался пронзительный визг, от которого у него заныли барабанные перепонки. Кто из присутствующих баб издал этот звук узнавать ему стало недосуг: из разверзнутого баула на него безумным взором смотрела отрезанная голова человека.
Это была голова мужчины – лохматая – волосы кучерявые, иссиня-черные, с сединой. Сильно небритая. В зубах покойника был зажат скомканный листок бумаги.
Кай скорее машинально, чем с какой-либо целью, извлек записку оттуда, развернул и прочел коряво нацарапанные кровью слова:
«НЕ СУЙ НОС НЕ В СВОЕ ДЕЛО!!!»
* * *
– Итак, мистер Санди, – со вкусом раскуривая довольно дешевую, но зато отменно вонючую сигару, произнес клетчатый детектив, располагаясь в видавшем виды кресле за столь же заслуженного вида столом полицейского околотка. – Вчера вечером в своем доме был убит известный лондонский банкир Клайв Мэдоу. Убийство было совершено с неслыханной жестокостью. – Он протянул Каю помятую газету. – Тут есть подробности, они не для слабонервных. Как вы, наверное, уже догадываетесь, ему отрезали голову. Прямо в его рабочем кабинете. Обезглавленное тело было привязано к креслу... Именно в таком виде труп был обнаружен горничной... Бедная женщина до сих пор не может выйти из нервного потрясения. Как Вы понимаете, мы имели все доводы задержать Вас. Хотелось бы выслушать ваши доводы в свое оправдание. Если они у вас имеются, конечно... Если они у вас – х-хе – имеются...
– Вряд ли я мог как-либо участвовать в убийстве несчастного. Я прибыл в Лондон всего несколько часов назад...
– Неужели? Мне же известно нечто совершенно противоположное... Вы прибыли на борту корабля? Поездом? Ах, да – вы, наверное, прискакали сюда на лихом мустанге...
– Я не сохранил проездных документов... («Где же они, в самом деле, черт побери?»). Но, возможно, меня припомнит кто-то из проводников поезда...
– Назовите ваш поезд и номер вагона... Место...
Больше всего Каю хотелось свернуть шею нахальному фантому. Но он продолжал вести себя пристойным для служащего органов правопорядка образом.
– Все наши недоразумения прекратятся, как только вы дадите мне возможность сделать звонок одному-единственному человеку в Лондоне, который знает меня. В конце-концов, на один телефонный звонок я имею право...
Глаза Лестрейда округлились, а губы сложились куриною гузкой.
– Я не ослышался, констебль? – он повернулся к дежурному «Бобби». – Арестованный требует воспользоваться не более и не менее, как телефоническим аппаратом Белла... Не пожелаете ли вы еще, чтобы вам сюда подали проигрыватель Патэ и устройство братьев Люмьер, впридачу?
– Задержанному вами господину не потребуется телефонный аппарат, – слова эти принадлежали сухопарому, с орлиным носом человеку в плаще-накидке и спортивного вида кепи, стремительно вошедшему в кабинет.
За ним следовал несколько более плотно сбитый, со следами полноты джентльмен в темном дорожном пальто. Лицо его сохраняло в себе что-то неизбывно детское, хотя в светлых волосах была заметна седина.
– Как я понимаю, вы собирались заказать телефонистке разговор с Бейкер-Стрит, мистер Санди? Если так, то надобности в этом нет. Ваш покорный слуга Шерлок Холмс к вашим услугам.
– Зачем же дилетантам столь грубо вмешиваться в дела криминальной полиции? – возмущенно восстал из-за стола Лестрейд.
– Мистер Холмс, – неожиданно вступил в разговор второй из вошедших, – никоим образом не вмешивается в прерогативы криминальной полиции. Наоборот, его целью является ликвидировать недоразумение, которое может сильно затруднить ход расследования...
– Вашего Летописца, мистер Холмс, невозможно переспорить, – отмахнулся от говорившего, как от назойливой мухи, Лейстред. – Выкладывайте зачем пришли, и я займусь, наконец, делом...
– Как я понимаю, вы обвиняете этого человека в убийстве, совершенном не ранее, как прошлым вечером...
– Можно подумать, что вы сидели здесь под столом, мистер Холмс, – ядовито парировал Лестрейд.
– Согласитесь, достаточно трудно осуществить убийство в Лондоне, находясь одновременно в Манчестере? – осведомился Холмс.
– Как только вы докажете, что господин Санди именно там и находился, я собственными руками сниму с него наручники...
– Не только находился, но и давал интервью корреспонденту «Манчестер Гардиан». Не каждый же день Соединенное Королевство посещают чины Североамериканской полиции... Вот – ознакомьтесь с сегодняшним вечерним выпуском...
– Почему же сейчас, передо мною, ваш подопечный молчит как рыба? И почему бы ему не сохранить на память, хотя бы проездной билет от Манчестера?
– Его билет и массу других доказательств его алиби вы найдете в кофре, оставленным господином Санди в покинутом им вагоне. У него были причины поступить так.
Холмс повернулся к Каю:
– Всему виной минутное опоздание, вызванное туманом. Вам следовало ждать меня на вокзале. Я понимаю, что вы, заметив, что в гостинице ваш саквояж обыскали, и, почувствовав за собой слежку, решили не рисковать кофром, содержавшим материалы по нашему делу. Вполне возможно, что через несколько минут вы могли оказаться на дне Темзы, а дневники полковника Дэвиса – в руках бандитов. Тогда вы решили «забыть» кофр в вагоне, ограничившись одним саквояжем, с содержимым которого банда уже была знакома...
– Удивляюсь вашей проницательности, мистер Холмс, – стараясь выглядеть совершенно серьезно, произнес Санди.
«Интересно, где он находился этот чертов кофр, – подумал он. – Верно, просто под сиденьем...»
– Но в «Лизард» вы не должны были идти один, – продолжил Холмс. – Чуть позже вы поймете, какую примечательную роль сыграл брошенный вами в вагоне багаж – сейчас скажу одно: я вынужден был заняться им, полагая, что даже у капитана американской полиции не хватит смелости направиться сразу в «Лизард» на встречу с Дженкинсом. А тот примчался в кафе со своим роковым грузом и, увидев вас одного, принял вас... ВЫ САМИ ЗНАЕТЕ ЗА КОГО... Естественно, он постарался избавиться от своего страшного груза и тем самым передал вас в руки моего уважаемого коллеги, Лейстреда, – последовал жест в сторону детектива, – который осведомлен, к сожалению, лишь об одной стороне этой мрачной истории...
Последним замечанием он окончательно допек и без того гневно топорщившего усы Лейстреда. Тот снова вскочил из-за своего стола:
– Послушайте, мистер Холмс, – с большой долей яда в голосе осведомился он, – раз уж вы так осведомлены в этом паршивом деле, что считаете, что криминальной полиции нечего делать в нем, то, может быть, вы, наконец, намекнете нам – кто же все-таки отрезал голову несчастному банкиру?
– Ну, это не было таким легким делом, но наш друг неожиданно облегчил его, – Холмс кивнул в сторону Кая. – Дело в том, что ваш легонький саквояж мог сойти за имитацию багажа только в глазах тупоголовых сподручных главного преступника. Сам же он разгадал ваш ход почти моментально. И так же моментально попытался овладеть оставленным вами кофром. Помешали ему два обстоятельства – служебное рвение персонала железной дороги и неожиданное для него появление вашего покорного слуги. Короче говоря, Лейстред, если вы соблаговолите послать вашего человека с тем, чтобы он привел сюда того типа в наручниках, что сидит под охраной в моем кэбе, вы сможете лицезреть автора той мерзкой проделки, что стоила головы несчастному Клайву Мэдоу.
Лейстред выразительно посмотрел на дежурного констебля, и тот вышел. Воцарилась тишина, наполненная напряженным ожиданием. Лейстред нервически барабанил пальцами по столу, всем своим видом вопрошая «кто, в конце концов, распоряжается в этом кабинете»; Холмс как ни в чем ни бывало раскуривал трубку, Ватсон с трепетом созерцал это священнодействие, а Кай пытался доказать самому себе, что истинной реальностью является не пропахший дешевым табаком околоток, не грубая деревянная скамья, на которой он сидит, не угольный угар и железный лязг вокзала, который он так недавно покинул, не туман и не мусор под ногами, а волшебный город, плывущий в океане, охватившем далекую планету под чужим солнцем. Он уже почти не верил в то, что был когда-то там. И тут же, совсем рядом, шевелилась мысль: «Если сейчас появится еще и профессор Мориарти, я расхохочусь и испорчу всю обедню...»
Но обошлось без профессора.
Двое полицейских ввели в комнату сухощавого, чуть сутулого человека. Так же как и Кай он был одет в неприметный дорожный костюм. Так же, как и у Кая его руки были сведены цепочкой наручников.
Констебль подтолкнул арестанта и тот, сделав пару шагов, остановился перед Каем. Поднял глаза.
Он и был Каем.
Несколько секунд они молча глядели друг на друга. Потом тот, что вошел, тяжело вздохнул.
– ТРИНАДЦАТЫЙ ДОЖ УЖЕ ПРЕДУПРЕЖДАЛ ТЕБЯ, – сказал он негромко. – НЕ СУЙ НОС НЕ В СВОЕ ДЕЛО!
