«Знаешь, Гэрэл, я думаю, что раз люди мечтают о том, чего нет в этом мире, может, они были созданы для другого мира...».
Он сморгнул, и видение исчезло.
— Хорошо, готов признать, быть императором не всегда весело, — признал он.
Ему было слегка не по себе. Странная у них получилась беседа для людей, которые еще вчера даже не были знакомы. Гэрэл вообще не так уж часто с кем-то говорил. А чтобы так откровенно...
Юкинари долго ничего не отвечал — похоже, ему тоже стало неловко за эту внезапную вспышку искренности.
Потом сказал, не очень изящно сменив тему:
— Генерал Гэрэл, вы играете в «Туман и облака»?
— Да — научился в Юйгуе.
— Как хорошо: у меня при дворе мало кто любит эту игру. Слуги могут снова налить нам чаю, и я был бы рад, если бы вы согласились скрасить мой вечер за партией — еще не поздно...
Гэрэл, конечно же, не отказался.
Один из слуг принес коробку с игрой. Какое-то время они молча играли. Гэрэл ждал, что император что-нибудь скажет, но тот, казалось, был погружён в раздумья. Так что Гэрэл решил сам нарушить молчание:
— Мы с вами сейчас похожи на каких-нибудь правителей древности, знаете,тех, которые обсуждают судьбу государств за партией в «Туман и облака». По крайней мере, в романах всегда так делают.
Юкинари сказал без своего обычного тепла в голосе:
— Нам с вами нечего обсуждать, вы же знаете.
— Меня, например, очень интересуют будущие переговоры, — осторожно сказал Гэрэл.
Император покачал головой.
— Бросьте. Я согласился принять ваше посольство лишь с одной целью: встретиться с вами лицом к лицу, понять, что вы за человек, генерал Гэрэл.
— Вы хотите сказать, что никакой надежды на союз между нашими странами нет? Но он мог бы принести много хорошего обеим странам.
— В вашей стране, видимо, слово «союз» означает нечто иное, чем в моей, — сказал Юкинари с мрачной иронией. — Хотите, расскажу вам, как все пройдет? Вы начнете переговоры речью о мире и сотрудничестве. Я соглашусь, что мир, безусловно, лучше войны, но потребую заключить союз на условиях, одинаково выгодных для обоих государств. Вы не согласитесь, потому что ваш император хочет от Рюкоку полного подчинения. Я не хочу союза на таких условиях. И если я даже, скрепя сердце, соглашусь на эти условия, идея брака с дочерью вашего императора обречена на неудачу. Вы в Чхонджу, говорят, зовете своих женщин орлицами, и они умеют держать в руках меч так же крепко, как мужчины — а мой дворец станет для этой девушки клеткой. Ваша принцесса умрет здесь, причем, возможно, в буквальном смысле слова, как бы страшно это ни звучало, и я ничего не смогу сделать для нее. Так или иначе вы будете вынуждены объявить мне войну.
Да, подумал Гэрэл, он прав, это только вопрос времени: даже если брак окажется удачным, вряд ли он будет долго удерживать Токхына от войны. Разница лишь в том, начнется ли она прямо сейчас или спустя несколько лет…
Юкинари продолжал говорить — спокойно, будто о чем-то мало его касающемся:
— В назначенный день мы обсудим всё это подробнейшим образом, в куда более изящных выражениях, в присутствии множества моих и ваших сановников; это займёт много времени — возможно, целый день. Но результат от этого не изменится. И вы, и я знаем это.
— И все же я искренне надеялся, что вы смирите свою гордость и примете мир на условиях императора Токхына. Хотя бы временный мир. — Заметив мелькнувший в глазах Юкинари гнев, Гэрэл поспешно добавил: — Простите, государь. Я выразился грубо. Но я хочу избежать войны. Неужели вы не понимаете, что это будет бессмысленная резня? Ваше государство уже пережило большую войну и только-только оправилось после нее. Ваш народ создан для мира, а не для войны. Когда мы встретились, я сказал, что ваша столица прекрасна, и это истинная правда. Синдзю — странный, печальный, но прекрасный город. Мне будет жаль, если этот город сровняют с землей.
— Спасибо за откровенность, генерал. Хорошо, когда люди говорят то, что думают, хоть ваши слова и жестоки. Я тоже не хочу войны с вашей страной, да и ни с кем другим. Совсем о другом я мечтаю; если начинаешь с разрушений, ничего хорошего не построишь. Но и подчиниться вашему царю я не могу. Не из-за гордости, а потому что союз на таких условиях не принесет моей стране ничего хорошего. Временный мир, говорите вы? Но время — мой враг. Через несколько лет такого «мира» моя страна ослабнет, а ваша — накопит еще больше мощи. Но если дойдет до войны сейчас… — Юкинари слегка презрительно прикрыл глаза длинными ресницами, улыбнулся, — …почему вы так уверены, что я потерплю поражение? Вообще-то я собираюсь выиграть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Красивый глупый высокомерный мальчик», — подумал Гэрэл с легким раздражением. Неужели он думает, что что-то знает о войне, сидя в этом саду с красными кленами и золотыми карпами, попивая чай из красивой чашки?..
Впрочем, надо признать, рассуждения Юкинари были вполне неглупы и логичны.
Император передвинул одну из фишек на доске. До этого хода Гэрэлу казалось, что на доске сложилась патовая ситуация, но, пожертвовав несколькими своими фишками, Юкинари освободил верх доски и внезапно оказался в выигрышном положении.
Но Гэрэл тоже был не прост. Он хорошо знал и любил «Туман и облака». Ему нравилось, что у каждой фигуры ясное предназначение и просчитать исход игры намного проще, чем в жизни. Говорили, что раньше военачальники использовали эту игру, когда продумывали стратегию боя, а только потом люди стали играть в неё для развлечения. В юности Гэрэл просидел над «Туманом и облаками» немало часов, пытаясь понять и перенять ход мыслей великих полководцев древности.
— Если вы все уже рассчитали, почему вы не хотите попытаться убить меня? Вы убрали бы с поля сильную фигуру, — тихо сказал он, гадая, не было ли в чае яда или снотворного. Но он чувствовал себя вполне нормально.
— Я могу попытаться, но прежде чем охранники выполнят приказ, вы можете успеть разбить чашку и перерезать мне горло осколком, — так же тихо ответил Юкинари.
Будто мысли прочел. Телохранителей у Юкинари было всего трое, и двое из них слишком далеко от него. Прыжок влево, ладонями оглушить ближнего телохранителя, разбить чашку; возможно, Гэрэла даже не убьют в ближайшую минуту, если он сумеет дотянуться до лежащего наподалеку меча в ножнах — хотя потом все равно прибежит дворцовая стража...
— Так не нужно было предлагать мне чай, — сказал Гэрэл с легкой улыбкой.
Юкинари тоже улыбнулся, у него это как-то искренне получилось, по-доброму, несмотря на напряженность момента.
— Надеюсь, в моем дворце у меня есть право угощать чаем кого я захочу, не думая о последствиях.
Похоже, он предлагал установить между ними двумя тот самый «временный мир».
— Почему вы не учитываете третью силу, которая может повлиять на исход войны? — спрсил Гэрэл, имея в виду Юйгуй.
Очень откровенно, но они только что обсуждали убийство чашкой, к тому же он убедился, что Юкинари хорошо представляет себе расстановку сил в Срединных Государствах и варианты развития событий.
— Я удивлюсь, если Юйгуй захочет вмешаться. У него нет причин помогать той или другой стороне. Война ослабит и Чхонджу, и Рюкоку, Юйгую это только на руку.
Гэрэл был неприятно удивлен трезвомыслием своего противника, но решил сосредоточиться на игре.
После того как они обменялись несколькими ходами, он заметил в стратегии Юкинари небольшой просчёт. Совсем крошечный. Только опытный мастер игры обратил бы внимание на такой пустяк.
Гэрэл уже протянул руку к одной из фишек, чтобы сделать решающий ход, но задумался: прилично ли будет выиграть у императора? Это во-первых. А во-вторых, если игра была обоюдной проверкой их способностей к стратегии (а она, несомненно, именно ей и была), пускай лучше противник думает о тебе хуже, чем есть на самом деле. Когда придет черед настоящей битвы, у него будет преимущество.
В итоге он взял совсем другую фишку и пошёл иначе. В результате его манипуляций с доски исчезли несколько фишек как Юкинари, так и самого Гэрэла. На доске осталось слишком мало значимых фишек, чтобы кто-либо из игроков мог одержать победу.
