В то утро все было точно также. Песочный берег пустынен, морская гладь слегка рябилась от небольших волн, солнце нежно ласкало кожу, а легкий ветерок трепал волосы и одежду. Зажмурив глаза, он неосознанно, почти физически чувствовал необыкновенное счастье, счастье, которое можно переживать только в детстве, раннем подростковом возрасте, когда исполнилась давняя мечта оказаться на море, и каждый вечер засыпаешь в ожидании нового счастливого дня, ведь каждый день обещает новые открытия, и уже достает остроты ума и развитости чувств, чтобы осознать себя частью этого моря, песка, неба и солнца. И все же в то утро ему не давал покоя вчерашний разговор с отцом. Он думал о том, что скоро у него родится брат или сестра. Пытался понять, что изменится с рождением этого маленького человечка? Пытался представить, как он с этим маленьким человечком однажды летом вновь поедет на море и как когда-то будет учить его нырять. И до чего же странно, что теперь кто-то еще, не только он, будет называть мамой его маму, а папой его отца.
– …Глубоководная бухта служила отличной гаванью, и постепенно город стал эпицентром пересечения торговых путей. На горизонте возник силуэт судна… Да, военного судна, несущего с каждого борта по пять ярусов весел.
– Что это? – переспросил Дима, открыв глаза и обнаружив произошедшее изменение морского ландшафта.
– Военные суда стремились в удобную гавань Города. Горожане были знаменитыми мореходами. Позднейший текст рассказывал о некоем жителе Города – купце, который после многомесячного плавания достиг на своем корабле… – продолжал грезить наяву Ингвальд, завороженно вглядываясь в раскинувшуюся за окном морскую даль.
– Что это? – не понимал его собеседник.
– Иллюзия, всего лишь иллюзия, конечно, – Ингвальд, наконец, очнулся от своих мыслей, резко закрыл оконную створку, морское очарование мгновенно испарилось, как будто его и не было. – Только каждый воспринимает ее по-своему. Ты, например, что видел за окном?
– Иллюзия?
– Ее материализовала эта книга, – Ингвальд взял в руки шоколадный том и, отвечая на все еще недоуменный взгляд Димы, продолжил. – Каталог миров – это все-таки учебное пособие для слушателей Академии. А пособие должно быть наглядным.
– Ну и ну, – уже привычно удивился Дмитрий. – Этот Город чем-то напоминает твой мир?
– Вовсе нет. Он неестественен для меня, моего мироощущения. Знаешь, что нас с тобой сейчас различает?
– Что же?
– В этой иллюзии ты увидел нечто близкое тебе, сопричастное твоему миру, наверное, что-то из своего прошлого.
– А ты?
– А я искал в этом иллюзорном мире неведомое, непознанное, доселе неизвестное. Я часто, каждые каникулы возвращаюсь в свой мир, тоскую о нем здесь. Но, знаешь, я ему уже не принадлежу. Еще несколько курсов Академии и я пополню ряды бесстрашной и не ведающей преград армии КS. И этот Город станет первой ступенью…
В комнате повисла тишина. Дмитрий подумал, что его сосед неисправимый романтик. А это не так уж плохо – иметь в друзьях неисправимых романтиков. В своем мире таких он почти не встречал.
– У нас это называют призванием. Это космическое странничество – твое призвание? – Задав вопрос, Дмитрий с неподдельным интересом рассматривал собеседника.
– Призвание? Это судьба. То, что я должен стать КS, стало известно сразу после моего рождения. Это была большая честь. – Ингвальд почти грустно усмехнулся своим воспоминаниям. – На первый курс Академии меня провожали, как у вас…
– …космонавта в первый космический полет? И встречали как героя? – догадался Дима.
– Почти. Наша цивилизация, как одна из высокоразвитых и гуманистических, посвящена в миссию КS. Их визиты в наш мир не сокрыты тайной… Я для своих сородичей уникален, потому что избран КS. Но…
– Что но?
– Меня никто не спрашивал, хочу ли я этого пути? Говорили, что мое рождение принесло радость в наш мир, появление КS у нас большое событие. Но…
– Но тебе никто не дал право выбора?
– Да.
– И, наверное, ты что-то потерял. У нас это называется «простым человеческим счастьем». Ну, например, твоя девушка вряд ли дождется тебя?
– Как ты догадался? – усмехнулся Ингвальд. Подперев ладонями голову, он сосредоточенно внимал собеседнику. – Меня ждет встреча с другой девушкой – гигантской холодной леди, которую и женщиной-то признать трудно.
– Всю жизнь ты будешь исследовать чужие миры, не познав окончательно один – свой родной? Ведь так?
Ингвальд, погруженный в свои мысли, ничего не ответил.
Подойдя к окну, за которым совсем недавно скрывалось море, Дмитрий обернулся к Ингвальду.
– Знаешь, какой самый трогательный, самый поразительный момент в повествовании Евангелия? Ты ведь читал земное Евангелие, все его варианты?
– Евангелие? – Ингвальд как-то странно заволновался, насторожился и с крайним удивлением посмотрел на Дмитрия. – Читал… Конечно… Давно, на первом курсе.
– Так вот. Это когда Иисус молит отца своего, чтобы, если это возможно, минула его чаша сия.
Чем опасны прогулки
по лунной поверхности
Черные ломаные линии, размытые контуры орбитального отсека, неясный свет, граничащий с полной темнотой, создавали атмосферу безнадежности и полного одиночества. Женя силилась вспомнить, когда последний раз ее посещали подобные чувства, и не могла. Удобно устроившись на выступе кубической формы и обхватив руками коленки, девушка слушала как откуда-то с высоты, с потолка, отбивая ритмичный такт, казалось, капала вода. Она была здесь чужой, невольной гостьей давно покинутого хозяевами дома. Сколько прошло времени после их выхода со Страйгом в мир Земли (вариант 13) – день или неделя? Она уже не помнила. На душе было пусто и очень хотелось плакать.
Ей вдруг вспомнилась почти такая же ночь, несколько лет назад. На границе территории летнего лагеря в затерянной беседке, куда она сбежала от девчонок, не дождавшись отбоя, все виделось таким же беспросветным. Так же слезы текли по щекам, и, кажется, шел дождь. Что с ней случилось в то холодное и дождливое лето? Впервые в летнем лагере, – наверное, хотелось домой? Мама говорила, что нужно «выходить в народ» и «учиться адаптироваться в любом коллективе». У Женьки это получилось не очень. Наверное, она просидела бы в продуваемой всеми ветрами беседке всю ночь, до подъема, если бы не явился Фролов. Они были едва знакомы, учились в одном лицее, а в лагере оказались в одном отряде. Как он узнал о ссоре в девчоночьей спальне?
Какой он в то лето был лихой – смелый (по собственной инициативе ходил к начальнику лагеря выяснять причины плохой, на их взгляд, работы столовой и объявления выговора их вожатой Юле), спортивный (заплывал за буйки и на спор дольше всех просидел под водой) и, вообще, самый – самый… С того лета они дружили. Женя только сейчас поняла, как он изменился за эти годы… И от этого стало еще грустнее.
– Вот ты где, – Страйг возник словно ниоткуда.
Удивительно, как мужчина его роста и комплекции может двигаться с грацией бесшумной кошки?
– Ты неважно себя чувствуешь?
Женя обернулась на вопрос.
– Мне, представь, душно здесь. Стены давят на психику. Слабо устроить прогулку по лунной поверхности? Настоящий джентльмен должен с готовностью исполнять любые пожелания дамы.
– Ну, и запросы у вас, девушка, – Страйг, пораженный до глубины души такой наглостью, развел в удивлении руками.
За время, проведенное в лабиринте заброшенных и местами полуразрушенных орбитальных отсеков этой странной планеты, между ними установились легкие и почти дружеские отношения. Несмотря на неординарность ситуации, Женька не забывала периодически испытывать на Страннике и по совместительству интересном мужчине средних лет свое нешуточное девичье обаяние. Пару раз в голову ей приходила мысль типа: «Неплохо бы с таким спутником прогуляться по Пушкинской». Но через минуту от мыслей о Пушкинской хотелось плакать, вспоминалась мама, Динка и даже Фролов. Она чувствовала себя маленькой потерявшейся первоклассницей. И еще ее постоянно мучил вопрос: где Дима и что с ним? Рассказы Страйга пугали своей фантастичностью, и очень хотелось верить, что мир Земли-13 – всего лишь дурной сон.
Страйг вздохнул, роль «наставника юной девушки» давалась ему нелегко. Он смотрел на нее почти с отеческим умилением. С каждым днем эта милая девушка нравилась ему все больше и больше. Гордая, умная, красивая… И все же какая удача, какое чудесное совпадение! Такое возможно в одном случае из миллиона.
Странный все-таки этот мир Земли – вариант 7. Он был там всего один раз, когда учился на четвертом курсе Академии. Рядовой выход в группе однокурсников. Смутно помнится их маршрут: Париж – Тулуза – Бордо – Лион, еще какие-то городские поселения. Начало ХII века по местному летоисчислению. И еще более странно и необъяснимо то, что Евгения в этом мире живет совершенно в другом временном срезе, к Франции не имеет ни малейшего отношения, принадлежит к какой-то другой национальной группе. Этот мир, пожалуй, слишком многолик. А Профессор был прав, когда на последнем заседании Совета говорил, что цивилизация «Земля – 7» почти не изучена. Его тогда никто не поддержал, а зря.
