карту заоблачные, чтобы мы язык за зубами держали, – она снова вздохнула тяжело, со всхлипом. – Я не присматривалась, кого он обслуживал. Мы старались друг с другом как можно меньше пересекаться, понимаете? Я ему больше неинтересна, а мне неприятно, больно его видеть! Если бы не хорошая зарплата, то уволилась бы отсюда! – Тут же осеклась: – Вы не подумайте, я не настолько его ненавижу, уже почти перегорело. Просто это был такой кошмарный год, и мне до сих пор непонятно, почему он меня бросил. Я хорошо к Андрею отношусь, персонал его любит. Он вежливый, сдержанный, хоть и всегда сам по себе. Даже и не знаю, что думать, что с ним такое произошло.
– У вас есть копия его паспорта или данные? Я буду делать запрос в его город и родственникам, может быть, он вернулся на родину.
– Навряд ли, он из глухой деревни под Омском. За несколько лет в Москве стал совсем продвинутым столичным парнем. Татуировки, одежда стильная, волосы длинные, по деревенскому образу жизни Андрей точно не скучал. Подождите здесь, сейчас принесу из кабинета директора копию его документов.
Девушка исчезла за дверью, выпустив наружу гул голосов и смесь ароматов еды. Ночная жизнь в заведении наращивала свои обороты, музыка и женские вскрики доносились даже на улицу. Снова торопливый хлопок, Лев почувствовал, как его руки коснулись холодные пальцы, вложили шуршащую бумагу:
– Вот, держите. Найдите его, пожалуйста, – прошептала Виктория. – Он всегда выходил на работу, даже когда болел, я точно знаю. С ним приключилась какая-то беда.
Девушка снова убежала на рабочее место, в переулке стихли все звуки, лишь в ушах у Гурова снова звенело: «Беда, беда, беда». Прав был аутист, бившийся в тревоге, привычный порядок жизни Андрея Леонова был нарушен в субботу утром после рабочей смены. Но что произошло с парнем в метро? Он спустился в абсолютно голое пространство из плитки, ступеней и запертых дверей и пропал там бесследно. Хотя, может, просто Федор не заметил, как он поднялся наверх? И зачем ему ходить туда-сюда по каменным ступеням к неприступным дверям?
Оперативник сунул смятую копию документов в карман рядом с телефоном, в котором хранилась фотография такой же исчезнувшей девушки. Он решил, что отправит запрос в деревню Леонова после того, как проверит съемную квартиру парня, вдруг тот просто проспал или у него новая любовь. Объяснение окажется самым простым, Гуров будет выглядеть глупо, ведь никто и не заявлял о пропаже парня, зато можно будет избавиться от пульсирующего эха в висках: «Беда, беда, беда».
Он вдруг остановился на месте – надо вернуться и спросить официантку про спуски в метро, может быть, она знает, для чего Андрей это делал по утрам после смены. Только шагнуть обратно не успел. В темноте вскрикнул тихо женский голос:
– Нет, не надо!
Тут же отозвался мужской, хриплый, натужный:
– Чего ломаешься, давай прямо здесь. Потом в твой бар пойдем, ну, давай!
– Нет, не надо, нет, – девушка сдавленно шептала и, судя по звукам, пыталась остановить своего кавалера.
– Ты че думала, дура, на халяву посидеть тут?! Сначала оплата! Я вас знаю, тут цены до небес, назаказываешь на десятку и сбежишь. Нет, давай сейчас. Я не обману, потом погуляем.
– У меня есть деньги, отпусти. Я никуда не пойду с тобой. Убери руки!
Мужик вдруг взвизгнул:
– Ах ты, сука, кусаться вздумала! Я тебе сейчас зубы вышибу!
Лев бросился на помощь: в темноте поймал за шиворот огромное тело, с размаху ударил локтем и потом кулаком в солнечное сплетение противника. Насильник охнул и со стоном согнулся пополам. Засипел сквозь стиснутые зубы:
– Ну, урод, ты сейчас получишь!
В тусклом отблеске фонарей Лев наклонился к лежащей на асфальте девушке, помог ей встать:
– Все в порядке? Я вызову вам «Скорую».
На руку капнула теплая жидкость – кровь из разбитого носа или губ. Он осторожно потянул ее на свет фонаря над крыльцом бара:
– Давайте посмотрю. В баре можно взять салфетки и лед, чтобы остановить кровь.
Девушка молча простонала и замотала головой. Вдруг вырвалась из его рук, бросилась бежать, спотыкаясь и скользя на снежной каше. Фигурка в белой куртке неловко простучала каблучками высоких сапог по асфальту тротуара и исчезла за углом дома. Ее спутник все-таки разогнулся и с ревом разъяренного быка бросился на опера. Лев перехватил нападающего жестким захватом, сдавил шею рукой, но под весом крупного мужчины не удержался и рухнул вместе с ним на землю. Локоть пронзила боль от столкновения с каменной промерзлой землей, так, что заплясали звездочки в глазах. Его противник внизу прохрипел:
– Все, все, я понял, отпусти. Не буду больше, мир!
Опер чуть разжал захват, второй рукой перехватил руку лежащего, завел ее за спину и зафиксировал в сильном выверте. Отчего тот снова простонал:
– Да хватит, больно! Отпусти! Мир, я же сказал!
Гуров выпустил своего противника из болезненного кольца рук, лишь предусмотрительно отошел на несколько шагов назад. Тот не думал снова нападать, поднялся с трудом, громко чертыхнулся:
– Чего ты накинулся-то, из-за девки, что ли? Баба твоя? Ну, извини, не знал я. Она ж сама со мной познакомилась, сюда потащила. А я эти штучки бабские знаю, напьют, нажрут и потом динамо включают – я не такая, я жду трамвая.
– Нет, я не знаком с девушкой, – процедил сквозь зубы Лев. – Но я слышал, что она вас просила отпустить ее и даже укусила, когда давала отпор.
– Ага, цапнула, тварь такая, – мужчина подошел к крыльцу и принялся рассматривать укус на руке. – Вроде не сильно. Чего полез-то, дурак, за незнакомую бабу заступаться? Нужна она мне больно. – Мужчина ткнул пальцем в припаркованную через дорогу шикарную иномарку: – За руль вот такой машинки садишься и только выбирай потом, девки пачками сами на капот лезут.
– Тогда надо было не принуждать девушку, а отпустить и найти другую, которая согласна… – опер замялся, подбирая слова, – на ваши условия.
– Да ладно, – отмахнулся мужчина и принялся отряхивать кожаный пиджак от грязи. – Она только строит из себя скромницу, я таких знаю. Отнекиваются, корчат недотрогу, чтобы цену повыше набить. А сама вон обтянула все так, что
