— Что с вами Зайчик?
— Со мной ничего. Я в порядке. Вот с этим надо что-то сделать, — Быков-Зайчик показал бутылку «Советского шампанского».
— Вы — пьяница? Вы хотите выпить? Тогда зачем вы пришли ко мне в 12 часов ночи? — захохотала актриса.
— Ещё раз! — раздражённо рявкнул я. — Никто в диалоге не предлагает выпить, напиться и так далее. Нет там таких слов. Собрались!
— Всё, я готова, — пролепетала Нонна-Наташа и, округлив глаза, произнесла, — что с вами Зайчик?
— Со мной ничего. Выпить просто захотелось, ха-ха-ха! — заржал наш главный герой. — Извини, Феллини. Мой косяк.
— Соберитесь же, ё-моё! — топнул я ногой.
— Всё-всё, я в образе, — пробормотала Нонна, пару раз глубоко вдохнула и выдохнула и, скорчив удивлённое лицо, произнесла, — что с вами Зайчик?
— Со мной ничего. Я в порядке. Вот с этим надо что-то сделать, — Быков показала бутылку шампанского.
— Да, это проблема, — покачала головой Нонна-Наташа. — Но вы соображаете, который сейчас час?
— Не очень. Просто день сегодня особенный, — замялся Быков-Зайчик.
— Вы имеете в виду премьеру? — абсолютно в образе произнесла с расстроенным видом Нонна-Наташа. — Тогда заходите, напою вас водкой. Аааа! Почему водкой⁈ Чаем же!
— Ха-ха-ха! — тут же загоготал Быков.
— Делайте что хотите, — махнул я рукой, — репетируйте, как хотите, а я пошёл. Завалимся на худсовете, тогда и посмеёмся все вместе.
— Феллини, стоять! — гаркнул на меня главный режиссёр. — Цыганочка с выходом, играем в последний раз. — Леонид Быков, выдохнул, собрался и кивнул Ноне, чтобы та подала свою реплику.
— Что с вами Зайчик? — удивилась Нонна-Наташа.
— Со мной ничего. Я в порядке, — Быков-Зайчик показал бутылку шампанского, на секунду задумался и, усиленно пытаясь не заржать, сказал, — я принёс вам шампанское, советское, чтобы мы с вами напились, так как время уже позднее. А мне завтра на работу. Я гримёром работаю в театре, а вы?
— Ну, тогда наливайте, ха-ха-ха! — Нона буквально затряслась от смеха, — я тоже там работаю актрисой! Ха-ха.
— А я там работаю клоуном! — гаркнул я. — Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста! — я отвесил поклон двух хохочущим актёрам. — Бамбарбия кергуду! Это вам не лезгинка, а твист!
Затем я подёргался, туша носками правой и левой ноги предполагаемые сигаретки и, пнув со всей силы по креслу, которое притащил сюда ещё два дня назад, с гордо поднятой головой пошёл в ресторан.
Первое желание было заказать к макаронам и котлете 50 грамм водки. Чтобы опрокинуть рюмашку и впасть в абсолютное забытьё, а на утро проснуться в чьих-нибудь женских объятьях, желательно приятных. Но в ленфильмовском кафе-ресторане меня нагнали Зайчик и Наташа или Лёня и Нонна, поэтому я, отказавшись от водки, решил послушать, что они мне ещё напоют.
— Извини, Феллини, — зашептал мне на ухо Леонид Фёдорович. — Ну, не могу я сегодня собраться и запомнить новый диалог. Я, честно говоря, и старый не могу вспомнить. Выручай, завалимся на худсовете, всем плохо будет.
— Выручайте нас, Феллини, — поддакнула Нонна Николаевна, на которую тут же уставилась вся мужская и вся женская половины ресторана, барышни смотрели на необычное сочетание в одежде, а мужики на всё остальное. — Я тоже не могу запомнить слова.
— Могу вам выписать справку, что вы оба заболели прогрессивным параличом памяти, годится? — зло прошипел я.
— Справки худсовет не рассматривает, — обиженным тоном произнёс Быков. — Вспомни, как ты здорово придумал с показом мод. Мы вчера смонтировали этот эпизод — во получилось? — режиссёр показал большой палец. — Даже не заметно, что у нас в кадре не профессиональные манекенщицы, а простые начинающие актрисы, которые ходить красиво не умеют.
— Скажите девушка, а вы, где приобрели такой наряд? — к нашему столику неожиданно подошла Клара Лучко.
В соседнем павильоне №4 вели досъёмку «Государственного преступника», поэтому людей из их съёмочной группы в ресторане было большинство. А главный режиссёр «преступника» Николай Розанцев, сорокалетний мужчина с приятными классическими чертами лица, чуть бутербродом не подавился, когда увидел нашу главную героиню.
— Клара Степановна, эту одежду специально для нашей кинокомедии привёз знакомый дипломат из Норвегии, — соврал я.
— То-то я и смотрю, что крой не наш, — смущённо пробурчала знаменитая киноактриса.
— Кстати, Нонна, — снова прошипел я, когда Клара Лучко отошла подальше, — в этих брючках есть в ресторане нельзя. Одна капля чего-нибудь и переоденем вас обратно в чёрную похоронную юбку. Между нами, — зашептал я, — белые брюки я взял от костюма рядового бойца Преображенского полка. В костюмерной как раз нашёлся один размер на подростка.
— Вот видите, Феллини, вы всё можете придумать, — Нонна Новосядлова как бы ненароком положила свою маленькую худенькую ручку на мою мужскую ладонь и, стрельнув глазками, проворковала, — выручайте, пожалуйста.
«Да, с такими руками доярок, передовиков производства и секретарей райкома не сыграть», — первым делом промелькнуло в моей голове. А вторая мысль была боле прозаичной, что меня, пережившего развод, инфаркт, перестройку, дефолт и так далее, грубой женской лестью не взять. Я уже прожжённый циник и реалист. Поэтому спасать незавидное положение съёмочной группы буду не из-за красивых глаз Ноны, а из-за перспективы, которая откроется, когда сдадим злополучного «Зайчика».
— Есть одна идея, — тяжело вздохнул я.
— Вот и замечательно, — обрадовался Леонид Быков.
— Но с одним условием, — сказал я, отчеканив каждое слово. — На съёмочной площадке командовать буду я. А вы, Леонид Фёдорович, предварительно переговорите с главным оператором-хулиганом Василичем, чтобы он не выражался по матери, чтобы не хватался за метательные предметы и молотки, и чтобы слушался меня как отца родного.
— Кхе-кхе! — громко прокашлялся Быков, — это я тебе скажу, будет не просто. Ладно, придумаю что-нибудь, поставлю ему бутылочку дорогого коньяка. Прорвёмся, пехота.
* * *
Перед началом съёмок лицо главного оператора Сергея Васильевича Иванова было даже не красного цвета, оно напоминало свёклу. Не знаю, что говорил наш Максим Перепелица мэтру киносъёмочного цеха, но Василич слушался меня, почти как отца родного. Хотя в его глазах явственно читалось, что он готов меня растерзать в любую секунду на несколько маленьких ассистентов режиссёра.
— Огромная просьба ко всем сотрудникам! — гаркнул я в электрический мегафон. — Действуем молча, слаженно, никто на площадке не говорит и не ржёт, аки конь. Василич, возьми общий план гостиной Наташи. И как только она откроет дверь в квартиру, сразу идёт медленный наезд на главных героев трансфокатором и небольшое движение съёмочной тележки. Андрюха, это касается тебя, — обратился я к технику, который все эти дни толкал тележку «Долли» по рельсам. — Люба неси хлопушку! Тишина на площадке, камера, мотор, начали!
— Эпизод в квартире Наташи, дубль один, — немного зло, произнесла ассистентка Любочка и ещё злее щёлкнула хлопушкой.
Не знаю почему, но Люба сразу невзлюбила мою московскую актрису, которая сейчас быстрым шагом проследовала из своей комнаты в прихожую и открыла дверь.
— Что с вами Зайчик? — спросила Нонна-Наташа, удивлённо выпучив глаза.
— Со мной ничего. Я в порядке, — извиняющимся тоном произнёс Быков-Зайчик и, вытащив из бездонного кармана брюк бутылку шампанского, пролепетал, — вот с этим надо что-то сделать.
— Да, это проблема, — капризно хмыкнула Наташа. — Но вы соображаете, который сейчас час?
— Не очень, — замялся и застеснялся Зайчик. — Просто день сегодня особенный.
— Камера, стоп! — скомандовал я в мегафон. – Перестраиваемся на средний план. Главные герои от входной двери медленно двигаются в сторону комнаты. Василич, потребуется небольшая горизонтальная панорама. Актёры повторите текст.
— Не учи отца, — тихо проворчал главный оператор, выстраивая требуемый мной ракурс.
